Интервью с директором фонда «Словом и делом» — часть проекта Агентства социальной информации и Благотворительного фонда Владимира Потанина. «НКО-профи» — это цикл бесед с профессионалами некоммерческой сферы об их карьере в гражданском секторе.
«Не все терапевты готовы работать с темой утраты»
Как в вашей жизни появилась благотворительность?
Я была и юристом, и бухгалтером, даже немного преподавала. В 2008 году мой муж получил работу в Санкт-Петербурге, и мы переехали сюда жить с тремя детьми из города Волхов Ленинградской области.
Я искала себе работу, и оказалось, что мои навыки могут отлично пригодиться в социальной сфере. Энергии было много, я нашла няню для своей годовалой дочки и буквально через два месяца после нашего переезда вышла на работу — устроилась бухгалтером в благотворительной фонд «Диакония», директором которого многие годы была Елена Евгеньевна Рыдалевская (Елена умерла 23 декабря 2021 года — прим.АСИ). Именно Елена Евгеньевна стала для меня наставником и ориентиром, как человек, посвятивший всю свою жизнь помощи людям.
Фонд занимался помощью людям с химической зависимостью и с положительным ВИЧ-статусом, бездомным, семьям в тяжелой жизненной ситуации. А я вела отчетность проектов. Но захотелось чего-то большего, у меня появились амбиции развиваться в сфере НКО, и я поменяла должность — стала менеджером проектов.
Это была ощутимая перемена? Чем вы стали заниматься?
Я принимала участие в составлении заявки на проект, а потом брала на себя полностью все процессы по управлению — организовывала мероприятия, общалась с партнерами, грантодателями и СМИ.
Как вы этому научились?
На самом деле легко. Я стараюсь заниматься только тем, что мне нравится. А вникать в эти новые обязанности мне было по-настоящему интересно. Сегодня ты покупаешь автомобиль для перевозки бездомных, завтра собираешь экспертов на круглый стол, а послезавтра сводишь все в большой отчет.
В «Диаконии» я видела работу благотворительного фонда от и до — я понимала, как составлять отчеты в Минюст, как отчитываться перед грантодателями, как вести социальные сети, как должен выглядеть сайт НКО. Все это было важно узнать на практике, потому что профессии менеджера проектов как таковой тогда не было, как и многочисленных онлайн-курсов, которые сейчас обучают этим навыкам. Если бы у меня не было этого опыта, я вряд ли бы решилась открывать собственный фонд.
Вы сейчас директор первого в России фонда, который помогает вдовам и семьям, оставшимся без кормильца. За этим стоит ваша личная история?
Да, в 2011 году я потеряла супруга и осталась одна с тремя детьми. Меня поддерживали люди, которые работали вместе со мной в социальной сфере. Но я поняла, что у нас в стране нет никакой помощи для вдов.
Десять лет назад уже было немало фондов, помогающих людям в самых разных сложных ситуациях, а для вдов — совсем ничего. То есть огромное количество женщин, которым очень нужна помощь, ее не получают.
Эта мысль зрела во мне несколько лет, и в 2017 году мы с моей коллегой Александрой Старостенко, которая в детстве пережила потерю отца, придумали проект.
Мало кто понимал из нашего окружения, насколько это востребовано и будет ли такая помощь актуальна. Мы были пионерами в этой сфере. Тема смерти в нашей стране долгое время оставалась табуированной. Сейчас ее чаще обсуждают, а пять лет назад был вакуум.
С чего вы начинали?
Мы решили собрать небольшую группу психологической поддержки для вдов в Санкт-Петербурге – с помещением на первых порах нам помогла «Диакония». Нашли психологов, которые были с нами в дружеских отношениях и тоже хотели попробовать что-то новое. Это было важно, потому что не все терапевты готовы работать с темой утраты до сих пор — люди выгорают, даже профессионалы. Мы запустили фонд «Словом и делом», создали соцсети, опубликовали анонс и пригласили всех женщин, которым нужна была помощь.
Сколько человек к вам пришли на первую встречу?
Пять или шесть женщин — с некоторыми из них мы общаемся до сих пор, кто-то в итоге стал волонтером фонда. Эти встречи со временем сформировались в более упорядоченный курс помощи, и мы учились грамотно оказывать эту помощь в процессе. Сколько всего требуется встреч, сколько тем можно успеть поднять за одну беседу женщин с психологом, какова динамика терапии.
Постепенно у нас появился список основных проблем, с которыми чаще всего обращаются наши подопечные. Сейчас уже сами вдовы проходят обучение у нас и могут вести группы в своих городах.
Право на горе
С какими главными проблемами сталкивается женщина, которая потеряла мужа?
В России высокая смертность людей в трудоспособном возрасте. Ежегодно около 370 тысяч, а в 2020 году — около 400 тысяч людей от 16 до 55-60 лет уходят из жизни, по данным Росстата. Из них ¾ — мужчины. Даже если у половины из них остаются семья и дети, то это означает, что около 150 тысяч женщин в год становятся вдовами. А за 10 лет это полтора миллиона человек.
Женщина, которая теряет мужа, в первую очередь сталкивается с психологическими проблемами. У нас в стране слабо понимают, как именно человек переживает горе — думаю, это связано еще с тем, что в XX веке было много потерь. И в нашем обществе смерть близкого человека не считалась серьезной проблемой: значимость утраты часто не признавали в полной мере.
У вдов и детей как будто бы нет права на горе. У нас считается, что женщина должна сразу встать, пойти работать и никому не показывать, как ей на самом деле тяжело и плохо.
Семья — это экосистема. Вот живут вместе муж, жена, дети. Они строят планы, берут ипотеку, кредиты. Жена, может быть, не работает, потому что растит маленьких детей. Когда уходит муж, эта система оказывается в кризисе.
Как чаще всего реагируют люди, которые оказываются рядом с женщиной?
На самом деле друзья и близкие иногда даже дистанцируются, потому что боятся этой темы. В обществе успешного успеха все должны быть счастливыми и публиковать красивые картинки в Instagram. А горе — это то, от чего лучше держаться подальше.
Даже если человек хочет помочь, он не всегда знает, как это можно сделать.
Да. Иногда женщина слышит «ободряющие» слова: «Ну что ты сидишь, уже полгода прошло, хватит плакать». А то, что психологические процессы горевания у нее еще не прожиты, мало кто понимает.
На горевание действительно нужно время, и ускорить его почти невозможно.
Как правило, около двух лет нужно женщине, чтобы вернуться в стабильное психологическое состояние. Первый год самый тяжелый — праздники и выходные без мужа и отца, новый график жизни, перераспределение ролей в семье.
А что происходит с повседневной жизнью в первое время после потери?
Женщина может не знать, как оформить пенсию по потере кормильца и другие социальные выплаты. К смерти близкого невозможно подготовиться, поэтому всю эту информацию приходится искать, когда трагедия уже произошла. Бывают и проблемы, связанные с оформлением наследства. Наши юристы помогают женщинам разобраться с процедурами, разрешить конфликты — иногда после смерти мужа у вдовы могут возникнуть проблемы даже с квартирой, в которой она живет. Кредиты и ипотека тоже наследуются.
Также возникает много проблем и экономического характера. Если кормильца семьи не стало, на женщину ложатся все его прежние обязанности. Она должна зарабатывать как минимум для того, чтобы дети получали все то же, что у них было и раньше. Некоторым вдовам в первое время тяжело даже накормить и одеть детей.
Почему близкие часто теряются, когда сталкиваются с болью человека рядом?..
…И говорят, например: «Ты еще молодая, найдешь себе другого». В нашей стране людям действительно сложно выражать свое соучастие, этот навык как будто не развит. У одной из женщин, которым мы помогали, муж лечился в Европе и там умер.
Она рассказывала нам, что когда в день его смерти вернулась в гостиницу, к ней подошли сотрудники и обняли ее. Возможно себе такую ситуацию представить у нас? Даже друзьям не всегда бывает легко просто подойти к женщине и обнять ее.
Сейчас я замечаю, что проблемы утраты и горевания перестали замалчиваться, о них начали все больше говорить в сообществах и писать в медиа.
Отношение к утрате, которое повышает ценность жизни
Как фондам важно выстраивать отношения со вдовами?
Самая большая проблема— доверие. Вдовы боятся, что в такой уязвимой ситуации их могут обмануть какие-нибудь непорядочные люди, мошенники. Это их главный страх, ведь они отвечают не только за себя, но часто еще и за детей. Поэтому выстроить доверие, объяснить, как именно мы сможем им помочь, для нас первоочередная задача. Мы стараемся сформировать в обществе такое отношение к утрате, которое повысит ценность жизни человека. Эти вещи связаны.
У вас есть телефон горячей линии, куда можно позвонить или написать. Как он работает?
Он появился в 2020 году, а до этого мы с Александрой принимали все звонки на свои личные номера. Сейчас линию ведет наш социальный работник Ирина Юльева, она обрабатывает все входящие заявки и направляет девушек к специалистам — или к психологу, или на группу, или к юристам. Иногда мы подсказываем, в какие еще организации можно обратиться, если человеку необходима срочная материальная помощь, например.
Вам было сложно принимать эти звонки на свой личный телефон в первое время?
Конечно, непросто. Ты и директор, и руководитель проектов, и ты же принимаешь звонки в любое время. Но у меня не было ситуаций, в которых бы я растерялась — всегда найдешь, о чем поговорить. Сначала приносишь соболезнования, потом слушаешь и оцениваешь потребности женщины. Объясняешь ей, что у нее есть право на пенсию по потере близкого человека, если она не работает, раскладываешь все по полочкам, предлагаешь записаться к психологу, но обязательно уточняешь, готова ли она сделать это сейчас или лучше попозже. Некоторые вдовы до сих пор с теплым чувством вспоминают тот момент, когда мы впервые поговорили.
В принципе, самое главное — выслушать человека, дать ему возможность рассказать о своем горе и быть услышанным. Это само по себе приносит облегчение.
У нас на сайте есть брошюра, в которой пошагово написано, что делать, если умер близкий человек. Когда случается несчастье, человек находится в шоке, и должен быть рядом кто-то, кто поможет действовать шаг за шагом.
Что было вашим следующим шагом после того, как вы открыли группы психологической поддержки?
Нам удалось постепенно создавать сообщества, а это большая сила. Мы же не можем помочь всем вдовам в России и даже в Санкт-Петербурге, но они могут поддерживать друг друга сами. Мы стали этим заниматься, сами того не осознавая. Девушки, которые обращались к нам за помощью, потом начинали общаться с другими вдовами, консультировать их, проводить вместе время. Это важно, потому что семья, которая потеряла кормильца, нередко оказывается в социальной изоляции.
Когда начала формироваться команда вашего фонда «Словом и делом»?
К одному психологу мы обратились сами, вторая прочитала о нас в интернете, позвонила и сказала: «Хочу с вами работать». Сейчас нас семь человек, и нам всем искренне не безразличны проблемы вдов, а кто-то и сам был на их месте.
Когда у вас появилась возможность оплачивать труд?
Когда мы стали получать гранты, у нас появилась зарплаты. Мы уже три президентских гранта выиграли. Но я бы не сказала, что наши зарплаты «в рынке», они все-таки ниже. Мы все где-то работаем параллельно. Но совмещать не так сложно — я мало знаю людей в нашей сфере, которые работают только в одном маленьком фонде.
«Еще будет по-другому»
Ваша работа напрямую связана со здоровьем людей и с уровнем смертности в стране. Что изменила пандемия?
Обращений стало больше — за 2020 год мы помогли 160 женщинам, а в этом году — около 200. У нас есть вдовы, чьи мужья погибли из-за ковида.
В марте 2020 года мы запустили проект «Жить дальше», который был написан еще за полгода до пандемии.
Нашей целью было начать помогать вдовам по всей стране и сформировать сообщество лидеров в разных регионах, которые сами хотят поддерживать других. Получилось, что мы подготовились невольно.
Девушки из Москвы, Саратова, Самары, Екатеринбурга, Воронежа учатся проводить группы поддержки, а потом сами начинают работать вдовами консультировать их. В регионах еще сложнее найти качественную психологическую помощь. Поэтому каждая женщина может присоединяться к нашим группам и онлайн, независимо от того, есть ли в ее городе уже вдовы-«лидеры», которые и сами учатся помогать.
Как вы обучаете женщин, которые хотят помогать?
Мы проводим для них вебинары. Они изучают психологию горевания, принципы равного консультирования, тренируются проводить группы, а потом приходят на супервизию к специалистам. В 2021 году у нас немного спала активность, но в следующем году мы запустим новый курс вебинаров. Сейчас фонд как раз собирает средства на Добро.mail.ru, чтобы развивать это направление.
В форме заявки для девушек, которые хотели бы помогать вдовам в своем городе, вы спрашиваете, готов ли человек писать отчеты после встреч. Почему это важно?
Когда мы вносили этот вопрос в форму заявки, проект помощи женщинам в регионах существовал на грант, и расходы шли на оплату труда специалистов: психологов, социальных работников, координатора лидеров и координатора проекта. Но я считаю, что отчетность важна в любом проекте для фиксирования результата: без нее ты не сможешь вспомнить, что именно происходило на группе в конкретный день, где были слабые места.
Желание помогать другим — это тоже часть терапии для многих женщин?
Конечно, в этом есть доля истины. Ты формируешь вокруг себя сообщество людей, которые прошли тот же путь и понимают тебя.
Что такое сообщество может дать?
Возможно, сегодня тебе кажется, что так плохо еще не было никогда, а хорошо больше не будет. Но ты видишь рядом с собой девушек, которые потеряли мужа два-три года назад и понимаешь: еще будет по-другому. Этот ориентир — большая ценность, учитывая что близкое общение с другими людьми — роскошь сейчас. Девушки начинают дружить семьями, их дети вместе проводят время.
У руля
Сейчас фонд помогает не только вдовам, но и их детям. Как?
Да, в этом году наш фонд стал помогать детям из семей, потерявших кормильца, — этот проект получил президентский грант. Сейчас у нас есть возможность проводить психологические консультации для детей, а также отдельные группы для мам, где они могут разобраться в детско-родительских отношениях, посоветоваться со специалистом и понять то, что чувствует ребенок.
Маленькие дети зачастую не могут сформулировать свои переживания, иногда они просто начинают болеть. У кого-то падает успеваемость в школе. Еще мы проводим мероприятия для детей: водим их на экскурсии, в театр, в цирк, скоро вместе будем отмечать Новый год.
На сайте вы пишете, что фонд, в том числе, предотвращает разлуку матери и ребенка. Как именно это происходит?
Семья, в которой умер отец, — это семья в кризисной ситуации, и она попадает в зону рисков, в том числе риска социального сиротства. Я знаю очень мало случаев, когда в семью приходили органы опеки после того, как женщина потеряла мужа, хотя вдовы этого действительно очень боятся.
Что может стать поводом? Например, побег старшего ребенка из дома или какое-нибудь противоправное действие, которое подросток вдруг совершает. Мы успокаиваем мам, снимаем их страхи и рассказываем, как следует себя вести, если вдруг опека решит навестить семью.
К вам приходят женщины, которые потеряли мужа относительно давно?
Бывает и такое. Некоторые откладывают свое горевание, окунаются с головой в работу, а потом начинают плохо себя чувствовать.
Что бы вы посоветовали женщине, которая недавно потеряла мужа? Какие первые шаги для нее важны?
Не оставаться одной — искать людей, которые могли бы ее понять и поддержать. Некоторые не обращаются за помощью, а потом начинают болеть от перенагрузки — физической и эмоциональной. Лучше не дотягивать до этого. Обращаться за помощью – это нормально.
Вы довольно молодой фонд пока и работаете маленькой командой. Что дает вам стабильность? Занимаетесь ли вы фандрайзингом?
Нам пока не хватает ресурсов, чтобы серьезно заняться привлечением частных пожертвований. Зависимость от грантов — опасная ситуация для любой благотворительной организации, обязательно должна быть основа в виде частных пожертвований. На платформе «Нужна помощь» нам недавно жертвовали средства на очную помощь женщинам в Санкт-Петербурге — на проведение психологических групп и консультаций, помощь юриста и специалиста по социальной работе.
На нашем сайте тоже есть кнопка «поддержать», и мы замечаем, что люди больше жертвуют.
Интересно, что в основном жертвуют именно мужчины.
Хотелось бы исследовать, почему так и что это для нас значит. Сейчас мы собираем деньги на подарки на Новый год для более 60 детей в Санкт-Петербурге.
Что вы бы мечтали осуществить в следующем году как руководитель фонда?
Продолжать помогать семьям с детьми, развивать онлайн-работу и повышать компетентности женщин, чтобы они устраивались на хорошую работу. Мы обычно не помогаем вещами или продуктами, но научить женщин чему-то новому в партнерстве с другими организациями мы могли бы — думаю, получилось бы здорово.
В этом году у нас был такой опыт. На нас вышла Бизнес-школа IMISP — одна из старейших в Санкт-Петербурге. Они предложили создать благотворительную образовательную программу для подопечных нашего фонда, которые воспитывают детей. Программа называлась «Ты у руля» — совсем недавно первые 20 девушек защитили свои проекты.
После потери мужа женщинам часто приходится искать новую работу — более высокооплачиваемую, а у нас все еще сохраняется гендерное неравенство в оплате труда.
И потом, если женщина одна, работодатель будет держать в голове, что у нее могут заболеть дети, например, и она начнет отлучаться. И предпочтет на должности мужчину.
Такая программа учит женщину создавать, как минимум, микробизнес. Кто-то шьет на заказ, у кого-то свой онлайн-магазин, кто-то пробует открыть свою частную школу. Кроме преподавателей, которые на курсе учили бизнес-базе — маркетингу, управлению проектами, с женщинами работали коучи и тьюторы. Для женщин этот курс был бесплатным. Это образование повысило их компетентность, и им точно будет проще найти работу, которая будет их больше устраивать, или вывести на новый уровень свое дело.
