Интервью – часть проекта Агентства социальной информации и Благотворительного фонда В. Потанина. «НКО-профи» — цикл бесед с профессионалами некоммерческой сферы об их карьере в гражданском секторе. Материал кроссмедийный, выходит в партнерстве с «Афиша Daily» и порталом «Вакансии для хороших людей».
Валерий, о вас из открытых источников информации известно совсем немного. Как давно вы работаете в некоммерческом секторе (не волонтерите)?
Три года. Все началось с программы «Учитель для России», куда я пришел в сентябре 2017 года.
А где были до этого?
В рекрутинговом агентстве, на госслужбе, еще работал на одном из курортов в Сочи.
И как вам в некоммерческом секторе после госслужбы?
Здесь не нужно ходить в деловых костюмах и брить лицо. Не гладить с утра рубашки и не бриться – очень удобно (смеется).
Как вы оказались на госслужбе?
Когда я учился в РГГУ на пятом курсе, мне очень хотелось стать чиновником. Госслужба и работа на благо страны казались мне очень привлекательными. Мне хотелось стабильной и понятной работы.
Так как у меня еще не было высшего образования, я не мог сразу стать чиновником. Я откликнулся на одну из вакансий в государственном бюджетном учреждении и пришел туда работать, а после того как получил диплом о высшем образовании, наработал стаж, мог уже по конкурсу претендовать на позицию госслужащего.
Так я прошел конкурс в правительстве Московской области и стал чиновником.
Чем вы там занимались?
Я работал в управлении протокола администрации губернатора Московской области Андрея Воробьева, отвечал за организацию мероприятий с участием губернатора. У меня был позитивный опыт работы чиновником.
И в областном правительстве, и на курорте в Сочи вы отвечали за организацию событий (Валерий работал ивент-менеджером на Красной поляне полгода по приглашению знакомой, вернулся в Москву, когда его отдел перестал существовать. — Прим. АСИ). Говорят, что ивент-менеджеры умеют находить выход из любых ситуаций и не паниковать. Можете привести пример из личного опыта, когда что-то пошло не так, но вы быстро нашли решение?
Когда я работал в Сочи, мы делали большой международный инвестиционный туристический форум. Порядка 300 гостей из туристической сферы. За день до мероприятия оказалось, что все микрофоны, петлички, весь звук не включены в смету, то есть подрядчик не посчитал их.
В партнерах форума было несколько организаций, весь бюджет жестко расписан, и каждая организация отвечала за свою часть бюджета. Вы, наверное, представляете, что такое оплата юрлица юрлицу. От звука зависит все, это важнейшая часть мероприятия, а он нигде не учтен.
За несколько лет работы ивент-менеджером я не встречал партнеров, которые бы сказали: «Нет, это невозможно». Обычно все понимают, что вот так вышло, надо что-то решать. И девушка, с которой мы разговаривали со стороны подрядчика, кивнула и сказала: «Окей, звук будет». У многих в этот момент был ужас на лицах, но мы поняли, что ситуация разрешимая.
Как вы познакомились с программой «Учитель для России»?
Я работал тогда в правительстве Московской области, у нас было мероприятие, на котором Герман Греф и Андрей Воробьев подписывали соглашение о выходе программы «Учитель для России» в Московскую область. На это мероприятие пришел Федя Шеберстов, с которым я был знаком уже несколько лет, с тех пор как стал стажером в рекрутинговом агентстве (Федор Шеберстов — основатель рекрутингового агентства в сегменте подбора руководителей Odgers Berndtson, сооснователь «Учителя для России». — Прим. АСИ). В программе «Учитель для России» Федя занимался фандрайзингом.
На пресс-подходе я впервые услышал о программе, понял, что «Учитель для России» — это какая-то невероятная, большая и светлая штука.
Но в программу я пришел не сразу после госслужбы, а когда вернулся из Сочи. Мы созвонились с Федей, и я начал волонтерить для программы, проводить отборы учителей, а потом стал частью команды.
Какими были ваши первые месяцы работы там?
Теплыми. Моя коллега Марина Дубовицкая организовала невероятное погружение в программу. Приходили внешние спикеры и учили нас проводить презентации, общаться с людьми. Почти вся команда рассказывала, как они работают. Я не один тогда приходил в программу, вместе со мной было еще несколько человек. Кто-то из них до сих пор в программе. И нас всех очень тепло приняли. Так прошли два года.
Вы занимались отбором «учителей для России». Как привлекали новых участников в программу, где и как искали их?
Поиск новых участников программы – сложный процесс. Программа «Учитель для России» — первая, кто начал использовать такой способ рекрутинга. Вы берете участников с любым бэкграундом, любым образованием и предлагаете им стать учителями.
К сожалению, есть много стереотипов и стигм в отношении профессии учителя, которые нужно преодолевать, рассказывая о программе.
Я специализировался на учителях естественных наук. Первый канал привлечения – это студенты выпускных курсов. Для этого можно напрямую контактировать с вузами. В основном я работал с Москвой. Прогрессивные вузы очень открытые, их департаменты по работе с выпускниками готовы к сотрудничеству почти с любыми работодателями.
Я с теплом вспоминаю работу с МИСиС. Было видно, что вуз заинтересован, чтобы выпускники были трудоустроены. Вышка и МГУ были таким же важным инструментом, с которым мы сотрудничаем.
Вторым каналом привлечения участников стали библиотеки Москвы. Я ходил в разные библиотеки, записывался на разные курсы, семинары, лекции и встречал там интересных ребят. Знакомился с ними и приглашал в программу.
Третий канал привлечения — еженедельные онлайн-встречи программы «Учитель для России» «ВКонтакте». Сделано это было для тех, кто не мог прийти в Москве на очную презентацию программы или живет за ее пределами. Постепенно эти встречи из презентации переросли в беседу с учителями и выпускниками программы. Но цель оставалась прежней: чтобы люди узнали больше о программе «Учитель для России», могли снять барьеры, задать вопросы напрямую.
Благодаря благотворительной программе «Учитель для России» уже больше 350 талантливых выпускников российских вузов стали учителями и отправились работать в школы малых городов и сел. Можно ли назвать это прорывом и считаете ли вы этот результат в том числе своей заслугой?
Я не считаю это прорывом, но это говорит о том, что людям дали возможность стать учителями. В какой-то мере я чувствую свою заслугу, знаю людей, которые пришли в программу, потому что я о ней рассказал, разделяю ответственность за это. Мне кажется, это нормально, что есть люди, которые хотят стать учителями. Я думаю, у них не было возможности сделать это раньше. На первый взгляд кажется, что если ты на учителя не учился, то вряд ли сможешь им работать.
Как вы мотивировали будущих участников?
У участников программы разная мотивация. «Я хочу пойти и изменить этот мир», — это немножечко и моя мотивация.
Можно дискутировать, что такое мир, но вот есть конкретный мальчик, ученик 5 класса в одном из сел Тамбовской области. И он навсегда не будет прежним после вашего приезда к нему. Мир этого мальчика делится на «до» и «после» вашего знакомства с ним.
Есть люди, которых мотивирует возможность стать частью системы образования в России. Они хотят в будущем работать в министерстве образования или стать начальником департамента образования в какой-нибудь области.
В последний раз, когда я был на отборе учителей, одна девушка сказала, что взвесила все дальнейшие свои пути и поняла: она будет максимально полезной на ближайшие три года, если будет находиться в системе образования. За это время она сможет обучить столько-то детей, а затем уйти из профессии и заняться чем-то другим. И, на мой взгляд, это четкая, честная, продуманная мотивация.
Иногда люди идут в образование, потому что хотят получить те навыки, которые есть у учителей. Мы имеем много вузов в России и много выпускников, например, по специальности «управление персоналом». Каждый год выпускается безумное количество людей. Как определить, кто лучший, когда знания примерно у всех одинаковые? Очевидно, что нужно бороться за то, у кого какие навыки. За тех, у кого есть навыки коммуникации, решения конфликтов, сложных задач, в общем все то, что принято называть навыками XXI века — soft skills.
Работа в школе дает все необходимые навыки сполна. Ты умеешь работать с аудиторией, порой не очень мотивированной, умеешь разъяснять сложные вещи простым языком, работать с документами, [реагировать] в стрессовых ситуациях и ситуациях конфликта.
Это все навыки, без которых ты не можешь прожить в школе, и поневоле ими обрастешь. Даже если ты будешь владеть ими хуже, чем кто-то другой, все равно ты будешь выигрывать у тех, у кого вообще нет этих навыков. Это был еще один довод, почему нужно пойти работать в школу.
Какими вам запомнились ваши школьные годы?
Я учился в одной из престижных школ Астрахани. В этом городе прошли мое детство и юность, там живут мои родители, бабушки. Почти в каждый свой визит я старался навещать свою школу и учителей. Наверное, это потому, что у меня была школа, в которую хотелось приходить. Чистые покрашенные стены, новая мебель, хорошие люди. Если бы я сейчас приехал в Астрахань, то с удовольствием пришел бы в свою школу.
Я довольно давно не был в родном городе. Когда переехал в Москву, для меня было удивительным, что некоторые однокурсники не были на своем последнем звонке и выпускном балу, потому что не хотели.
Вы много видели школ в регионах. Что можете о них сказать — там хорошо?
Когда я приезжал в регионы, то видел людей, которым не все равно. Я говорю сейчас не только про участников программы «Учитель для России». Сложность, на мой взгляд, в том, что у них мало инструментов, к которым они могут обратиться и сделать свою работу проще. И у них есть много ограничений: зарплата, доступ к интернету, образовательные нововведения, которые широко не транслируются, отсутствие профессиональной учительской тусовки. Например, если я буду позиционировать себя как рекрутер, мне нужен один клик в Facebook, чтобы найти сообщество профессионалов. А вот учителю найти свою тусовку сложно.
Вы дружите с фондом «Шалаш» практически с основания, прошли путь от волонтера до главного куратора. Ваши коллеги из «Шалаша» на страничке фонда в Facebook написали, что это суперответственная должность. Каков ваш объем задач и содержание работы?
Я и правда дружу с фондом с основания. С Лилей Брайнис, директором фонда «Шалаш», мы познакомились на отборе программы «Учитель для России», она была приглашенным гостем. Тогда я понял, что «Учитель для России» не одна такая «секта» сумасшедших людей. Оказывается, нас больше и у нас общие ценности.
Когда фонд «Шалаш» только начинал свою работу, я помогал с отбором ведущих и кураторов. Наташа Гарист, которая раньше руководила направлением сопровождения занятий, ушла в отпуск по уходу за ребенком, и я пришел на ее место. Сейчас моя должность называется руководитель направления сопровождения занятий.
В «Шалаше» 17 групп в Москве и Санкт-Петербурге. В этих группах несколько взрослых — ведущих и волонтеров. Программу, по которой будут заниматься дети, пишет моя коллега. Я занимаюсь организацией работы ведущих и волонтеров так, чтобы им было работать максимально удобно и комфортно. Я говорил до этого про учителей в школах, о важности того, чтобы работа приносила удовольствие. В работе по сопровождению групп это занимает большую часть времени. И, конечно, еще одна большая часть – отчетность, какие результаты работы у этих групп.
Что самое сложное и ответственное в вашей работе?
Поначалу самым сложным было выучить всех людей. Я пришел в середине семестра, и мне нужно было знакомиться с людьми, которые уже работают. Людей очень много. Лиля проделала большую работу вместе с советом фонда по стратегии развития организации на ближайшие несколько лет. В рамках этой стратегии важно расписать, как будет выглядеть мое направление: как оно будет устроено, какие люди будут работать, к чему нам нужно их подготовить, чему еще научить, как будет выглядеть летний тренинг для новых ведущих, как будут укомплектованы группы, и как мы будем заниматься. Я вместе с другими коллегами пишу стратегию развития направления как часть стратегии развития фонда.
Стратегия развития фонда на следующие десять лет — не слишком ли большой горизонт?
С одной стороны, это действительно большой горизонт. Будут новые группы, новые направления, например сейчас мы ищем человека, который возглавит направление по работе с подростками старше 13 лет. В стратегию могут вноситься коррективы, как мы этой цели будем достигать.
13 марта с Лилей и Бэлой Таловской мы сидели в офисе и планировали супервизию, которая должна была пройти 15 марта для ведущих и волонтеров параллельно в Санкт-Петербурге и Москве. И тут нас зовет Лиля и говорит: «Ребята, давайте попробуем онлайн. В мире уже объявлена пандемия».
И дальше мы все группы перенесли в сеть. Сначала в Google, потом в Zoom. Как это отразилось на жизни «Шалаша»? Кажется, что никак, мы по-прежнему остаемся теми взрослыми, с которыми безопасно и комфортно. Мы остались той группой, в которой можно ошибаться, пробовать и говорить о том, что ты чувствуешь. Просто эта группа ушла в экраны мониторов.
Мы не знаем, как изменится мир после карантина. Но, кажется, мы довольно гибкие и можем работать в разных условиях и идти к своей цели. Отдельно хочется отметить родителей наших участников. У родителей разный уровень компьютерной грамотности, и для кого-то переход в сеть – целая история обучения.
Какую цель вы ставите перед собой? Чего вы хотели бы добиться своей работой?
Многие учителя и родители, которые сталкиваются с трудным поведением детей, не знают, как с этим работать. У них нет инструментария, методичек, книг. Мы в фонде «Шалаш» хотим, чтобы информация о том, что делать, если ваш ребенок украл у вас тысячу рублей (например), была доступна для всех. Вы задаете в интернете вопрос, и тут вылетает библиотека «Шалаша», в которой есть такой кейс. Это правила, о чем нужно поговорить с ребенком.
Так в идеале будет выглядеть стратегия «Шалаша»: на основе собственных групп можно будет публиковать решения разных кейсов. И учитель малой школы где-нибудь в Бурятии сможет открыть интернет, зайти на сайт и узнать, что делать, если есть история буллинга. Я бы хотел, чтобы наши группы были работающим инструментом.
Продолжая тему различий работы в НКО и не в НКО, хочу задать вопрос про стимулы. Что вас держит в благотворительности? Нравится ли вам то, как вообще устроен некоммерческий сектор?
В НКО и благотворительности важны ценности. Они здесь как-то все соблюдаются. Для каждого из нас есть ценности, о которых мы договариваемся и которые мы не готовы нарушать. Например для «Шалаша» важна ценность безопасного пространства. И это распространяется не только на детей, но и на команду фонда, группы, ведущих, волонтеров, участников, нашу профессиональную коммуникацию и шутейные разговоры. Это золотое правило, что моя свобода заканчивается там, где начинается свобода другого человека.
В чем особенность рекрутинга в благотворительной сфере? Какие тренды вы видите в некоммерческом секторе?
Общий тренд — люди вообще идут в благотворительную сферу и перестают бояться этого, в этом заслуга современной молодежи, к которой я тоже себя отношу. В России сейчас тренд, что люди понимают, почему это важно. Задача рекрутера в этот момент показать, что есть такая сфера, где тоже можно быть профессионалом. Если вам важно заниматься педагогикой, приходите. Если допобразованием — приходите. Экологией — приходите.
Что, на ваш взгляд, можно считать показателем успеха в карьере сотрудника благотворительного фонда?
Удовлетворенность своей работой.
У некоммерческого сектора и благотворительности преимущественно женское лицо. Как вам кажется, почему здесь мало мужчин?
Я думаю, это основывается на многих гендерных стереотипах о том, что мужчина должен много зарабатывать. Вокруг этого много грустных шуток. В сознании многих людей есть такое представление, что благотворительность — это досуговая параллельная работа для женщин в отпуске по уходу за ребенком.
Я знаю мужчин, которые работают в благотворительности и не чувствуют себя ущемленными. Это такая же классная работа. Причины — в стереотипах и стигмах, которые есть вокруг деятельности в НКО.
Если бы вы могли отправить смс-сообщение самому себе 31 декабря 2019 года, что бы вы написали?
Покупай доллары на все сбережения, что есть, и меньше посмеивайся над коронавирусом. Поначалу я легкомысленно к этому относился, но потом стало понятно, что все гораздо серьезнее.
***
«НКО-профи» — проект Агентства социальной информации и Благотворительного фонда В. Потанина. Проект реализуется при поддержке Совета при Правительстве РФ по вопросам попечительства в социальной сфере. Информационные партнеры — журнал «Русский репортер», платформа Les.Media, «Новая газета», портал «Афиша Daily», порталы «Вакансии для хороших людей» (группы Facebook и «ВКонтакте»), Союз издателей ГИПП.
Подписывайтесь на телеграм-канал АСИ.
