Олег Дорман, режиссер, переводчик книги «Белая гусыня»
Рядом с любым из нас всегда есть человек, которому мы могли бы помочь. И, не скрою от вас, я не нуждаюсь ни в каких посредниках в области помощи людям, так же, как я не нуждаюсь в них в области религии. Но с естественным для каждого человека трепетом, страхом и сочувствием я отношусь к чужим страданиям. Когда мне говорят – помоги, я скорее склонен помочь, чем спросить – почему? Говорят, что Антон Палыч Чехов называл писателя человеком, который ходит по нашим домам с колокольчиком, звонит и напоминает о том, что в мире есть страдания. Наверное, он имел в виду, что страдания есть не только близкие к нам, но еще и дальние. Я так устроен, что никогда не забываю, что в мире есть страдания, и думаю, что любой естественно-чувствительный человек тоже этого не забывает. Это не имеет никакого отношения к нравственным достоинствам, это нормально. Нормально самому бояться попасть в подобное положение, нормально сочувствовать – я не вижу в этом никакой доблести. Мне не кажется вообще, что люди должны об этом говорить – что они кому-то сочувствуют или кому-то помогают. Но, конечно, для тех людей, которым нужна помощь, благотворительные фонды – это замечательный и часто единственный инструмент, позволяющий обратиться к другим, совершенно им неведомым людям и попросить о помощи. Так что роль благотворительных фондов – естественна, и они не могут не образоваться в любом человеческом сообществе, озабоченном взаимным уважением его членов.
Люди, с которыми я дружу, которых я всю жизнь любил и у которых учился, – это люди, которые чувствительны к чужой боли. В этом смысле мне не нужны примеры «специальных» благотворителей. Каждый человек может помочь тому, кто рядом. Часто эта помощь даже в большей степени заключается не в том, чтобы протянуть руку, а в том, чтобы случайно не ударить, случайно не ранить. Это довольно сложно, поскольку мы весьма беззащитны по отношению друг к другу. Но также, само собой, она заключается и в том, чтобы протянуть руку, протянуть кошелек, если человеку нужен кошелек. Мне представляется это совершенно нормальным.
Я думаю, что налоги, которые платят участники всех экономических действий, все участники рынка, – это и есть наилучшее осуществление нравственности в обществе. Беда заключается в том, что наше государство безнравственно абсолютно, и оно распределяет налоги не так, как мы считаем возможным, поэтому нам приходится в разных областях солидаризироваться, отделяться от государства и создавать такие ячейки общества. Это еще не настоящее общество, потому что настоящее общество определяет то, каким быть и как вести себя государству, но это небольшие атомизированные ячейки общества. И в этом смысле благотворительность – дело, конечно, хорошее. Не лучше других, но и никак не хуже.
Вениамин Смехов, актер
Разговор на эту тему нуждается в тишине. Рассказывать об этом неловко, потому что это естественно для любого человека. Есть часть человечества, которую я бы назвал «лучшие люди имени Чулпан Хаматовой», – это большая компания людей, которые знакомы или не знакомы друг с другом, но понимают примерно одно и то же: если надо спасать ребенка, и не только ребенка, но прежде всего – ребенка, то это норма человеческого поведения. А там уж как ты можешь, так и помогай.
Лев Рубинштейн, поэт и публицист
У благотворительности есть две функции: одна основная и самая важная – это прямая функция оказывать помощь тем, кто в ней нуждается. Вторая функция – социальная, потому что благотворительность, как мне кажется, – самый верный и надежный способ создания гражданского общества. Это ее самая чистая функция – работать на гражданское общество…
Люди, которые жертвуют, получают удовольствие, в каком-то смысле. Это имеет отношение к самоуважению человека, к тому, что он не зря существует. Что может быть важнее, чем кому-нибудь помочь, особенно слабому, больному, несчастному?
Из людей, занимающихся благотворительностью, я лично знаю только Катю Бермант и Митю Алешковского. Катю я знаю близко и вижу, и понимаю, сколько она душевных сил туда инвестирует. И к таким людям, как Катя, я с невероятным восхищением и преклонением отношусь. Я знаю, что таких людей много, и в социальных сетях много обращений о помощи, и я с удовольствием делаю перепост. Когда меня однажды спросили, зачем мне 30 тыс. подписчиков на фейсбуке, и какие я от этого испытываю чувства, я сказал, что я ничего не испытываю, но использую это таким образом, что этим можно помочь больному ребенку или пристроить щенка.
Фото: Вадим Кантор
