«В январе я написала в дневнике, что хочу соединять искусство и благотворительность. В сентябре это начало сбываться»

Если набрать слово «Аскат» в телефоне, он, скорее всего, исправит его на «аскет». В этом есть своя правда. Зимой жизнь в небольшом алтайском селе на берегу Катуни замирает. Туристы уехали, людей на улицах мало, ассортимент в магазине небогатый. Из развлечений – звездное небо, фыркающие под окнами лошади и прогулки за валежником.

На Озерной улице, в одном из домиков с печкой, живет Елена Растягаева. Она родилась в степном Алтае, юность провела в Омске, а потом уехала в северную столицу – развивать свою марку одежды. Следом был переезд с мужем в Черногорию, затем – путь обратно, уже в одиночку.

Большую часть жизни Елена провела в Санкт-Петербурге, где занималась модой и дизайном и, как сама говорит, «одевала людей». Несколько лет назад она стала волонтером фонда «Апрель», а в разгар пандемии – его сотрудницей. Осенью Елена запустила для «Апреля» краудфандиговую кампанию, собрала 100 тысяч рублей и сшила мерч, о котором фонд давно мечтал.

Мы сидим с Леной в ее новом доме в Аскате, окнами смотрящем на горы. У крыльца вьется соседская лайка Лунг, на ступени прилетают синицы. В доме трещит печка и пахнет травяным чаем. Я прошу Лену посчитать ее переезды. Она ненадолго задумывается и, усмехаясь, говорит: «Получается, десять».

«Деревня научила меня скромности жизни»

Зачем ты переезжаешь?

Я не отделяю себя от течения жизни, от потока, в котором нахожусь. Не бывает так, что я сижу за столом и вдруг решаю переехать в другой город.

Просто мир вокруг складывается в определенный пазл, возникают какие-то предпосылки: что-то происходит, что-то не происходит. Из всего этого я делаю выводы.

Обычно в стороне, куда я скоро перееду, начинается какое-то движение. Например, как сейчас: я прожила все лето на Алтае, а потом поняла, что здесь что-то задвигалось и меня начинает сюда тянуть. При этом в предыдущем месте жительства словно начинает что-то опустошаться. Как будто чаши весов балансируют, и одна начинает перетягивать.

Переезд для тебя – это движение от или движение к?

Думаю, что к. Уезжая, я думаю, что в новом месте будет так же интересно, но по-новому. У меня был только один переезд от – это было после развода.

Когда ты переезжаешь, ты сразу думаешь, чем будешь заниматься на новом месте?

Место диктует мою деятельность. Например, в 2016 году в Омске я открыла свой первый самостоятельный бренд одежды Gladiolus. Тогда я четко понимала, что хочу развивать бренд, но Омск оказался для этого слишком мал, и я в очередной раз переехала в Петербург.

В этом году я не собиралась уезжать из Петербурга – я просто поехала на пару недель к родителям в Омск. Но случилась пандемия, мой рейс отменили. Тогда я решила воспользоваться случаем и поехала в деревню Окунево в Омской области, где часто тусила в институтское время. Там находится ашрам Бабаджи, это культовое место, у меня осталось там много друзей, которых я не видела по 15 лет.

Я приехала в Окунево и сняла деревянную избу за 1 тысячу рублей.

Тысяча рублей в месяц?

Да. Там были сколоченные из грубых досок двухуровневые кровати и пни вместо мебели. И огромная русская печка – я тогда в первый раз увидела ее вживую. 

Ее было очень тяжело протопить, я постоянно мерзла. На третий день я разрыдалась, потому что накануне вечером не смогла растопить печь, а стояли морозы – это было начало апреля. Я спала в свитере, штанах, спальнике под тремя одеялами.

Утром снова ничего не получилось, я сидела и думала: «Что я здесь вообще делаю, что я из себя строю?». Потом пошла к друзьям, они отругали меня за чрезмерную самостоятельность и сказали: «В следующий раз звони, чтобы мы тебе помогли».

Тогда у меня произошел какой-то надлом. В городе мы очень отвыкли от взаимопомощи. Да, я к тому времени несколько лет волонтерила, но при этом попросить помощи у своих друзей было как-то стыдно, неловко.

А когда ты приезжаешь в деревню, без помощи никак. Здесь все друг другу помогают, и это нормально. На меня тогда это сильно подействовало.

Чему еще тебя научила деревенская жизнь?

Она научила меня не ждать какого-то события, потому что в момент неожидания ты слышишь себя, погружаешься в свои мысли и тебе становится хорошо от общения с собой. Я стала слышать свои искренние желания, настоящие потребности. Оказалось, мои потребности не такие безграничные, а природа и деревенская жизнь могут их удовлетворить. 

Еще деревня научила скромности жизни. Мне не нужно многого, чаще не нужны развлечения. Я увидела, как город сходит с ума от разнообразия в сфере услуг: сейчас можно получить все, никуда не выходя из дома – от банки сметаны до космического корабля! Городская жизнь диктует эти условия, но мне это кажется слишком искусственным и надуманным.

Я увидела, что в деревне люди общаются по-другому, нежели в городе. Людей здесь мало, но общение более концентрированное.

В городе ты можешь иметь тысячу знакомых и со всеми общаться поверхностно. Ты доехал до своего микрорайона, залез на свой этаж – и все. В деревне ты не можешь спрятать голову в песок. Здесь ты знакомишься, и тебе уже интересен человек, ты хочешь с ним пообщаться. Если видишь, что человек немного не твой – отходишь, но не отказываешься от общения сразу.

В городе у нас более быстрые реакции, здесь – есть пространство, воздух и время на то, чтобы не рубить с плеча и больше погружаться в человека.

«Алтай меня позвал»

Как ты оказалась в деревне на Алтае?

Я на четверть алтайка, и на Алтае уже бывала несколько раз. Мои предки из Манжерока. Отец живет в Алтайском крае, сестра – на границе с Монголией, я — посередине.

Не скажу, что планировала поехать на Алтай. В Окунево я писала заявку на грант для петербургского Музея здоровья, сидела в избе, ходила в ашрам, гуляла в лесу, начала нормально спать – у меня полгода была бессонница.

Там я познакомилась с ребятами, которые переезжали на Алтай – такие бременские музыканты. Я была тогда очень серьезная, загруженная, закрытая, а тут, в суровых условиях Сибири, увидела в них эту легкость, которой мне очень не хватало.

И они позвали тебя с собой?

Да. Им некуда было меня звать, но они позвали – такой стиль хиппи. Я как-то сначала: «Да нет, зачем я поеду на Алтай, что я буду там делать».

В итоге через две недели я уже ехала с ними в машине и понимала, что просто хочу в Аскат. Не знаю, почему.

Ты знала что-то про Аскат перед поездкой сюда?

Четыре года назад я заезжала в начало села, и все – больше ничего. Это было как в тумане – из серии, что Алтай меня позвал.

Я удаленно, через маму, познакомилась с Дашей, которая тут жила, и попросила ее найти мне дом. Когда я куда-то еду, мне очень важно иметь жилье хотя бы на первые дни.

Тебе важен комфорт?

Да, очень. Иногда, когда нет другого варианта, на него можно закрыть глаза. В Аскате, например, есть идеальное жилье, но оно будет стоить очень дорого. Но за маленькие и средние деньги приходится выбирать: либо ты жертвуешь отоплением, либо водой и туалетом, либо территорией.

Чем пожертвовала ты?

В этом доме есть вариант, что я замерзну. Говорят, что он холодный и недолго держит тепло. Но пока в минус 15 все было нормально.

О деньгах

Твой дом считается дешевым?

Обычная для здешних мест цена – 10 тысяч рублей в месяц.

А если дом со всеми удобствами, как в городе?

В начале лета моя подруга снимала за 30 тысяч, но там тоже была печка. Все зависит еще от настроения хозяина.

Променяв петербургскую жизнь на деревенскую, ты просела в деньгах?

Нельзя ответить однозначно – у меня изменился род деятельности. В Петербурге я занималась своим брендом одежды, у меня было ИП, я состояла в креативной команде создателей Музея здоровья и одно время подрабатывала в коворкинге администратором. Я жила примерно на 60-70 тысяч в месяц, здесь я живу, наверное, на 25.

В деревне особо не нужно тратиться, а в городе надо было платить налоги, оплачивать аренду жилья и постоянно производить коллекции.

Это бизнес, и ты не можешь из него выпасть вот так, на месяц или два: останавливаюсь я – останавливаются все процессы.

Ты брала кредиты на свой бизнес?

Да, брала. У меня сложные отношения с деньгами. В декабре 2019 года я сильно выгорела и решила, что больше не буду ввязываться в бизнес в том виде, в котором он у меня был. Я признала в себе человека, который не может грамотно заниматься классическим предпринимательством, получая выгоду только для себя.

Это просто не моя природа. Я восхищаюсь людьми, у которых так устроен ум – если совсем обобщить, то «дешево купить – дорого продать». Они четко понимают, где нужно сдемпинговать, где нужно подсуетиться. Они умеют лавировать, правильно относятся к деньгам и умеют выстраивать отношения с людьми вокруг так, чтобы бизнес работал без них. Бизнесмен не должен работать круглыми сутками, как это было со мной.

Почему у тебя так не получалось? Может, не хватало знаний?

Мне не хватало очень многого, но когда я начинала получать знания – ходить на тренинги, участвовать в вебинарах – одним словом, когда начинала слишком уходить в сторону денег, у меня сильно портилось здоровье.

Доход мой вырос, конечно. Но какой ценой он вырос? Я совсем потеряла себя. В декабре у меня болело сердце, я пошла к кардиологу, сдала все анализы – они были хорошие, но я с трудом засыпала и почти перестала есть.

Когда  я занималась бизнесом, у меня все было очень нестабильно: в этом месяце 100 тысяч, в следующем – 30, потом – 180, а потом – 50. Но большую часть денег я вкладывала обратно в бизнес, налоги, зарплату сотрудникам. Сейчас у меня есть зарплата в благотворительном фонде и второй проект моего друга, с которым мы открываем новый бренд одежды – его бренд.

Я работаю там как дизайнер и занимаюсь только производством. Я уже не буду переживать за экономическую составляющую – и это моя мечта.

О конфетах и благотворительности

У тебя в Instagram написано, что ты соединяешь искусство и благотворительность. Как началась твоя история с благотворительностью?

Мой первый благотворительный шаг был, наверное, в 2012 году. Я увидела, что какой-то фонд собирает подарки в детские дома, и на следующий год сама собрала с клиентов и друзей деньги на подарки и нашла фонд, которому можно было их передать.

Когда мы жили в Черногории, я собрала русскую диаспору, мы нашли десять самых малообеспеченных детей в местной школе и организовали им праздник с Дедом Морозом и елкой.

Помню, как ездила за одной девочкой в лес на машине. Нужно было заехать на гору по серпантину, на границу с Боснией и Герцеговиной. Мне ткнули на карту и просто сказали: «Ты езжай прямо, они выйдут». И откуда-то из леса реально вышла семья, они посадили ребенка в машину, я повезла ее на елку, а после – отвезла обратно в лес, из которого снова вышли родители и забрали ее.

Как вы общались с этой девочкой по дороге?

Я за год выучила сербский, говорила достаточно хорошо.

Ты знаешь, что профессионалы благотворительности говорят, что новогодние подарки для детей из детских домов – это, скорее, зло?

Я абсолютный приверженец этого мнения.

Но тогда ты об этом не думала?

Тогда никто не думал. Тогда, я думаю, и подарков было мало. Потом, с развитием интернета, информация о детях из детских домов стала более доступной, да и в принципе стало больше людей, которые хотели приносить подарки, особенно на Новый год.

А как нужно в идеале?

Самое лучшее, на мой взгляд, пожертвовать деньги на развитие проектов благотворительного фонда. Там люди выстраивают системную работу: от материальной до психологической помощи детям и приемным родителям. 

Ребенок, которого забирают в приемную семью, не становится в один час домашним мальчиком или девочкой. Он остается детдомовским ребенком с кучей проблем. У фонда «Апрель», где я теперь работаю, есть несколько программ по работе с детьми и родителями.

Нужно вкладывать деньги в развитие детей, а не в подарки.

Но подарки – это что-то осязаемое, ты сразу чувствуешь себя молодцом, а перевести деньги в фонд – это как-то эфемерно.

Да, поэтому фонды должны обязательно рассказывать людям о своей работе, давать как можно больше подробностей о своей проектной деятельности.

Если ты можешь помогать подарками – помогай так. Но плюсов в этом нет. Во-первых, их и так очень много на Новый год, во-вторых – ничего не произойдет. Ну, дети объедятся конфет. Но они не почувствуют любви и уж, конечно, никакого движения в сторону положительных изменений не будет.

Последний детский дом, куда я в 2017 году отдала подарки, был в Омске. Мне по телефону сказали: «Да, привозите». Я приехала и поставила наши подарки на кучу других. Мне сказали: «Ну ладно, мы будем эти конфеты делить на несколько месяцев». Я поняла, что нет, это вообще неправильно.

Сейчас я мыслю по-другому, потому что работаю в фонде и последние два года волонтерила в «Апреле». Хотя с ними я познакомилась благодаря подаркам. Однажды накануне Нового года я стала прозванивать фонды в Петербурге. Это были холодные звонки, и случайно наткнулась на «Апрель».

Они ответили, что подарки для детских домов они не собирают – мне это понравилось. Сказали: «У нас есть Центр помощи семье и детям в городе Сортавала в Карелии, там больше ста малообеспеченных семей, и на них сбор подарков еще не закрыт». В прошлом году мы тоже собирали подарки именно для детей из семей в трудной жизненной ситуации. Таким семьям подарки по-настоящему нужны.

«Я увидела, что общение с творческими людьми сильно влияет на детей»

Как ты стала волонтером фонда «Апрель»?

Я давно хотела начать волонтерить, но боялась: не знала своей реакции на волонтерство.

Помню момент, когда стояла дома в Петербурге посреди комнаты и у меня защемило сердце. Было ощущение, что я хочу отдать материнскую любовь, но некому. У меня в жизни тогда была только работа, редкие тусовки и друзья.

«Апрель» организовывал приезды детей из отдаленных городов Карелии, Вологодской  и Ленинградской областей на каникулы в Петербург. Многие дети никогда не были в метро! Мы водили их в музеи, кино, на мастер-классы.

Это были сумасшедшие два дня. Ты выкладываешься полностью, вечером ощущаешь себя абсолютно пустым, но от этой пустоты ты начинаешь светиться.

В музее, когда дети слушали экскурсовода, я смотрела на них и видела красивых, интересных людей. С виду не скажешь, что они из детдома, но они, конечно, особенные: у них определенные проблемы с обучением, социализацией, пониманием взрослых и общественной среды. Это дети, которые живут за забором.

Я рассматривала их и у меня была мысль, что они как все, но при этом другие. И вот эта боль, которая есть внутри них… Я ее как-то почувствовала.

Сейчас, два года спустя, ты уже сотрудник фонда. Как это произошло?

Летом я решила, что, скорее всего, буду зимовать на Алтае. Мне нужно было поехать в Петербург, перевезти вещи. Мы встретились с директором «Апреля» Людмилой – я ей что-то передавала для детей.

Я спросила: «Может быть, я могу вам помочь большей занятостью, чем волонтерство?». Она ответила: «Я тебе хотела как раз это предложить. Если ты едешь на Алтай, может быть, попробуем там развивать помощь семьям с детьми в трудной жизненной ситуации?».

Когда я решила пожить на Алтае, то еще не понимала, чем буду заниматься. Но меня сюда почему-то тянуло.

Я уверена: сначала у тебя возникает внутренний запрос, который порождает отклик окружающего мира.

И какую работу тебе предложили?

Мне предложили стать соцработником. По пути на Алтай я немного застряла в Омске, где начала развивать творческие проекты, в том числе производство мерча, деньги на который мы сейчас собрали с помощью краудфандинга.

Людмила хорошо меня чувствует, она сказала: «Давай, если тебе не пойдет соцработа, попробуем сделать мерч? У нас никогда не было, мы всегда хотели».

На тот момент я не видела себя в работе с семьями. Я — не соцработник, мне это тяжело. Я просто творческий человек, которому нравится соединять благотворительность и творческую деятельность.

Как ты придумала мерч для фонда?

Я люблю играть со словами и искать в привычных фразах новые или скрытые смыслы. Писала в столбик разные слова о взаимовыручке и помощи. Просто накидывала, без разбора, и пришла к привычной нам всем фразе «Будьте добры», смысл которой упрощен до банальной вежливости. Фраза сочетает в себе призыв к добрым поступкам,  при этом она всем нам знакома с детства.

Я заперлась дома на три дня и придумала проект «Будь добр».

Сначала отправляла лозунги, начертанные разными шрифтами, друзьям, чтобы узнать их мнение и понять, какие лучше. Шрифты, выбранные в проект, разработали наши подопечные дети с художницей Катей еще в 2017 году. Они рисовали, а Катя оформила это в шрифт. Он просто лежал, никто им не пользовался.

Но просто сшить футболки и сумки мне было мало. Я люблю сложные проекты, чтобы, делая их, я могла устать, немного подвыгореть. Это часть моего характера – мне нужно выкладываться.

Я долго думала, каким образом дети могут быть вовлечены в процесс производства. Мне хотелось, чтобы они внесли свою индивидуальную черту в целую партию вещей.

Я вспомнила про технику тай дай – у меня есть подруги, которые этим профессионально занимаются. Они рассказали, какие краски лучше купить, как окрашивать.

Футболки мы окрасили здесь, на Алтае, вместе с Дианой, девочкой из многодетной семьи. Я хотела успеть сделать все к Новому году, чтобы наши жертвователи могли приобрести эти вещи для подарков.

Еще летом мы сделали первую коллаборацию «Апреля» с малыми предпринимателями. Я познакомилась с ребятами, которые держат пасеку в Уймонской долине, и мы в фонде решили объявить среди наших подопечных детей конкурс рисунков и лозунгов на медовую тему, типа «мед нам здоровье принесет».

Потом выбрали пятерых финалистов, я сверстала этикетки, сейчас они ушли в печать. Выпустим сто баночек меда по 500 граммов. Почти всю прибыль ребята с пасеки передадут в «Апрель».

Почему ты считаешь важным вовлекать детей в такие проекты?

У детей из детских домов есть проблема с социализацией и ощущением своего места в этом мире – они не видят себя в нем, потому что живут за забором.

В начале 2019 года, будучи волонтером «Апреля», я придумала проект «Замечтательная профессия». В один момент поняла, что вокруг меня в Петербурге много творческих людей, и я нахожусь посередине.

С одной стороны, мир прекрасный, творческий, вдохновляющий, с другой – абсолютно скудный в плане вдохновения и деятельности, как подвал, который хочется почистить и привнести туда тепло, свет, свежесть. Я попробовала соединить эти два мира и оказалось, что они довольно классно соединяются.

И как это выглядело?

Суть проекта в том, что молодые профессионалы встречаются с детьми и рассказывают о своем творческом пути и развитии. Первая встреча была с Марком Калининым и Мишей Листопадовым, которые очень сильно влияют на Петербург. Они урбанисты, архитекторы, делают общественные пространства: Ленполиграфмаш, Тайга, сейчас – Хлебозавод.

Профессионалы рассказывают, что они не из золотой молодежи, а из обычных семей, многие без высшего образования. Делятся с детьми, какие ошибки они совершали. Я вообще убеждена, что ошибки совершать нужно – благодаря им мы вырастаем прежде всего над самими собой.

Обязательная составляющая в этих встречах – интерактив, когда дети пробуют профессию на себе. С архитекторами они делали макеты зданий своей мечты, с актрисой – проходили актерские тренинги по речи и сценодвижению, со звукорежиссером – писали трек. Сейчас мы проводим эти встречи онлайн.

Я увидела, что общение с творческими людьми очень сильно влияет на детей. Они видят, что есть классные взрослые, которые добиваются успеха, у которых нет границ.

А что давали эти встречи творческим людям?

После встреч они говорили: «Вау, классно, я привык к серьезным презентациям и отчетам, а тут ты просто рассказываешь детям, как ты живешь, показываешь, что ты уже сделал, и им это нравится. Это другой уровень – нет напряжения».

Сейчас мне люди пишут сами – предлагают себя как экспертов, хотят и рассказать детям о своем деле. Думаю, это хороший показатель.

«К мастерам стучатся трижды»

В чем ты видишь свое призвание?

Мне нужно быть нужным человеком.

Когда я занималась брендом одежды, то, конечно, понимала, что я одеваю людей: у меня было много постоянных покупателей, я приносила им радость.

Но при этом я знала, что создаю вещи, которых уже переизбыток на нашей планете. Я не чувствовала удовлетворения, но ощущала внутри боль и не понимала, что это.

Я работала с телесными терапевтами и поняла, что моя работа стала для меня тяжелым трудом. У меня были установки, что работа – это трудно и нужно постоянно преодолевать себя.

Потом я спрашивала себя: где я ощущала себя счастливой? Я ощущала себя счастливой в волонтерстве. Какая моя конечная цель? Конечная цель – быть нужным человеком. Но я же хочу не просто, чтобы меня обнимали, нет, я хочу что-то делать. Значит, я могу что-то делать. Все было внутри, но я не знала, во что это воплотить.

Благодаря Алтаю я стала лучше слышать себя, постепенно понимала, что могу делать что-то другое, кроме производства одежды. Оставаться в творчестве, но при этом помогать детям.

В дневнике, который я вела во время январского путешествия в Индию, было написано, что я хочу соединять творчество и благотворительность. Я уже и забыла про это. Я записала в январе, а потом, в сентябре, это начало сбываться.

Мэджик.

Да, это по-настоящему магия. Все вокруг стало складываться так, что в итоге я занимаюсь именно тем, что соединяю закрытый мир детских домов с большим прекрасным миром творческих свободных людей.

Какие трудности есть сейчас на твоем пути?

Мне многие отказывают. Я многим пишу, предлагаю коллаборации. Сейчас очень хочу выйти на какую-нибудь торговую сеть, чтобы сделать с ними творческую коллаборацию.

Пока мне отказывают, но… к мастерам стучатся трижды.

Что это значит?

Это рассказала мне подруга Даша из Аската. Если ты хочешь научиться рисовать, ты стучишься к художнику и просишься к нему в ученики. Настоящий художник скажет: «Нет, я занят». Если ты по-настоящему хочешь рисовать, ты придешь к нему еще раз. Он скажет: «Ну ладно, нарисуй 100 рисунков, потом приходи».

Если ты приходишь в третий раз, мастер видит, что человек приложил усилия, и на него можно потратить время. Потому что очень много тех, кто начинает, потом бросает.

К мастерам стучатся трижды – это работает. Я буду стучаться в разные места.