Галина, вы — новый генеральный директор Фонда Тимченко. Расскажите, пожалуйста, немного о себе и своем опыте в секторе.
В некоммерческом секторе я почти 19 лет. Начинала работать в детском фонде «Виктория». В двухтысячные годы он был одним из самых крупных в секторе. Это была «кухня», где мы получали знания и умения для работы в социальной сфере. Многие мои коллеги оттуда сейчас работают в других некоммерческих организациях.
Потом я ушла работать в «Рыбаков фонд». И продолжительное время трудилась в фонде «Университет детства», учредители которого — также семья Рыбаковых. Он занимается развитием дошкольного образования в России. Поэтому я знаю работу с социальными проектами и образовательную среду. И такой мой опыт оказался важным и нужным Фонду Тимченко. Потому что, с одной стороны, мы работаем в социальной сфере, а с другой — уникальность фонда в том, что он, помимо грантов, дает сопровождающую образовательную программу и организует стажировочные площадки.
Я пришла в фонд в прошлом году программным директором, и мое назначение на должность генерального директора — плановый эволюционный шаг: у фонда новая стратегия и новая линейка конкурсов.
Какие сейчас главные приоритеты у фонда? Что важно знать вашим грантополучателям?
Моя задача — реализовать стратегию, адаптировать ее, донести до наших целевых аудиторий информацию о новых конкурсах, чтобы получить заявки от профильных организаций, помочь реализовывать проекты на малых территориях и получить реальные изменения, которые мы запланировали. Наши конечные благополучатели — это люди старшего возраста, семьи с детьми в трудной жизненной ситуации, дети и подростки на малых территориях. Под ними мы понимаем населенные пункты до 200 тысяч человек, в некоторых конкурсах – до 50 тысяч человек.
Мы сфокусированы на усилении местных сообществ, чтобы качество жизни уязвимых людей, детей и подростков повышалось.
Здесь важно отметить, что мы работаем и с большими организациями тоже. Если крупные НКО или НКО, находящиеся в городах, готовы посмотреть на малую территорию как на место, куда необходимо вкладывать ресурсы, относиться к ней и ее жителям как к ценности, то мы только за.
Как сейчас развиваются малые территории, на ваш взгляд? Что изменилось за последнее время?
Мы можем судить о развитии по нашим конкурсам, а также в целом по социальной политике государства. Мы видим, что появляется больше активистов, в том числе благодаря конкурсам Фонда Тимченко. Государство, со своей стороны, развивает ТОС — территориальные сообщества. Мы способствуем тому, чтобы они получали юридический статус и могли принимать участие в наших конкурсах, получать финансирование и развивать свою малую территорию.
У фонда завершился конкурс «Сила внимания». Расскажите, пожалуйста, про него подробнее. Как вы будете отбирать проекты и есть ли какие-то проекты, которые вы хотели бы увидеть?
Мы изменили конкурс «Сила внимания». В прошлом году он был закрытым — заявки могли подать те организации, которые уже побеждали в наших конкурсах. Сейчас конкурс расширил аудиторию: участие могла принять любая организация, которая занимается заботой в ближайшем окружении или которой интересно посмотреть в эту сторону.
Конкурс стал другим и со стороны благополучателей. В прошлом году это были только уязвимые пожилые. Теперь у нас две номинации — «Забота о старших» и «Забота о семьях в трудной жизненной ситуации». Мы хотим посмотреть на некоммерческие организации, которые работают и с той, и с другой группой. Если мы говорим про малые территории, нам кажется, что не так много организаций помогают только одной из групп. Обычно они работают со всеми уязвимыми, создают как раз заботу в ближайшем окружении.
Фото: Зинаида Вильчук
Для этого конкурса команда фонда разработала элементы или критерии заботы. Мы поддержим организации, которые либо отвечают нашим элементам заботы, либо готовы расширять свою деятельность в соответствии с ними.
На основе чего вы разработали эти критерии?
На опыте конкурсов «Сила внимания» и «Ближний круг», который был до него. Еще у нас есть партнер — коалиция «Забота рядом». В нее входят более 600 организаций, занимающихся старшими и темой заботы в ближайшем окружении. Мы проанализировали этот опыт и выработали элементы заботы, нашедшие свое отражение в заявке.
Рассмотрим на примере. На территории есть социальный координатор, то есть тот человек, к которому можно обратиться и который поможет в составлении маршрута социальной помощи. Или информационная открытость. НКО на стратегических сессиях говорят нам: «Мы помогаем, но не умеем об этом рассказывать» — и мы слышим запрос и проводим обучение. Или еще, например, организовывать площадки социализации. Что это значит? Что некоммерческая организация создает площадку, куда пожилые могут приходить, когда им одиноко и нужно просто поговорить. Вот такие площадки социализации помогают выявлять и поддерживать уязвимых. Еще один элемент — это привлечение волонтеров, другой — возможность межсекторного взаимодействия. Как его выстраивать, получается оно или нет. Эти и другие элементы и являются составляющими заботы в ближайшем окружении.
Правильно я поняла, что у организации может не быть этих элементов, но может быть потенциал, который вы поможете им развить?
Да, элементов заботы может и не быть, но организации должны быть готовы к полноценной и комплексной работе вместе с нами. И благодаря финансовой поддержке, которую они получают, реализовать проект и расширить свою деятельность.
Как вы будете измерять эффект?
Это сложно, но возможно. У нас есть показатели эффективности по направлениям. Отдельно для направления «Забота», отдельно — для направления «Развитие». Эти показатели вшиты в конкурсную заявку. И грантополучатель, когда подает ее, видит, какая есть отчетность, какую аналитику мы собираем, какие показатели для нас важны. Если мы говорим про заботу, то для нас важно количество услуг, которые получают пожилые или семьи в трудной жизненной ситуации, количество самих благополучателей и так далее. Показателей много, поэтому система выстроена так, что у грантополучателей есть промежуточный и финальный отчет, мы их анализируем и принимаем управленческие решения на основе доказательного подхода. Такой подход дает нам понять, как строить следующий конкурс.
Грантополучателям вы также даете экспертно-методическую помощь. В чем она заключается?
В разных конкурсах по-разному. Чаще всего это образовательная траектория. Как мы ранее с вами говорили, конкурсант может прийти как организация, уже выполняющая какие-то действия и знающая, что делать, а может развиваться вместе с нами. Мы проводим образовательную программу: рассказываем, кто такие социальные координаторы, как выявлять уязвимых пожилых, как привлекать ресурсы местного сообщества. Модулями даем профессиональные знания о проектном управлении и поддерживаем грантополучателей в реализации их проектов. Это первая часть.
Вторая часть — это обязательно стажировочные площадки.
Онлайн-обучение — это хорошо, но людям нужно встречаться, переопыляться и получать опыт друг друга, потому что он уникален.
Когда мы говорим про комплексную поддержку, про элементы заботы, про развитие детей и подростков, мы понимаем, что есть общие алгоритмы, но подход к их реализации у организаций строится по-своему.
И третья часть — это сопровождение, которое ведут наши проектные команды совместно с операторами как помощниками на местах, встречаясь с грантополучателями где-то раз в неделю, а где-то раз в месяц.
Сейчас у фонда достаточно объемно представлена тема семьи, поддержка детей. И даже конкурс про спорт, который тоже недавно стартовал, у вас детский. Как вы пришли к нему?
На протяжении 11 лет фонд реализовывал конкурс «Добрый лед», мы помогали детям на малых территориях и их тренерам активно развиваться в дворовом хоккее. Почему хоккей? Потому что это дорогостоящий вид спорта и не у каждого есть возможность заниматься им даже в больших городах, не говоря уже о малых городах и селах. Это направление мы не забываем.
В этом году конкурс будет называться «Добрый спорт», он состоит из трех номинаций. «Добрый лед», уже как номинация, где мы помогаем тренерам, общественникам, активистам, занимающимся с детьми на малых территориях хоккеем. Следующая — «Команда нашего двора», включает все командные виды спорта: футбол, регби, волейбол, баскетбол, флорбол и лапту.
Нам важно, чтобы дети выходили во двор, объединялись, занимались и развивались при поддержке тренера-активиста. И третье направление — это шахматы. Мы долгое время сотрудничаем с Федерацией шахмат России. Раньше проводили отдельный конкурс и помогали «нести шахматы в массы». Теперь мы объединили три направления в один конкурс и посмотрим, какими видами спорта занимаются дети на малых территориях.
Знаю, что коллеги из НКО интересуются, что будет с проектом «Культурная мозаика». Это направление не в приоритете фонда или оно как-то трансформировалось?
«Культурную мозаику» мы не закрываем, потому что это флагманский проект фонда и нам не хочется терять наработанный опыт. Пусть коллеги не переживают. Но «Культурная мозаика» действительно трансформировалась. С одной стороны, мы перешли в тиражирование, которое сейчас реализуется в пяти регионах: Югре, Калининградской и Ленинградской областях, Забайкальском и Пермском краях. В этих регионах мы продолжаем конкурс «Культурная мозаика», но уже не сами как фонд, а с помощью партнеров на территории. Мы поддерживаем их методически и в софинансировании. Посмотрим, как работает такая формула.
С другой стороны, опыт «Культурной мозаики» мы аккумулировали и создали конкурс «Среда возможностей», который включает в себя в том числе социокультурные проекты по развитию детей и подростков на малых территориях.
Расскажите подробнее про проект «Среда возможностей».
Это новый конкурс, в сентябре он будет запускаться второй год. Для нас тема конкурса важна — до этого мы шли через социокультурные проекты и не занимались непосредственно темой развития детей и подростков. Конкурс дает возможности любому человеку на малой территории — это может быть педагог в школе, активист, представитель НКО, библиотекарь — создать среду возможностей для развития детей и подростков.
В этом конкурсе немаловажное значение имеет такое понятие, как голос ребенка. Часто голос ребенка воспринимают очень узко. Вот я услышу ребенка и сделаю, как он сказал.
Но задача взрослого — услышать голос ребенка и трансформировать его идею так, чтобы педагогически правильно реализовать детский замысел. Чтобы и ребенка удовлетворить, и пользу ему принести.
В заявке на конкурс «Среда возможностей» мы просим сначала провести мероприятие, например, стратегическую сессию с детьми, услышать, чего они хотят, переложить это на педагогический язык и создавать проект с учетом тех идей, которыми поделились дети, помня о том, что они растут и их интересы меняются.
Осенью мы начнем принимать заявки на два конкурса, связанных с развитием детей: собственно «Среда возможностей» и еще «Новые искатели», в котором смогут принять участие команды подростков при поддержке наставника. Опыт прошлого года показал, что у детей много идей, как изменить свою территорию в лучшую сторону — как с точки зрения благоустройства, так и помогая тем, кому это необходимо: семьям, пожилым или бездомным животным. Так что мы с нетерпением ждем осенние конкурсы и приглашаем инициативные группы с малых территорий принять участие.
Знаю, что у вас есть Индекс детского благополучия. Как вы его используете сейчас?
Во-первых, для внутренней работы. Мы смотрим на благополучие детей, которые принимают участие в конкурсах «Добрый спорт», «Среда возможностей», «Новые искатели» (это проект для подростков). И как раз в «Среде возможностей» мы увидели, что закрываем потребности детей, развиваем их, даем возможности, даем новые услуги.
Во-вторых, у нас сейчас проходит опрос в шести регионах. К сентябрю мы готовим опросы на платформе по Индексу детского благополучия в школах. Туда будут заходить учащиеся школ и проходить анкетирование. Потом итоги мы представим школам, муниципалитетам, чтобы представители региона могли на основе индекса принимать управленческие решения для благополучия детей.
Также мы сейчас работаем над унификацией индекса для большого круга экспертов, которые могли бы его использовать для своих целей. У нас есть, например, консорциум, куда входят эксперты, исследователи из разных организаций, которые занимаются благополучием детей, их развитием, исследованием подростков на малых территориях или в больших городах. И вот в консорциуме мы поднимаем, разбираем эти темы, смотрим, как все отдельные инструменты можно соединить в одно, чтобы это был такой один большой рабочий инструмент для всех.
Последний вопрос про документальный проект «Люди дела». Будет ли продолжение у этого проекта? И какая история тронула лично вас?
Мы показываем этот фильм на разных мероприятиях. И каждый раз, когда я пересматриваю истории, все эмоции возвращаются и проживаются как в первый раз. Я знаю, что будет в кадре, знаю, про что история, но все равно внутри тебя что-то колышется, потому что ты не можешь спокойно относиться к главным героям. Больше всего мне откликается история про Дебесы. Не знаю почему, я вообще не шахматист, но история меня трогает сильнее остальных.
У нас есть продолжение, и мы надеемся, что фонд скоро представит фильм на большую аудиторию — он отлично иллюстрирует не только нашу стратегию, но и рассказывает про людей, для которых она выстроена. Это те герои, те активисты на местах, которые меняют жизнь на малой территории, меняются сами и меняют ближайшее окружение. Премьера фильма будет в сентябре в Москве, а потом в городах, где проходили съемки.
Также мы работаем над созданием одноименного с фильмом сообщества «Люди дела». Нам важно, чтобы организации не только получали финансирование, но и учились с нами, росли профессионально.
Мы не готовы расставаться с «людьми дела».
Поэтому мы создаем такое сообщество, которое помогает выстраивать горизонтальные связи, а за счет горизонтальных связей мы поддерживаем местное сообщество и даем возможность развиваться детям, заботиться о пожилых, заботиться о семьях в трудной жизненной ситуации и развивать нашу стратегию. Первую встречу сообщества мы провели в Сибирском федеральном округе и сейчас готовим встречу уже со всеми его участниками. Она пройдет в сентябре в Москве.
