Интервью с заместителем директора по развитию экоцентра «Заповедники» — часть проекта Агентства социальной информации и Благотворительного фонда Владимира Потанина. «НКО-профи» — это цикл бесед с профессионалами некоммерческой сферы об их карьере в гражданском секторе.
«С точки зрения заповедных территорий, сейчас все немножко выдохнули»
Интуитивно кажется, что у людей, которые работают в сфере экологии, очень напряженный год: природные пожары, нефтеразливы. Можете рассказать, как примерно этот год для вас прошел?
Мы уже научились жить в онлайн-режиме и даже получаем от этого новые дивиденды. Многое стали делать онлайн, в том числе в начале этого года провели онлайн-тренинг для заповедных территорий. Это был наш первый опыт и я считаю, что мы в этом направлении теперь тоже можем работать.
По поводу нефтеразливов: пришло время, и советское оборудование начало рушиться. Это касается заповедников и парков, к сожалению, как и любой другой территории. Коммерческие компании стали активно переживать по этому поводу и поняли, что это действительно серьезная системная проблема. Да, мы это замечаем и видим, что благодаря нашим коллегам роль некоммерческих организаций, привлекающих внимание к загрязнениям, становится важной. Бизнесу приходится учитывать это и отчитываться перед людьми.
С точки зрения заповедных территорий, мне кажется, сейчас наоборот немножко все выдохнули, потому что открыли двери, людям разрешили путешествовать. Огромное количество россиян потоком пошли в заповедные территории России, поэтому они обратили внимание, что здесь тоже можно куда-то ездить.
В вашей сфере трудно было перейти в онлайн, когда начался ковид?
Для нас это было очень сложно. Это был вызов, потому что наш учебный центр работает 25 лет и наш главный продукт — это очные тренинги для сотрудников заповедных территорий в области экологического просвещения. Теперь нам нужно обучать заочно, в том числе давать новые инструменты, как просвещать дистанционно.
Мы попали в конкурс инноваций в образовании КИВО от НИУ ВШЭ и Рыбаков фонда, вышли в финал и, благодаря этой прокачке, увидели, как можно работать в онлайн, проводить тренинги онлайн. Нашли там партнеров и, соответственно, апробировали все это в школе наставников Друзей заповедных островов, где работали с нашими заповедными коллегами по всей стране уже в дистанционном формате. После этого мы стали создавать онлайн-продукты.
Помимо прочего, в этом году запустился очень масштабный Марафон друзей заповедных островов, который у нас длится с февраля до октября. Это тоже вызов и для нас, и для всей страны. Мы дали возможность любому региону, любой команде участвовать в проектах, в которых раньше участвовало в очном формате небольшое количество организаций. Благодаря онлайн-инструментам, программа идет в 73 регионах. Я реально вдохновляюсь тем, что у нас увеличилось количество команд, появились интереснейшие нестандартные проекты.
В целом, я считаю, что сейчас мы перешли на другой уровень. Не скажу, что это финал. Я просто понимаю, что этот мир быстро развивается. Нам все время надо быть «на волне» и учиться, учиться, учиться…
«В сочинении написала, что обязательно буду работать в заповеднике»
Почему вы решили работать с заповедниками?
Я уже в 13 лет пришла в юннатский кружок при Дарвиновском музее. Еще будучи детьми, мы с преподавателями осваивали методику учета птиц по голосам, ездили по заповедникам, паркам, проводили исследования, и результаты этих исследований отправляли в Новосибирск, Сибирское отделение Академии наук. Очень гордились тем, что наши данные наравне со взрослыми принимаются.
В тот момент я влюбилась в заповедники и национальные парки. Даже в каком-то из сочинений написала, что обязательно буду работать в заповеднике.
Так сложилось, что после учебы я начала работу в Новосибирском Биологическом институте. Пять лет я работала именно на обработке тех самых данных исследований со всей страны. Для меня открылась нижняя часть айсберга: как детские исследовательские работы могут быть реально полезны. Лаборатория зоологического мониторинга позволила мне понять, что общественный мониторинг, регулярно проводимый по единой методике с участием детей и взрослых, очень важен. Чем больше собрано данных, тем меньше ошибка. Именно поэтому особенно ценны многолетние исследования на заповедных территориях России.
У нас в России 108 заповедников, 65 национальных парков, в каждом регионе есть эти территории, в каждой территории есть ученые, которые постоянно мониторят все природные изменения.
Затем я переехала на работу в Печоро-Илычский заповедник, в котором проводила круглогодичные учеты птиц и мелких млекопитающих. Три года я работала на Северном Урале, в девственных лесах Коми, в научном отделе. Я собирала данные и понимала, что каждое сведение присоединяется к таким же сведениям других моих коллег в разных точках страны, к данным в разные годы. Они все сравнимы и полезны для охраны природы.
Ну а дальше я вернулась в Москву и решила, что буду работать в организации, которая связана с заповедниками и национальными парками. Мне повезло, я начала работать в экоцентре «Заповедники». Мы занимаемся в основном экологическим просвещением.
25 лет назад это была новая профессия. По сути, мы начали новое направление, которое сейчас уже активно развито в заповедниках и национальных парках.
Это связано с общением с людьми, местными жителями, туристами. Работая в заповеднике, я увидела, что нельзя сохранять природу только ограничивая законом деятельность человека. Обязательно нужно с этими людьми, живущими рядом, работать, и просвещать их, и вовлекать в поддержку. Поэтому в последние 20 лет я руковожу программой «Друзья заповедных островов». Просвещать нужно так, чтобы каждый посвящаемый становился другом природной территории.
Вы работаете с экологическим просвещением детей. Как вы делаете так, чтобы эти уроки не превращались для них в рутину?
20 лет назад мы думали, в чем эффект просвещения? Очень трудно оценить эффективность, потому что нужно много времени, чтобы увидеть результаты учебы детей. Рассказав о чем-то, вы можете только получить обратную связь: понравилось, не понравилось. А цель наша – изменить поведение. Это можно узнать только через промежуток времени. Зачастую через пять лет, когда ребенок принял решение поступить куда-то. Через 10 лет существования нашего движения участники первых слетов стали приходить к нам на работу.
Представляете, какой долгий срок понимания, что ты делаешь то, что нужно? Нужно прямо верить в это и знать, что это точно получится, чтобы не выгореть, чтобы не потерять вдохновение двигаться дальше.
Когда мы решили, что будем развивать детское, молодежное движение, опирались на международный опыт, изучали практики просветительской деятельности, в том числе на заповедных территориях. Мировая практика показывает, что через поколение дети, которые постоянно просвещаются, становятся более осознанными, ответственными, изменяется ситуация вокруг на заповедных территориях.
Это реальный опыт наших коллег по всему миру, поэтому мы в это верили. Но поскольку наша страна особенная, как, наверное, все страны, то опыт адаптировали для России. Во многих странах не было работы с детьми, поскольку с ними говорят об экологии в школах. У нас экологическим просвещением детей пришлось заниматься заповедным территориям. Причем абсолютно с вами согласна: нужно было сделать не заумно, не так, чтобы было скучно, а так, чтобы дети загорелись.
Во всем мире тоже есть такая формулировка: интерпретация. Это не образование, это не уроки в школе, это интерпретация природы, знаний о природе для разных целевых аудиторий. Когда человек-профессионал может взять научную информацию и ее так интерпретировать, чтобы любой ребенок любого возраста понял, что это такое, как с этим жить, как планировать свою жизнь в будущем, как зарабатывать рядом с природой и быть при этом экологичнее.
Наша задача в том, чтобы ребенок не только узнал, но и изменил отношение, изменил поведение.
Чтобы он вместе со своей командой, классом, кружком решил стать другом заповедной территории, стать помощником, волонтером, взял на себя ответственность постоянно ей помогать: не один раз прийти убрать мусор, а именно постоянно помогать. И опираться при этом на экспертное мнение тех же сотрудников заповедных территорий. Поэтому мы начали поддерживать и вдохновлять клубы друзей, которые для нас критерий эффективности просвещения.
Насколько я понимаю, у вас нет педагогического образования. Не было страшно работать с детьми?
Первое время, конечно же, я боялась детей. При этом я всегда выходила к ребятам с формулировкой «коллеги», мы общались наравне. Я не говорю, что я знаю все, я говорю, что мы вместе с вами найдем наилучшие решения, а опираться будем на экспертное мнение людей, которые знают точно, как для природы должно быть хорошо. Здесь нет никакой тревоги.
Понятно, что мы привлекаем педагогов, которые нам помогают сделать занятия интересными, интерактивными, игровыми, потому что наша цель не ЕГЭ сдать, наша цель — чтобы ребята научились жить и реализовывать свои жизненные проекты экологично.
«Мы стараемся сделать профессиональный союз»
Правильно ли я понимаю, что ваши клубы друзей уже можно назвать международной организацией? Когда готовилась к интервью, увидела, что у вас есть организации в странах СНГ.
Мы всегда приглашали на наши слеты представителей других стран. В странах СНГ похожая система заповедных территорий, в основном созданная в советский период. У нас схожие задачи и проблемы. Клубы Друзей заповедных территорий есть у многих стран, но глобальной коллаборации пока у нас не получается. Сейчас мы видим такую перспективу и к сотрудничеству, и к взаимодействию, но здесь стоит задача серьезно вложиться в то, чтобы выстроить эту онлайн-коммуникацию. В этом году мы запустили этот марафон, и стали объединять по России такие команды.
Я думаю, дальше нам нужно делать образовательную вдохновляющую историю, объединяющую сообщества, как минимум, в русскоязычных странах, чтобы люди друг с другом коммуницировали, обменивались опытом.
А на международный уровень у нас сейчас получилось выйти благодаря порталу заповедныйурок.рф, который мы сделали как площадку, на которой заповедные территории смогут размещать свои уроки. Уже есть англоязычный урок про Антарктику, в ближайшее время планируем сделать российский заповедный урок на английском языке и планируем также переводить на другие языки.
При этом хотели бы вместе с коллегами из других стран рассказывать нашим русскоязычным клубам друзей о заповедных территориях мира. Благодаря онлайн-инструментам появляются новые возможности международного взаимодействия между заповедными территориями и их друзьями.
У вас много разных программ для заповедников: начиная от бухгалтерии, заканчивая СММ. Как вы выбираете эти направления?
Нашу первую и основную программу по экологическому просвещению мы реализуем все 25 лет нашей работы. Все обучение стараемся делать максимально эффективным, при минимальном количестве времени. Семинары создаются от запроса и от проблематики самих заповедных территорий.
В какой-то момент к нам обратилось Минприроды, чтобы мы проводили семинары для руководителей заповедников и парков. Наш любимый семинар — для заповедных бухгалтеров.
В чем особенность заповедных бухгалтеров?
Специфика организации. Дело в том, что заповедные территории — это целая отрасль. Это 13% нашей страны на минуточку. Наша страна огромная, тысячи людей, работают в этой отрасли. Есть свои законы, своя специфика.У заповедной бухгалтерии точно так же есть темы, которые нужно обсудить, есть всегда новые задачи, которые нужно прокачивать.
Независимо от того, кто это: бухгалтер, руководитель, инспектор, сотрудник отдела обращений, научный сотрудник — эти люди строят храм. Они охраняют природу.
Для нас важно, что это еще и сообщество. Мы в своих семинарах и тренингах очень важную цель преследуем, чтобы люди ощущали друг друга, чтобы они понимали, что они не одни.
Заповедники часто удалены. До недавнего времени, островное ощущение было очень болевым.
То есть люди считали, что они одни такие, они тут мучаются со своими проблемами. Никому это не нужно, никто этого больше не делает.
Мы стараемся сделать так, чтобы профессионалы друг с другом знакомились и общались. Это по сути профессиональный союз. Потому что основные наши программы — это про людей, про заповедных людей.
Как вообще вы работаете с людьми, живущими у заповедников? И как вы мэтчите их с туристами, которые туда сейчас приезжают?
Я считаю, что нельзя сохранить природу, не работая с местными жителями и туристами. Если полностью заповедовать, закрывать забором и запрещать, то не добьемся ничего. Это мировой опыт, здесь даже уже доказывать ничего не надо. И мы видим, к счастью, за эти 25 лет уже позитивные примеры.
Есть поговорка: там, где есть туристы, нет браконьера — она начинает срабатывать.
Понятно, что основная часть заповедной территории должна быть закрыта, особенно заповедное ядро, где сохраняется генофонд, где восстанавливается экосистема, и где животные могут быть в покое – это 95% заповедника. В остальные 5% территории людей нужно влюблять, объяснять им, что такое заповедная территория, как с ней жить и почему она выделена. Почему у людей отобрана возможность там пользоваться природой, как им экологично зарабатывать рядом с природой. У национальных парков больше возможностей, там есть зонирование. Там есть и возможность для развития рекреации туризма и даже территории для сельского экологичного природопользования.
Здесь важнее понимать, что именно можно делать и как это можно делать. Эти технологии, мне кажется, в России уже неплохо отработаны. У нас есть передовики в этом смысле, у которых учится вся страна. Например, Кенозерский национальный парк, где уже прекрасно отработаны практики налаживания взаимодействия: и природное, и культурное наследие сохраняется вместе с местными жителями.
Как туризм может помогать охране природы? Понятно, что изначально были перегибы. Если открыть поток туристов, не оборудовав инфраструктурой защищающей природу, ее уничтожат. Любая новая деятельность должна быть сделана профессионально и без спешки.
Поэтому у нас появились программы по созданию экологических троп, безопасных для природы, человека и в то же время просвещающих экотуристов. Мы открыли программу по работе с местными жителями, которых нужно тоже просвещать, вдохновлять, обучать, быть гостеприимными, чтобы они научились жить с заповедными территориями и зарабатывать вместе с этой заповедной территорией.
«Благодаря общественной поддержке заповедники можно защищать»
Я хотела бы узнать ваше мнение о поправках, которые могут внести в закон об особо охраняемых природных территориях (поправки позволяют изменять границы национальных парков — прим.АСИ).
Я понимаю, что сейчас происходит лобби и изменение законов под интересы конкретных компаний. К сожалению, мы это наблюдаем довольно-таки долгое время. Теперь у нас позволено в заповедных территориях создавать горнолыжные курорты, которые, по нашему мнению, не относятся к экологическому туризму.
Это серьезное влияние на природу и уничтожение мест обитания. Поэтому больно наблюдать, что сейчас рассматривается сам факт того, что заповедная территория, особенно ценные участки отдаются для коммерческих интересов.
По нашему мнению, идеальное развитие экотуризма — в первую очередь, сельский туризм с вовлечением местных жителей, который позволяет устойчиво развиваться региону, не уничтожать природные экосистемы.
Я уверена, что благодаря формированию общественной поддержки заповедных территорий их можно защищать.
Поэтому очень важно работать со своими местными сообществами, объяснять им и вместе с ними развивать регион и сохранять природное и культурное наследие.
Кейсы защиты территории и экологии на Шиесе, на Куштау и другие подобные примеры можно рассматривать как пример подъема экологического сознания людей?
Да, я думаю, как раз это те примеры, когда именно общество остановило практически приговоры. И мне кажется, только таким образом сейчас можно защищать природные территории, потому что все остальное, как оказалось, можно менять. Даже закон, к сожалению.
Недавно вышел доклад ООН об изменениях климата. Я думаю, для всех людей, которые работают с экологической тематикой, проблема изменения климата связана с определенными вызовами на ближайшие годы. Как это изменит вашу работу и работу ваших подопечных в заповедниках?
Сейчас действительно это стало очень актуальным во всем мире: и проблема изменения климата, и устойчивое развитие. Сейчас все международные компании и большинство стран включили в свою повестку цели устойчивого развития. Уже никто не спорит, что изменение климата происходит. Оно происходит и в силу естественного развития мира, и в силу нашего активного участия в этом.
Поэтому одна из главных задач на будущее — замедление процессов и адаптация к изменению климата, умение прогнозировать, плотная работа с населением, общественный мониторинг, который может позволять нам быстро реагировать на изменения. Уверены, что именно заповедная система — наш защитный буфер и сеть мониторинга изменений.
Бизнес тоже сегодня ставит изменение климата в свою повестку. Представители компаний стали очень активно интересоваться, как они могут влиять и изменять или компенсировать свое влияние на природу или на изменение климата. К нам приходят коммерческие компании с запросами: как им в регионах своего присутствия или на глобальном уровне быть более экологичными, как помогать сохранять природу.
Отрадно, что сейчас проекты компаний не ограничиваются уборкой мусора или посадкой деревьев. Огромное количество проектов, которые мы делаем с этими компаниями, связано с заповедниками. Помогая заповедным территориям, мы реально влияем на охрану природы.
Еще нас очень радует, что у компаний есть программа корпоративного волонтерства, когда они всех своих сотрудников вовлекают в эковолонтерство. Когда сами сотрудники, они же местные жители, становятся амбассадорами экологических трендов.
Что бы вы сейчас посоветовали человеку, который хочет работать в некоммерческой организации, особенно в НКО, связанной с экологией?
Для работы в НКО нужно быть готовым учиться ежедневно. Потому что в некоммерческом секторе нам необходима многофункциональность, критическое мышление, готовность быть гибкими и всегда понимать, что мир изменчив. Надо быть готовым искать нестандартные решения, соединять несоединимое.
При этом, в некоммерческом секторе должны работать люди, которым это по душе. Здесь вы никогда не заработаете миллионы, но внесете свой реальный вклад в изменения мира.
По-вашему, какие люди могут реализовать себя в НКО?
Сейчас в некоммерческий сектор приходят бизнесмены, которые хотят сделать что-то для своих детей. Еще круче, если вы уже знаете направление, в котором ощущаете свою суперсилу. Если вы предприниматель, то можете придумать проекты, которые будут экологичны. Если художник — можно через творчество вдохновлять людей и как менять этот мир. Я считаю, что в некоммерческий сектор может прийти любой человек, если ему это необходимо.
Так создавалась наша организация. У нас нет изначальных штатных единиц. К нам приходит человек с идеями реализации нашей миссии, находит на них средства и дальше начинает эти проекты развивать.
