10 декабря у правозащитников был профессиональный праздник. В Ново-Огарево я в который раз убедилась, что на самом деле у правозащитников праздников не бывает. Я подумала: а если б это были не правозащитники, а чиновники, губернаторы, деятели искусств, да кто угодно? Разве так проходил бы неофициальный праздничный фуршет у президента?
Не знаю, сделал ли там – на фуршете, который, видимо, планировалось провести в непринужденной обстановке, — хоть кто-нибудь глоток вина. 30 человек окружили Путина, и у каждого своя петиция… Иногда удавалось не говорить всем сразу.
В Ново-Огарево никто не просил за себя или за свою организацию (нам нужно помещение, нам нужны деньги на проект и т .д.). Все рвались поговорить с Путиным о проблемах других людей. Такая вот специфическая аудитория.
Что означает такой ажиотаж? У меня вывод неутешительный. На встречу были приглашены члены СПЧ, уполномоченные по правам человека. То есть те, кто вообще-то встроен в систему коммуникаций между властью и обществом, и теоретически имеют возможность донести важную информацию до первого лица. Но очевидно, эти механизмы не очень-то хорошо работают. Поэтому так важно для многих правозащитников сказать какие-то слова, передать документы непосредственно Путину. Получается, что президент должен по каждому конкретному случаю вмешиваться лично – без его участия система часто не работает.
Я туда шла, чтобы сказать про иностранных агентов. Мне было важно, чтобы эта тема прозвучала – в который уж раз! Ведь никакого движения нет с сентября, когда Путин встречался с Советом по правам человека. Я предложила в честь праздника отменить закон об «иностранных агентах» совсем. Путин сказал, что закон все-таки нужен – чтобы исключить политическую деятельность на иностранные деньги. Дальше уже ничего говорить не нужно было. Все чуть ли не хором спросили, что такое политическая деятельность. Путин ответил, что правозащитная деятельность политической не является.
Уже хорошо – скоро будем встречаться с генпрокурором Чайкой, обязательно передам ему слова президента. Скажу, что позиция прокуратуры, которая через суды заставляет регистрироваться в качестве иностранных агентов в том числе и правозащитные НКО, расходится с позицией первого лица…
В общем, никто точно не знает, что это такое – политическая деятельность. Видимо, Путин тоже. Я, честно говоря, надеялась, что президент возмутится: почему до сих пор ничего не сделано, не началась работа над определением, которое устроит всех. А он кивнул на Володина и Федотова, сказал: «Создавайте рабочую группу, кто вам мешает». Попутно мило пошутил насчет того, что любое дело проще всего загубить именно путем создания рабочей группы.
Нужны такие встречи или нет? Какие я вижу плюсы: доверительный формат, возможность получить непосредственную, эмоциональную реакцию от президента (нас никто не спрашивал заранее, о чем мы собираемся с ним говорить, так что на все вопросы Путин отвечал спонтанно), узнать его личное мнение о тех или иных значимых для нас проблемах. Главный минус в том, что непонятно, будут ли какие-то реальные последствия. Когда Путин встречается с СПЧ и удается найти взаимопонимание по отдельным вопросам, это выливается в конкретные поручения. Тут, понятно, никаких поручений не будет. Повезло, что эта встреча проходила накануне оглашения послания Федеральному Собранию. Президент несколько раз говорил, что тот или иной вопрос надо обязательно отразить в послании. Путин сказал, что есть мысль таким образом встречаться регулярно. Будет ли и дальше такое везение, не знаю.
