Несколько дней назад я случайно увидела в интернете ролик Канадского онкологического общества. Это социальная реклама, которую в Канаде крутят по телевидению.
Судя по комментариям, крутят довольно часто, кому-то этот ролик уже надоел. Герой рекламы плачет: «День, когда я узнал о том, что у меня рак, – самый тяжелый день в моей жизни». Камера отъезжает, и мы видим рядом с ним девушку в свадебном платье, его невесту. Оказывается, плачет этот молодой мужчина не оттого, что у него рак, а от счастья – ведь это день его свадьбы. Ролик заканчивается фразой: «Но жизнь больше, чем рак».
Сообществу онкопациентов «Мы вместе – без Бергэ» и мне лично очень близка эта мысль, эта философия и такое восприятие болезни. Жизнь действительно больше, чем рак, но осознать это очень сложно, когда сталкиваешься с диагнозом.
Онкопациенты и длительная психологическая помощь
Несколько лет назад я начала искать психологов-волонтеров для участников нашего сообщества. Сама психолог по профессии, я считаю, что именно профессиональная психологическая поддержка способна помочь справиться со страхом и бессилием, вернуть человеку его жизнь.
Существует кризисная помощь «в моменте». В чат приходит сигнал SOS: «Три дня назад я узнал о своем диагнозе. Что мне делать?» Для таких случаев есть служба «Ясное утро», есть разовые бесплатные консультации. В идеале эти сигналы SOS должны переходить на другой уровень, превращаться в длительную системную психологическую поддержку.
В нашем обществе часто можно услышать фразу: «Он победил рак». Что это значит? Он победил рак, потому что больше не нуждается в химиотерапии? Или он победил рак, потому что не умер от рака?
За громкими фразами о борьбе и победе не видно главного: да, человек смог выйти в ремиссию, но пережитый травматичный опыт с ним навсегда.
Кроме того, не надо забывать о том, что часто лечение продолжается всю жизнь. Раковых клеток в организме уже нет, но человек все равно поддерживает здоровье определенными препаратами, которые могут сильно ударить по организму. Практически у всех, кто длительное время лечился от рака, возрастает риск остеопороза, заболевания, которое в «обычной» жизни случается с нами ближе к 70 годам. Приходится пить гормональные лекарства, от которых растет вес, что тоже довольно сложно принять.
В сообществе «Мы вместе – без Бергэ» есть люди, которые живут с диагнозом 10, 20, 30 лет. У многих был или есть психолог, который помог им проработать все страхи и улучшить качество жизни. Хочется, чтобы как можно больше людей могли позволить себе работу с таким специалистом.
Профессионал vs волонтер
К нам приходят инициативные психологи с порывом провести для участников сообщества тренинг или другое событие. Обычно разовым тренингом всё и заканчивается. Мне же хотелось чего-то регулярного.
Поиски специалистов для системной, к тому же, волонтерской работы затянулись на несколько лет. «Вообще-то психотерапия начинается с того, что человек сам себе ищет психотерапевта», «Бесплатно – разве что студенты для практики» – писали под моими постами о сотрудничестве в тематических пабликах. Тогда в соцсетях мне все же удалось найти нескольких специалистов. Но «несколько» – это недостаточно для сообщества, в котором больше тысячи человек.
У меня перед глазами примеры других стран.
Во Франции, к примеру, в сообществе гештальт-терапевтов существует правило: у каждого специалиста одно место в практике – бесплатное либо по очень низкой цене.
В сообществе это норма, и это не обсуждается. Но Франция вот уже два века поддерживает идею добровольчества. В России культура благотворительности и меценатства тоже существовала, волонтерство развивается и сейчас, но добровольчество в профессиональной среде – это немного другое.
Думаю, в его основе лежит понимание, что профессия психолога – тяжелая и нужная. Специалист видит, что общество оценивает его труд как значимый, и делает шаг навстречу, выделяя в нем частичку на благотворительность.
Пока в российском обществе даже сама идея необходимости психотерапии подвергается сомнению, что говорить о культуре добровольчества в профессиональном психологическом сообществе.
Заявляйте о себе и продолжайте искать
В этом году я отправила предложение о сотрудничестве в Казанское сообщество гештальт-терапевтов и получила положительный ответ: 12 специалистов согласились работать с участниками «Мы вместе – без Бергэ» регулярно, системно, на волонтерской основе.
Подчеркну, это состоявшиеся профессионалы, которые совершенно осознанно выделяют одно-два места для добровольческой работы с онкопациентами.
Как мне удалось привлечь этих профессионалов? Мне кажется,чудом.
Возможно, сыграла роль публичность. Вместе с предложением я выслала одну из своих колонок для АСИ, и это сработало. Поэтому совет только один: заявляйте о себе, пишите о своей работе, своей миссии и продолжайте искать. Наш следующий шаг: наладить подобное сотрудничество с медицинским сообществом.
Психотерапия решает много проблем, но не все. Когда у человека тревожное расстройство, она даст эффект через какое-то время, но если «колотит» человека прямо сейчас, необходима медикаментозная помощь. Чтобы грамотно подобрать противотревожный препарат нужно понимать, чем лечится онкопациент, какие основные препараты принимает и назначить то, что не нарушит ничего в системе лечения.
Для такой работы нам тоже нужны специалисты. У онкологов не так много времени, чтобы погружаться в эту тему. Они спасают жизнь, а здесь речь идет о ее качестве. Поэтому дальше мы хотим наладить связь с неврологами и психиатрами, специализирующимися на работе с онкопациентами. Но это потом. Пока на повестке дня психотерапия.
Совсем недавно, 4 февраля, был World Cancer Day. И я, как обычно, много думала о разнице в понимании этого дня в разных культурах. В России он называется Днем борьбы против рака. Знаете, есть борьба, и есть воля к жизни. Когда я борюсь, я делаю болезнь настолько же значимой, как я сам. А воля к жизни – это когда у меня есть что-то большее, чем болезнь. Буквально на следующий день рекомендации YouTube принесли мне тот самый ролик Канадского онкологического сообщества.
Жизнь действительно больше чем рак, и важно помочь людям это увидеть.
Записала Ирина Данильянц
