Мы сидим пьем кофе с печеньем в обычной московской квартире, в которой живет обычная московская семья. Мужу немного за пятьдесят. Жена помоложе, красивая, спокойная. Мальчик, один из сыновей, на стене — портрет еще двух его братьев. Ни одна деталь не указывает на то, что эти люди — беженцы, живущие в России без документов уже 30 лет.
Тридцать лет между небом и землей
В Кабуле Вакил занимался бизнесом. В Москву он приехал по делам в 1992 году. В Афганистане шла гражданская война, и Вакил решил не возвращаться. Вряд ли он мог тогда представить себе, что проживет в России 30 лет без гражданства.
Когда Вакилу исполнилось 33 года, он собрался обзавестись семьей. Хотел жениться только на «своей», поэтому родственники в Афганистане нашли девушку, которая согласилась выйти за него замуж и уехать в Россию. По мусульманским законам заключили брак на расстоянии. Однако до встречи прошло еще два года — с 2001-го по 2003-й, пока собирались документы и улаживались формальности.
Неожиданно планы оказались под угрозой срыва: Фахима приглянулась одному из полевых командиров. Она сбежала из дома. Тогда талибы арестовали ее отца, избивали его и угрожали убийством, но дочь так и не вернулась.
Это случилось 20 лет назад. Страх до сих пор не прошел: Фахима наотрез отказывается фотографироваться.
В России у Вакила и Фахимы родились трое мальчиков. Старший заканчивает школу, хочет стать юристом. Младший увлекается футболом. Все члены семьи постоянно сталкиваются с тем, что их куда-то не допускают: в школу, в секцию, на работу.
Все эти годы семья безуспешно пытается добиться легального статуса. Временное убежище предоставляется на год, и каждый год они снова собирают документы и доказывают, что на родине опасно. Статус беженца оформляется без указания срока, но семье уже десять раз отказывали в этом статусе.
По словам Вакила, очень поддерживают Агентство по делам беженцев ООН и Комитет «Гражданское содействие» (организация внесена Минюстом РФ в реестр НКО, выполняющих функции иностранного агента).
Но за 29 лет семье так и не удалось добиться постоянной регистрации. А без регистрации нельзя получить полис, медицинскую помощь, устроиться на работу, путешествовать. И много чего другого нельзя.
Возможно, причина в том, говорит Вакил, что кто-то из чиновников сделал в одной из его справок приписку, что он якобы работал в афганских спецслужбах (ХАД). Это не соответствовало действительности, но доказать обратное за все годы не получилось. Семью занесли в стоп-лист.
В 2015 году Вакил перенес инфаркт. Он благодарен врачам 15-й больницы в Выхино, которые спасли ему жизнь, но не может не думать о том, что ждало бы его семью, если бы ему не удалось поправиться.
Сегодня Вакил делает все, что может. Работает в кафе: надо платить за квартиру и кормить семью. Общается с журналистами и соглашается на фотосъемку со словами: «Я ничего не боюсь, мне важно рассказать».
До пандемии семья посещала мечеть. Теперь им сказали: молитесь дома.
«Возвращаться на родину я не хочу. Какая ситуация там сегодня, это ясно, достаточно зайти на Facebook, — рассказывает Вакил. — За четыре недели погибли 90 человек. Жаль молодых людей, которых убивают. У нас погиб родственник, парню всего 24 года было. Еще месяца не прошло. Они что-то везли, талибы перехватили их и застрелили».
По словам Вакила, такое происходит каждый день:
«То взрыв, то перестрелка. Голову оторвут человеку и как в мяч с ней играют. Никто ничего не контролирует, похищают детей и требуют выкуп в 100 тысяч долларов. Столько денег у меня в жизни не было. А если не принесешь, заложника убивают. Уже девять месяцев в плену находится афганец, за которого требуют 10 миллионов долларов».
«Ничего плохого я здесь не совершил ни разу. Мы просто хотим спокойно жить, — заключает Вакил. — Старший сын тоже хотел бы работать, хотя бы по 2-3 часа в день, но его не берут без полиса, а полис не могут сделать без регистрации. Замкнутый круг. Пока у меня есть силы, я буду поддерживать свою семью, а дальше что? Тревожно за детей».
Как пробить стену
В России у людей нет реального «доступа к процедуре», объясняет председатель Комитета «Гражданское содействие» Светлана Ганнушкина. Чаще всего люди даже не могут подать заявление на статус беженца.
«Было время, когда человек, который приходил и говорил, что хочет обратиться за статусом беженца, получал направление, в котором ему предписывалось явиться через пять лет. И даже через девять лет — все уже было расписано на девять лет вперед, — рассказывает Светлана Ганнушкина. — И еще писали: явиться такого-то числа в десять часов десять минут. Меня это всегда умиляло. Это называется отсутствием доступа к процедуре».
По словам Ганнушкиной, обращение немедленно должно быть зафиксировано: тем самым человек уже легализован. Это означает, что он легально находится на территории Российской Федерации. Ему должен быть выдан временный документ на тот период, пока идет сама процедура.
И вот человеку говорят: «Мы сегодня не принимаем, принеси такой документ, принеси другой документ, не совпадает транскрипция». Один документ нужно делать в одном месте, другой — в другом. У людей часто не бывает денег, чтобы перевести и оформить все по правилам.
Как рассказала Светлана Ганнушкина, один сириец окончил в Москве вуз, женился, появились двое детей, поступил в аспирантуру, защитил диссертацию. У него были все основания обратиться за российским гражданством. И вдруг ему отказали.
Якобы он «намеренно сообщил ложные сведения». Выяснилось, что один нотариус перевел документ так, а другой — иначе, и это сочли подлогом.
«Это какая-то фантастика. Такое ощущение, что чиновники делают все, чтобы человеку не дать легального статуса, — отмечает правозащитница. — Это системная проблема страны: чиновник прекрасно знает, что за отказ его никогда не накажут. Это общая установка: если я что-то делаю для человека, якобы я что-то отнимаю у государства».
«Говорят: они [ведомства] не хотят брать на себя ответственность. Какая ответственность? Какая нагрузка? У нас люди, имеющие статус беженца, не получают никакого пособия. У нас не определена обязанность государства обеспечить их жильем. Никакой нагрузки. Это поразительно. Людей годами держат на положении нелегалов. Какой интерес государства в этом?» — недоумевает Светлана Ганнушкина.
По словам правозащитницы, «ответственность» неплохо продается. Люди берут взятки, делают фальшивые удостоверения, делают за большие деньги статус, выдают документы в обход тех самых «процедур».
«Такая политика — это, скорее, отсутствие политики в области миграции и вообще какой бы то ни было серьезной политики. Что касается Афганистана, то там происходят страшные вещи. Там опасно, и каждый день кого-то убивают. У человека оттуда есть все основания попросить убежища», — резюмирует Светлана Ганнушкина.
Неприятная статистика
В докладе «Об имитации института убежища в России: статистика за 2020 год и ее краткая аналитика», подготовленном Комитетом «Гражданское содействие», отмечается, что в 2020 году российская миграционная служба установила новые антирекорды.
В 2020 году число тех, кому удалось обратиться с ходатайством о признании беженцем, достигло минимума за всю историю России — 239 человек. Предыдущее минимальное значение — 388 человек в 2018 году.
Число обладателей статуса беженца на конец года тоже было минимальным — 455 человек. Это на 32 человека меньше, чем в 2019 году (минимум с 2007 года). Временное убежище, если не считать граждан Украины, получили 489 человек.
«В самом большом по площади государстве, даже если учитывать статус временного убежища, в 2020 году убежищем обладали менее 0,1% от общего числа беженцев в мире», — отмечается в докладе.
Иностранные граждане, ищущие убежища в России, могут попробовать получить всего два статуса:
- Статус беженца, который соотносится с Конвенцией «О статусе беженцев» (хотя и с оговорками, что было детально проанализировано в докладе «Россия как страна убежища»).
- Статус временного убежища, который предоставляется, согласно законодательству, «при наличии оснований для признания лица беженцем по результатам проверки сведений об этом лице и прибывших с ним членах его семьи, в том числе обстоятельств прибытия на территорию Российской Федерации либо существования гуманных причин, требующих временного пребывания данного лица на территории Российской Федерации».
На бумаге есть еще особый статус политического убежища. Его предоставляет президент. Однако, по информации Комитета «Гражданское содействие», за 23 года существования организации этот статус никому предоставлен не был.
«Ситуация с беженцами в мире остается очень тяжелой, при этом российские власти уже который год не увеличивают поддержку людей, вынужденных покинуть свои дома, а, наоборот, сокращают. Новые антирекорды российской миграционной службы, наблюдения наших сотрудников, рассказы беженцев свидетельствуют о том, что институт убежища в России разрушен. Сотрудники управлений по вопросам миграции МВД РФ, ответственные за работу с беженцами, обычно, увы, лишь имитируют функционирование этого института. Остается только повторить то, чем мы закончили наш ежегодный доклад год назад: «Изменение ситуации может начаться только с осознания существующих проблем, а также готовности к радикальным реформам с переориентацией миграционной службы на защиту прав беженцев», — подчеркивается в докладе.
Невидимые истории
В Москве в эти дни проходит фестиваль «Точка перемещения». Фестиваль посвящен теме вынужденной миграции и этнокультурного разнообразия и приурочен к Всемирному дню беженцев.
15 июня в рамках фестиваля в инклюзивном культурном центре «Тверская 15» открылась выставка по мотивам одноименной книги «Бежать нельзя остаться». Это рассказ о беженцах от первого лица. Проект центра поддержали Агентство ООН по делам беженцев и издательство «Самокат».
Несколько человек, в том числе футболист из Кот-д’Ивуара, поэт из Судана, швея из Сирии и подросток из Афганистана, оказались в России, хотя совершенно этого не планировали, и решили рассказать о своей жизни. Фрагменты историй воссозданы художниками в макетах, спрятанных по всему пространству центра.
«Нам стало интересно не просто повесить фотографии или картинки из книжки, а копнуть глубже и сделать чуть шире, чуть больше, чем в книге, — говорит художница. — Речь идет о невидимых историях. Болезненных, сложных, но для большинства людей невидимых. Поэтому родилась концепция с запрятанными объектами, внутри которых — жизнь реальных людей с их реальными историями, трепетными и важными», — сказала АСИ Поля Плавинская, художник, арт-директор издательства «Самокат».
«Ненавязчивый — не в лоб — искренний рассказ про других людей их же голосами. Мне кажется, это важно, чтобы люди про это думали, чтобы они оглядывались по сторонам», — добавила Поля Плавинская.
Выставка продлится до 15 июля. Вход свободный.
