В киноклубе «Благосферы» показали фильм режиссера и учредителя фонда культурных инициатив «ПроНаследие» Анор Тукаевой «Незатопленные истории Белого озера». В главной роли фильма – церковь Рождества Христова в Крохино, которую заложили в 1788 году. Это единственный в России храм на воде, который сохранился при строительстве Волго-Балтийского водного пути в 1960-е годы, когда были затоплены десятки сел и деревень Белозерья в Вологодской области.
«Было физически больно»
Крохинский храм не впервые снимался в кино: его можно увидеть в ленте «Калина красная» режиссера Василия Шукшина. В 2009 году Тукаева оказалась в этих местах, и разрушенный храм в Крохино сразу запал ей в душу, и она захотела его сохранить. Возможно, говорит она, это был юношеский поступок: на момент встречи с храмом ей было 24 года.
«Невозможно было пройти мимо. Я понимала: если я уйду, все окончательно разрушится. Это причиняло мне физическую боль. И я решила: лучше что-то делать, чем потом всю жизнь чувствовать эту боль», — рассказывает Анор.
Анор собрала группу волонтеров, которые были готовы спасти храм и не дать ему разрушиться. Понимали, что нужно разобрать завалы храма и построить из них дамбу, чтобы храм не ушел под воду окончательно. Технику доставляли на лодках. Инвентарь был нехитрый: тачки, носилки, перчатки и рабочие руки.
«Строительство дамбы – перманентный процесс. Вода постоянно ее размывает, и нужно каждый раз начинать все сначала», — говорит Анор.
Сейчас, по словам режиссера, ее фонд выиграл премию Русского географического общества, и Российский фонд культуры проспонсирует строительство настоящей дамбы.
Анор также создала виртуальный музей незатопленных историй Белого озера — проект, посвященный теме строительства водных каналов и последствий «стройки века».
Сохранение храмов – важная часть сохранения культуры. Отношение к религии не имеет здесь особого значения, отмечает Ольга Шитова, директор фонда «Белый Ирис», который занимается сохранением храмов в малых российских городах и селах.
Ольга часто бывает в реставрационных экспедициях в регионах и считает, что храм в глубинке – это сердце села и место, которое объединяет людей.
«Мы видим, что для местных жителей храм играет огромную роль. Когда мы начинаем проводить восстановительные работы, люди оживают. Каждый хочет сохранить храм независимо от степени своего верования. Люди понимают, что храм – это не просто объект, а святыня, которая связана с какими-то событиями и содержит в себе рекреационный потенциал. Это наша коллективная память», — говорит Шитова.
Почему люди не хотят вспоминать
Одна из главных проблем, с которой столкнулась съемочная группа Тукаевой во время работы над фильмом, — нежелание людей вспоминать прошлое. Поначалу, вспоминает режиссер, люди закрывались, реагировали негативно: «Мы ничего не помним и не знаем».
«Но было понятно, что они просто не хотят вспоминать. Когда людям больно говорить о каком-то травмирующем опыте, проще закрыться. Тем более затопление было табуированной темой, об этом не было принято говорить в семьях», — рассказывает Анор.
«Проводником» в память местных жителей стала Ирина, женщина из этих краев. Люди ей доверяли и понемногу разговорились: увидев искренний интерес, они захотели делиться воспоминаниями. У многих нашлись фотографии храма, по которым волонтеры восстанавливали его внешний вид. Анор удивляется, что Ирина тоже мало что знала об истории своих родных мест: вероятно, тема переселения действительно была очень табуированной. Снимали всех все равно исподтишка, говорит Анор. Деревенские жители наотрез отказывались рассказывать что-то на камеру, смущались.
«В деревне к чужеземцам относятся дружелюбно, но настороженно. Нужно время, чтобы люди начали тебе доверять», — считает Ольга Шитова.
Историк, преподаватель «Шанинки» и сооснователь Лаборатории публичной истории Артемий Кравченко считает, что на закрытость людей повлияли в том числе события ХХ века.
«Крестьянская Россия перестала существовать в том виде, в котором она существовала долгое время, исчезли устоявшиеся формы взаимодействия между людьми, произошел ряд потрясений: гражданская война, коллективизация. В такой ситуации молчание часто бывает целительным и становится способом пережить все происходящее», — говорит Артемий.
Зачем мы возвращаемся в прошлое
Почему, если опыт наших предков столь травматичен, все больше людей обращаются к истории, расшифровывают дневники людей, живших задолго до нас, ищут свои корни? По мнению Тукаевой, невозможно идти вперед, не зная своего прошлого.
«Это путь в никуда, в таких условиях культура обезличивается. Для сохранения самоидентификации нужно понимать, что было до тебя. Во всем этом есть какая-то соль. Я выросла в городе и не могла знать, что такое деревня. Но интуитивно я понимаю: суть аутентичной культуры находится там, где люди близки с землей», — говорит Анор.
По словам Кравченко, в жизни россиян в ХХ веке было слишком много событий, которые люди пытались вытеснить из памяти всеми силами.
«Мы потомки людей, которые болезненным образом переместились из сельской местности в города и постарались все поскорее забыть. Именно поэтому так важно пытаться вспоминать и фиксировать прошлое», — говорит Артемий.
Подписывайтесь на канал АСИ в Яндекс.Дзен.
