История фонда «Волонтеры в помощь детям-сиротам» началась в конце 2004 года — я тогда оказалась в больнице со своей дочкой, рядом с палатами детей-отказников. В то время еще ощущались серьезные отзвуки девяностых: дети на улицах, решался вопрос беспризорности, сейчас такое представить сложно. Вся сфера государственной помощи детям с распадом Союза также распалась.
Какой была социальная помощь раньше
Как таковой помощи семьям в ситуации неблагополучия в Союзе не было, потому что была совсем другая система устройства самого государства. Оно забирало свободу выбора во многом в обмен на реальные социальные гарантии. Не было рисков стать бездомным — какое-то жилье все получали от государства; безработных — все обязаны были быть трудоустроенными, уголовный кодекс преследовал за «тунеядство». Доступ к среднему специальному и высшему образованию, которое с конца 50-х стало бесплатным для всех, тоже был очень высоким.
Для детей были детские сады и ясли, позволяющие родителю быстро выйти на работу. Таким образом все базовые потребности — жилье, работа, образование, присмотр за ребенком, отсутствие удовлетворения которых обычно является родоначальником большинства социальных проблем, — были закрыты.
То есть не было необходимости выстраивать адресную социальную работу, которая в западном обществе, развивавшемся по пути капитализма, стала за последние сто лет специальной профессиональной сферой.
Таким образом на момент распада Союза не было выстроено социальной системы. Точнее, она была про другое — про закрытие базовых потребностей здорового работающего человека. Если ты пользу обществу не приносишь, то ты сидишь где-то в закрытом учреждении.
Слом привычной жизни
Когда мы резко вошли в капиталистический мир, у людей сломалась привычная схема обеспечения жизни: появились бездомные, безработные, все сопутствующие социальные проблемы и болезни. Люди быстро оказались за бортом социума, а институтов, которые помогли бы вернуться обратно, еще не существовало.
Да и то, что было, очень просело в эпоху политических и экономических потрясений. Детские сады закрывались, отдавая помещения под коммерческую деятельность, стационарные интернаты для детей и взрослых оказались буквально брошенными государством.
Я знаю директоров детских домов, где еще в начале 2000-х не хватало банально еды для детей и они ходили по заводам и просили продукты.
Кстати, этот же период слома был и периодом расцвета социальных проектов «снизу», которые могли прорасти в новую, хорошую социальную систему: появились фонды, семейные детские дома, семейно-воспитательные группы, первые проекты по помощи кровным и приемным семьям. Но практически ничего из этих инициатив не стало частью нового федерального законодательства — государство просто не заметило, что делают люди и отдельные учреждения.
Кода в середине 2000-х мы начали вникать в эту сферу, она представляла систему стационарных учреждений, которые уже более-менее закрывали свою материальную базу: детям было что есть и что надеть, но в целом больше ничего не было. Не было работы с кровными семьями, с замещающими, семейное устройство в основном происходило за рубеж.
Рост семейного устройства
Наша мысль, что детей надо не просто обеспечить материальной помощью в больницах, но прежде всего устраивать в семьи, совпала со стартом активной кампании по семейному устройству, которая в 2005-2006 году началась в России. Регионы стали «соревноваться» по выплатам приемным родителям. Рост семейного устройства шел активно примерно до 2013-2014 года, а потом пошел на спад. Почему? Во-первых, снизилось количество отказов от детей и количество лишений прав.
Во-вторых, в 2012 году ввели обязательные требования к подготовке приемных родителей. Для кого-то это стало препятствием, но решение было правильным, так как до этого у государства не было системы ни подготовки, ни сопровождения приемных родителей. И до сих пор сопровождения как такового на федеральном уровне у нас нет, это инициативы регионов. То есть где-то сопровождение есть, где-то считается, что сопровождение — это контроль органов опеки, а где-то под сопровождением понимают кружки танцев или лепки из глины.
Помощь кровным семьям
А вот про кровную семью мы поняли гораздо раньше государства. Еще в 2007 году у нас появились первые истории помощи кровным семьям.
При этом примерно до 2010 года любые разговоры о помощи кровным семьям вызывали у чиновников непонимание и оторопь: «зачем с людьми, у которых детей уже забрали, вести какой-то диалог — они списанный материал».
Мы одни из первых, кто начал говорить о необходимости работы с кровными семьями. И мы, и многие наши коллеги в регионах сделали огромный вклад в то, что до чиновников начала доходить идея о необходимости поддержки кровных семей. После 2011 года началось серьезное снижение количества родителей, лишенных прав, за эти десятилетия оно сократилось почти втрое. И втрое сократилось количество детей в детских домах.
К сожалению, не всегда это значит, что ребенку и семье была оказана помощь, иногда это просто отсутствие решения. За это время в обществе сформировалась активная группа, которая любую помощь семьям считает угрозой, и любые, даже полезные инициативы, отбивает под лозунгом «невмешательства государства в семью».
Получается, что мейнстримом стали две крайности: тотальный контроль вместо помощи или, наоборот, «уйдите все и не заглядывайте в мою дверь».
Вместо этого должен быть взвешенный, рациональный, спокойный взгляд на то, что у семьи бывают проблемы, но не надо сразу же бежать отбирать ребенка. Надо разбираться и помогать, если родители с чем-то не справляются, и уметь отличать угрозу для ребенка от дефицитов и кризисов родителей.
Реформа для учреждений
Очень важный момент: за это время стартовала реформа сети государственных учреждений для детей-сирот, в которой заложен принцип, что ребенок должен находиться в учреждении временно, а задача государства — работа над возвращением в кровную семью, устройством в замещающую и социальная адаптация ребенка.
Раньше учреждения воспринимались как «детоприемник», где детей кормят и одевают. Они там растут, а потом куда-то из учреждения выходят, при этом в каждом учреждении ребенок был какое-то время, переходя по этапам из одной организации в другую. Надеюсь, что реформа все-таки дойдет до финиша, учреждения будут принимать детей рядом с домом и только в крайних случаях, когда есть реальная угроза и нет родных и близких, кому ребенка можно прямо сейчас передать. Это будет уже история про комплексную работу с жизненной ситуацией ребенка, а не про его «передержку».
Актуальные вопросы
Пока что на федеральном уровне нет сопровождения замещающих семей, а главное, полноценного сопровождения и помощи кровным семьям, которые оказываются в очень сложных ситуациях. По-прежнему очень много детей находится в учреждениях по причине зависимости родителей от алкоголя, при этом полноценной комплексной работы по реабилитации и ресоциализации таких родителей я не видела ни в одном регионе (чтобы не руками НКО, а государства). Но это в точке «здесь и сейчас» мы все время видим нерешенные проблемы и кажется, что все идет медленно и плохо.
А если смотреть в перспективе, за последние 15 лет изменилось очень многое. И не только снабжение детских домов, которые материально сейчас очень дорогие и обеспеченные учреждения. Не только стартовала их реорганизация, которая позволила в некоторых регионах не разлучать братьев и сестер, начать работу с их родителями, активизировать семейное устройство. Снизилось количество детей в детских домах и лишений прав их родителей. Появились новые виды поддержки семей, тот же материнский капитал.
Выросла также целая система семейного устройства со своими специалистами и программами обучения, профессиональными кадрами и в государстве, и вне государства. Практически все эти инициативы росли из негосударственного сектора, из человеческих инициатив. Государство что-то из этого использовало, но мне кажется, оно недостаточно видит и оценивает реальный вклад гражданского общества.
Конечно, проблем еще огромное количество. Вместо разговоров про «поднимем демографию» нужно развивать социальные технологии помощи, связанные с потребностями семьи. В каждом регионе должно быть и социальное арендное жилье, и комплексная работа с зависимостями, с домашним насилием, социальное сопровождение семей с индивидуальным подходом.
Мы как фонд тоже много себе ставили задач на развитие, но теперь это планы на дальнее будущее. Сейчас мы ставим себе задачу прежде всего выжить, сохранить проекты и возможность помогать тем, кто к нам обращается.
Сейчас такой период, когда многие люди пересматривают свои отношения с жизнью и ценностями. И это не про большое планирование «успешного успеха», а про то, какие мы люди и что мы стоим как общество в ситуации, когда встают сложные экзистенциальные выборы. Являемся ли мы людьми, которые способны на подлость или на благородство, на взаимопомощь или крайний эгоизм? Это проверка на прочность, которую проходит каждый из нас лично и все вместе как общество.
Записала Анна Ермягина.
Материал подготовлен по проекту «НКО-профи». Проект реализует Агентство социальной информации при поддержке Благотворительного фонда Владимира Потанина.
