Интерес к лекции профессора Саламона был очень большой. Ученый с мировым именем, директор Центра исследований гражданского общества Университета Хопкинса, Саламон руководит масштабным проектом сравнительных исследований, которые на протяжении 20 лет велись в 45 странах мира. Со сравнительными эмпирическими данными о некоммерческом секторе у нас не все хорошо – их мало, их всегда не хватает. Поэтому назначение профессора Саламона научным руководителем Международной лаборатории исследований некоммерческого сектора Центра исследования гражданского общества и некоммерческого сектора НИУ ВШЭ внушает оптимизм. Надеюсь, ему удастся задуманное: включить современные данные по России в мировую статистику третьего сектора.
Проблема статистики непосредственно связана с первым распространенным мифом, о котором говорил г-н Саламон, – что некоммерческий сектор мал и слаб, а потому и не заметен в экономике государств. Если сектора не видно, это не значит, что его нет – все дело в несовершенстве статистического учета, объясняет Саламон. Для России, я считаю, этот вывод абсолютно релевантен. Наша статистика не отражает реальной работы некоммерческого сектора, и мы давно уже говорим о том, что сбор статистических данных необходимо совершенствовать, но пока еще мало продвинулись в этом направлении. Без объективных данных адекватно судить о роли сектора в экономике и о его работе достаточно сложно.
Второй миф – о том, что НКО преимущественно занимаются оказанием социальных услуг – тоже находит у нас свое подтверждение. Действительно, часто роль НКО пытаются свести именно к оказанию услуг населению, оставляя «за кадром» другие важнейшие функции. Причем в последнее время, с развитием темы разгосударствления социальной сферы, вовлечения в нее некоммерческих организаций и бизнеса, этот крен заметно усилился. Профессор Саламон подчеркивает: помимо соцуслуг, огромные усилия некоммерческий сектор направляет на защиту интересов людей, распространение и развитие социокультурных ценностей общества, сохранение его самобытных традиций, развитие и поддержание общественных структур. Важнейшая функция третьего сектора – формирование социального капитала, общественных ценностей и доверительных отношений между людьми, объединения ради совместных действий – и мало кто, кроме НКО, в состоянии эту функцию сегодня выполнять. В свое время мы об этом писали в Стратегии 2020, но, сейчас, к сожалению, о такой функции некоммерческого сектора часто забывают…
Про все мифы из лекции писать не буду – очень долго, сразу перейду к шестому: о том, что оплачиваемые сотрудники в некоммерческом секторе повсеместно вытесняют добровольцев. У нас на этот счет имеется свой миф, национальный: те, кто работают в НКО, не должны получать зарплату, а должны трудиться исключительно на общественных началах. Несколько лет назад этот тезис без преувеличения доминировал в массовом сознании (я очень хорошо помню, как уверенно его транслировали разные уважаемые люди – Александр Гордон, Рамзан Кадыров, например). Но и сейчас он, как минимум, не изжит, и многие наши сограждане по-прежнему убеждены, что сотрудники некоммерческих организаций должны существовать исключительно за счет энергии добрых дел. Но ведь некоммерческий сектор многообразен, и в нем есть организации совершенно разного типа. В том числе такие, где применение добровольческого труда объективно ограничено, где основную работу могут выполнять только специалисты, и чтобы сохранять эффективность и конкурентоспособность, организация должна платить им достойную зарплату. Что это за организации? Некоммерческие СМИ, например. Конечно, АСИ привлекает добровольцев – у нас стажируются студенты журфака, но менеджеры, редакторы, пиарщики, юристы – все это работники по найму. Иначе мы не выживем как медиа. Или организации, помогающие детям-инвалидам, – там дефектологи, психологи, педагоги, другие специалисты, они могут быть загружены на полный рабочий день и должны при этом на что-то жить.
Возвращаюсь к лекции профессора Саламона: как показали международные исследования, в 37 странах мира доля добровольцев среди работников некоммерческих организаций составляет 44%. Да, оплачиваемых сотрудников больше, но 44% — это совсем не исчезающе малое значение. У нас, я думаю, этот показатель гораздо меньше (опять-таки достоверной статистики на этот счет нет, а та, которая есть, не учитывает, например, многочисленные группы, которые целиком состоят из добровольцев и обходятся без образования юрлица). Главных причин две. Во-первых, многие наши НКО еще не готовы работать с добровольцами на постоянной основе и склонны привлекать их лишь к отдельным своим инициативам. Во-вторых, и сами люди к такому сотрудничеству с НКО в большинстве случаев еще не готовы: одно дело, раз в год — раз в полгода поучаствовать в благотворительной акции, и совсем другое – принимать на себя долгосрочные обязательства. Нужно какое-то время, чтобы они «дозрели» до волонтерства на постоянной основе.
И еще один глобальный миф, о котором говорилось на лекции, — про источники финансирования некоммерческих организаций. Принято думать, что главным из них являются пожертвования. Исследования доказали, что это не так: в 34 странах мира на пожертвования приходится только 13% поступлений НКО. 53% финансирования НКО составляют доходы от предоставления услуг и еще 35% – поддержка государства. А теперь давайте сравним этот показатель – доли государственного финансирования в 34 странах – с нашим, российским. 12%. Объемы господдержки в России действительно растут, но пока еще она значительно меньше, чем во многих странах. Получается, что сейчас, на наших глазах, формируется еще один российский миф о некоммерческом секторе: о том, что главный источник финансирования НКО в России – государственные деньги.
