Александр, когда фонд начинал свою работу в 2004-м, каково было состояние дел в сфере профилактики социального сиротства?
В начале 2000-х количество сирот было огромным и неуклонно возрастало – с 667 600 в 2000 году до 734 200 в 2004-м. Из них более 180 тысяч воспитывались в интернатных учреждениях. Более 120 тысяч детей, оставшихся без попечения родителей, выявлялись ежегодно. Понятие «профилактика социального сиротства» вообще не фигурировало ни в общественном дискурсе, ни в законодательстве, ни в программных документах. Если речь шла о профилактике, то говорили, как правило, о профилактике беспризорности и правонарушений несовершеннолетних. В то время приходилось встречать много высказываний о том, что не надо ломать систему детских домов, о том, что она при всех своих возможных недостатках позволяет детям быть обутыми, одетыми и накормленными. Особенно эту точку зрения поддерживали некоторые руководители детских учреждений.
Но ведь в какой-то момент произошел существенный поворот в государственной политике – был взят курс на устройство детей в семью. Когда и почему это начало происходить?
Это случилось в 2006 году и было связано с острой потребностью улучшить демографическую ситуацию в стране — повысить рождаемость и обеспечить приемлемое качество жизни будущего поколения, чтобы дети, оставшиеся без попечения родителей, могли нормально социализироваться, создать семьи, трудоустроиться. Известно, что подавляющее большинство выпускников детских домов испытывают с этим трудности.
О профилактике социального сиротства заговорили тогда же?
Нет, немного позже. В 2007 году Дмитрий Медведев, будучи первым заместителем председателя правительства, сказал, что требуется создать необходимую инфраструктуру профилактической работы; своевременно выявлять неблагополучные семьи, корректировать их проблемы на как можно более ранней стадии, везде, где это еще возможно, – стремиться сохранить ребенку его родную семью. Национальный фонд, другие общественные организации заявляли об этом везде – на каждой конференции, использовали любую площадку. Постепенно об этом стали больше говорить СМИ, представители органов власти. Теперь понятие «профилактика социального сиротства» вошло в обиход, встречается почти каждый день в разных изданиях, выступлениях государственных деятелей.
А если говорить про общественное сознание? Как изменилось представление россиян о сиротстве?
До сих пор преобладающая точка зрения состоит в том, что сироты – это дети, которые пострадали, к ним есть сочувствие, желание им помочь, но четкого понимания, как помогать, достаточно мало. И даже у активных членов общества, представителей некоммерческого сектора, просто неравнодушных людей разнообразные взгляды на то, как надо помогать. Очень часто используемые формы помощи не приводят к решению проблемы. Сохраняется практика одеть-обуть-накормить, отвезти подарки в детские дома, провести какие-то занятия с детьми-сиротами, которые, конечно, лучше, чем подарки, но не ведут к тому, что у ребенка станет больше шансов устроиться в семью, а это для него самое важное.
Но у вас при этом есть ощущение, что сформировалось и продвигается государством правильное отношение к проблеме социального сиротства?
Да. Семейное устройство, адаптация выпускников детских домов как направления деятельности закреплены на государственном уровне. Но реальные усилия выстроить систему раннего выявления, своевременного оказания семьям реабилитационной помощи для предотвращения сиротства – это только начинается. В рамках отдельных программ в регионах, отдельных проектов, учреждений – да, можно увидеть богатую палитру различных технологий, методик, услуг.
Но, к сожалению, пока не сложилось устойчивой системы в государстве. В основном, преобладает работа с теми категориями семей, которые уже находятся в ситуации хронического кризиса. И сложно говорить здесь о профилактике. Часто это работа с такими семьями, которым помочь сохранить ребенка чрезвычайно сложно. А на это тратится бездна времени, кадровых ресурсов, финансов.
Чего именно не хватает, чтобы ускорить формирование системы?
Не хватает последовательного внедрения накопленного опыта профилактической работы на всей территории страны. Нужна унификация законодательства, подходов. Кто такие семьи в трудной жизненной ситуации, а кто — семьи в социально опасном положении? Нужно обеспечить равный доступ для всех детей и семей страны, независимо от того, где они живут, хотя бы на минимальном уровне, к прозрачным, понятным для всех и результативным услугам помогающего характера. Пока же наличие таких услуг на определенной территории зависит от стечения субъективных или ситуативных факторов . Поэтому системный результат в масштабах целых регионов достигается намного медленнее, чем возможно.
Если говорить о семейном устройстве, то здесь важный и актуальный вопрос – это обеспечение адресного сопровождения приемных и опекунских семей. Результатом массовой кампании по устройству детей в семьи, в том числе стала серьезная проблема возвратов. Здесь есть большое поле для совершенствования системы, чтобы не было сбоев.
А что вы можете назвать безусловным достижением последних лет в сфере профилактики сиротства?
Прежде всего, за последние 10 лет достаточно глубоко изучена сама проблема сиротства, стали понятны ее корни: она связана не с алкоголизмом или преступным поведением родителей, а с невозможностью преодолеть трудную жизненную ситуацию, отсутствием у семей внутренних ресурсов, социально-психологической устойчивости. На основе такого понимания разработано и апробировано на практике большое количество методик, технологий и форм помощи, которые вполне реалистичны, пригодны для любого российского региона, для города и сельской местности. Это консультативные формы помощи, сопровождение семьи, клубные формы реабилитационной работы, группы поддержки, психологическое консультирование, патронаж.
Национальный фонд разработал 26 стандартов профилактических услуг, они снабжены методическими руководствами. То есть появилась технологическая, методическая база для работы на современном уровне, большая часть из нее апробирована и используется на практике.
В России создана инфраструктура экстренной психологической помощи по телефону. Единый номер детского телефона доверия – это большое достижение, поскольку позволяет любому ребенку и взрослому, если есть трудности, обратиться за помощью. Постепенно растет количество профессиональных кадров, которые прошли обучение и по-новому уже видят проблему.
Сейчас в стране много НКО, помогающих детям-сиротам. Их роль за эти годы ведь тоже изменилась? И как они воспринимаются государством?
Прогресс налицо. Все кризисные центры, приюты, службы помощи по телефону сначала создавались на базе общественных организаций, а уже потом «институционализировались» в государственной системе. Из-за этого НКО очень долго воспринимали исключительно как инноваторов, которые в свободное время что-то по зову души делают, обязательно каждый раз новое и уникальное. В последние несколько лет стало приходить понимание того, что НКО могут наравне с госучреждениями постоянно и регулярно оказывать семьям помощь. Эта роль стала признаваться, появилось новое законодательство, которое говорит о допуске НКО на рынок социальных услуг.
Теперь вопрос в том, чтобы эти механизмы реализовались на практике. Есть уже прецеденты, что НКО получают не просто гранты, но и субсидии на оказание социальных услуг. Например, пермский телефон доверия, существующий на базе НКО «Вектор», или организация «Сибмама» в Новосибирске, которая получала средства на оказание услуги «Профилактика отказов от новорожденных». Другой вопрос, что сами организации должны для этого определяться, готовы ли они к такой работе, и если да, стараться повысить и закрепить свой профессиональный уровень. Это хорошо, потому что НКО будут более гибкими поставщиками услуг, заинтересованными в практическом результате, у них меньше риск стать частью большой бюрократической машины.
Последняя тенденция, которая вызывает надежды, — НКО-сектор становится все больше экспертным. Количество возможностей обсудить предложения по тем или иным решениям на площадке Общественной палаты, общественных советов, различных координационных рабочих групп при разных министерствах, — во много раз увеличилось. Сейчас есть возможность говорить, обсуждать, предлагать, более открытой стала политика в этой сфере. Если это будет воплощаться в конкретные тексты законодательных актов, дело пойдет значительно быстрее.
Какие форматы работы в области профилактики социального сиротства, защиты прав детей-сирот, реализуемые НКО, можно назвать наиболее эффективными?
Большинство практик НКО результативны и интересны. Например, «Теплый дом» в Санкт-Петербурге организует клубную работу с неблагополучными семьями. Есть организации, которые проводят курсы для приемных семей, используя индивидуальный подход и диагностику ресурсов семьи. Большое число организаций начали заниматься оказанием социальной и психологической помощи семьям в трудной жизненной ситуации. Это профилактика отказов, социальный патронаж семьи.
В принципе, все, что выходит за пределы просто досуговой и образовательной работы с детьми, — везде очень востребовано и нужно. Нужно больше НКО, которые ставят задачу не просто что-то дарить детям, заниматься с ними, «воспитывать» родителей, а которые оказывают реабилитационную помощь, направленную на то, чтобы создать условия для восстановления детско-родительских отношений. Как раз этого и не хватает в государственной системе. Конечно, это должна быть профессиональная работа.
Реализация и продвижение успешных практик НКО в области профилактики и реабилитации будет во многом зависеть от доноров: будут ли именно такие проекты поддерживаться в рамках грантовых конкурсов по распределению госсубсидий? Насколько и государство, и бизнес как грантодатель отойдет от поддержки ярких, эффектных, заметных акций и праздников и перейдет к поддержке длительных программ, рассчитанных не на «быстрый» эффект?
При каких условиях мы в ближайшие десять лет сможем добиться кардинального изменения ситуации с социальным сиротством в России?
Нужна массированная работа при поддержке и федерального, и регионального бюджетов по переучиванию и повышению квалификации широкого круга специалистов. В первую очередь, органов опеки, комиссии по делам несовершеннолетних, социальных учреждений. Нужно, чтобы их знания о семье, методах взаимодействия с нею, о том, что такое неблагополучная семья, как развивается кризис, соответствовали современному уровню науки и практики. Нужно обучать на практике применять клиентоориентированный подход, осваивать навыки активного слушания, совместного с семьей планирования реабилитационных мероприятий.
Второе условие – стандартизация методов и процедур в социальной работе с семьями. Это означает выстраивание четкой системы ответственности: кто начинает работу, кто продолжает, кто и за какой участок отвечает, кто, что и с каким результатом делает. Такие технологии есть, они прописаны, апробированы, нужно раз и навсегда договориться их использовать, не тратя каждый раз время и силы на обсуждения.
И также необходима переориентация части финансовых ресурсов, которые используются в отрасли, на профилактические услуги. А именно — уменьшение финансирования стационарных форм помощи в пользу помощи по месту жительства, помощи в социальной среде – клубах, школах, досуговых учреждениях. Чтобы у семей, столкнувшихся с трудностями, появлялся шанс не дойти до социально опасного положения, и не возникал бы вопрос об ограничении или лишении родительских прав.
