Лагерь «Шередарь» — это маленький городок, который в течение смены живет по своим правилам и законам. В основе реабилитационной программы — метод терапевтической рекреации, разработанный в США для ветеранов войны. Позднее метод стал применяться в разных областях, в том числе в реабилитации людей с опытом тяжелого заболевания и длительного лечения. Уникальный российский реабилитационный лагерь уже более десяти лет поддерживает детей и молодых взрослых, переживших онкологию, и их семьи. Его задача — помогать тем, кто долгое время жил по продиктованным трудными обстоятельствами правилам, научиться снова чувствовать свободу и радость. В 2024 году в «Шередаре» начали работать программы для тех, кто пострадал от военных действий и был вынужден поменять место жительства.
Пока подростки на мастерских, в курс дела нас вводит шери Таня. Шери здесь называют волонтеров-вожатых, которые постоянно находятся рядом с гостями лагеря (не важно, детьми, подростками, молодыми взрослыми или целыми семьями), живут с ними в одном коттедже и сопровождают во всех активностях. Это уютное слово – производное от названия лагеря, который в свою очередь получил сказочное имя по названию самой обычной речки рядом с ним.
Среди шери и ведущих мастерских можно встретить людей из разных концов страны, разных возрастов (единственное ограничение — не младше 19 лет), с разным жизненным опытом, представлениями и разными профессиями: бухгалтеров и профессиональных ведущих мастер-классов, сотрудников НКО и госструктур, психологов, репетиторов, студентов, пенсионеров. Независимо от того, участвовали они в программах фонда или нет, перед сменой все обязательно проходят собеседование, а затем тренинг прямо в лагере непосредственно перед заездом.
У Татьяны Жеволюковой большой волонтерский опыт, она занимается фудшерингом, участвует в различных акциях, амбасадор волонтерского сообщества Москвы, а еще сама в юности много бывала в обычном детском лагере. Это не первая ее волонтерская смена в «Шередаре», и здесь все совсем иначе, говорит она: «Видите, у меня здесь даже телефона нет. И дети, и волонтеры – мы все отвлекаемся от своих личных дел, от внешних и бытовых проблем и сосредотачиваемся только на программе. Происходит полное погружение».
День расписан по минутам. Подъем, завтрак, первая мастерская, перекус, следующее занятие… Всего в течение дня четыре больших активности по группам – творческих, спортивных, коммуникативных, психологических, а вечером – общее мероприятие: дискотека, игротека, квест. Перед отбоем в каждом коттедже «шепталка», то есть рефлексия.
«Обычно, телефоны детям здесь и не нужны, они все время заняты, – говорит Татьяна. – Но на этой смене немного по-другому: мы раздаем телефоны в тихий час, потому что эти дети могут быть более тревожными без связи с близкими…»
Мастерская заканчивается, обычные подростки – тихие и шумные, более скромные и более задиристые, со своими интересами, смешными и не очень мемами, характерами и возрастными заморочками – вместе со своими шери спешат на обед.
После, в тихий час, в коттедже команды Тани почти все девочки садятся за телефоны. И только Лиля (имя изменено), позвонив маме, садится рисовать и хочет поболтать.
Ей двенадцать, у нее есть младшая сестра, которой в подростковый лагерь еще рано, мама и папа. Лиля показывает игрушку, которую взяла с собой, – плюшевого кота: «Я назвала его в честь моего кота, но это имя ему не подходит». Она увлеченно рассказывает, что ее кот бесшерстный, бесстрашный, гоняет двух собак – овчарку и дворнягу, которые тоже живут в семье. А потом между делом добавляет: «Сейчас мы в другом доме живем, там кота и собак нет». Недавно, правда, папа принес рыбок, чтобы было красиво, а еще сестрам подарили двух крыс, которых они назвали как героев мультфильма Биба и Боба…
В анкетах, которые заполняют родители, есть история каждого ребенка: кто долго сидел в подвалах, кто, бросив все, срочно эвакуировался, кто потерял друзей и близких. Но волонтеров только в общих чертах знакомят с ситуациями детей и, если есть, предупреждают об особенностях (например, протезе). «Мы воспринимаем их как детей, а не как детей с какими-то особенными проблемами», – говорят волонтеры. Подробности о том, что они пережили, могут мешать устойчивости и включать лишние эмоции, а от шери и ведущих мастерских должен исходить позитив.
Когда и откуда Лиля приехала и где живет сейчас, волонтеры не знают. Но из рассказов девочки становится понятно, что и кот, и собаки, и тот дом – это не про сейчас.
«В обычном режиме люди говорят, например, это было до Нового года или после, летом или после 1 сентября. А один из маркеров травмы – жизнь делится на до и после травмирующего события. Здесь однозначно у всех: “до переезда и после переезда”», – рассказывает психолог Лена.
Елена Саломатова – руководитель реабилитационных программ фонда «Шередарь» для людей, переселившихся из зон боевых действий. До прихода в фонд она участвовала в гуманитарной миссии в Луганске и работала в Центре экстренной психологической помощи МЧС. Работа в экстремальных ситуациях научила ее не очень характерному для психологов навыку – подходить, инициировать контакт и оказывать помощь людям, которые утверждают, что она им не нужна и у них все в порядке.
Елена Саломатова. Фото: Мария Муравьева / АСИ
«Сильно травмированные люди, которым помощь особенно нужна, как правило, лучше всего это скрывают. Тут, например, есть парни которые говорят: ”Мы уже работаем, родителям помогаем”, — рассказывает Елена Саломатова. – Они не жалуются на свои проблемы, они все решают, они молодцы, кремень! Это хорошо, наверное, для взрослых, которые рядом с ними и которым тоже нелегко, но для самих детей это нехорошо, потому что они пропускают важный этап. Из-за жизненных обстоятельств они из подросткового периода, который должен у них быть сейчас, перепрыгнули сразу во взрослый. Внешне выглядит, будто все нормально, но на самом деле, у них, скорее всего, возникнут трудности в будущем».
Все эти подростки разные. Кому-то сложно адаптироваться к новой школе и кругу общения, а кто-то, наоборот, обесценивает все, что было до этого. Кто-то постоянно концентрируется на том, что произошло, или плачет от любого напоминания о прошлой жизни, а кто-то не плачет совсем и сохраняет полное спокойствие после того, как на его глазах гибли близкие. Каждый должен пройти свой путь преодоления травмы и научиться строить жизнь дальше. «И да, за одну неделю этого не сделать», – отмечает психолог.
Волонтеров учат сохранять устойчивость в сложных ситуациях и переключать внимание ребенка. Если ребенок делится тяжелыми воспоминаниями, нужно его выслушать и обратить внимание на то, что помогло ему справиться в трудный момент. Если фиксируется на каких-то негативных событиях и неодобряемых темах, нужно постараться мягко перевести его на другие. В лагере неприемлема никакая дискриминация, а обсуждение политики и религии во избежание конфликтов запрещено, но провокационное поведение возможно.
Один из примеров, обсуждаемых на собеседовании: что делать, если ребенок в столовой идет мимо очереди и спрашивает каждого, за он или против определенного политика? Варианты, которые предлагают волонтеры: разрядить обстановку, ответив вопросом на вопрос «А ты за сырники или за блинчики?» или сообщив, что вообще за Спанч Боба.
В идеале каждый подросток должен побывать на трех сменах. Тогда сначала он сможет расслабиться, включить внутреннего ребенка, почувствовать, что о нем заботятся, потом в пространстве безопасности и поддержки осознать свое отношение к тому, что случилось, и, наконец, выработать стратегии поведения и выхода из кризисных ситуаций на будущее. Организаторы понимают, что не все дети приедут в «Шередарь» трижды, поэтому программу для каждой смены делают цельной и законченной, считая, что даже несколько дней здесь – значимы.
Фото: Мария Муравьева / АСИ
Мастерская по росписи шоперов начинается с вопроса, что бы вы взяли с собой в путешествие. Все по очереди отвечают: ничего, друзей и хорошее настроение, еду, воду, надежду…
А потом каждый, используя трафареты, шаблоны или рисуя самостоятельно, украшает сумку, которую в конце смены заберет домой.
Фото: Мария Муравьева / АСИ
Глеб вдохновенно изображает кота из мема, а параллельно помогает товарищу помладше. Но когда все раскладывают свои работы сушиться, его кот заметно отличается от остальных.
«Не надо сравнивать! – мягко объясняет ему шери Даня. – Ты когда-нибудь рисовал на шоперах? Первый раз? А кто-то, может быть, уже сто картинок таких сделал. Классно, что ты попробовал! Да, может быть, не идеально получилось, в следующий раз будет лучше, если ты захочешь развиваться в этом. Зато кот необычный, ты вырастешь, будешь смотреть на него и вспоминать, что был здесь».
В «Шередаре» создается принимающая среда без оценок и конкуренции. Независимо от того, насколько ребенок успешно справился с той или иной задачей, шери всегда описывают и обозначают то, что произошло, а затем подчеркивают позитивный момент, который можно из этого вынести. В этом смысл – занимаясь творчеством, играя и отдыхая, учиться понимать и принимать себя и ситуацию и находить хорошие решения.
Фото: Мария Муравьева / АСИ
Здесь можно на все попробовать посмотреть под другим углом, здесь не надо бояться быть таким как есть, можно пройти веревочный парк даже на коляске, признаться, героем какой книги или фильма хотел бы стать, и даже помечтать о том, как могли бы закончиться «Маленький принц», «Муму» или история Хатико. И пусть в обычной жизни чудеса случаются не так часто, в нее можно забрать немного радости и надежды отсюда.
«Цель не в том, чтобы потом сказать: ”Как классно в «Шередаре», и как печально у нас”, а в том, чтобы взять отсюда что-то хорошее, новый опыт. И люди здесь действительно меняются, – говорит шери Таня, видевшая это уже не раз. – Я сама, вернувшись отсюда, изменила отношение к собственным детям – а у меня их четверо, и у нас общение стало теперь на одной волне.
Фото: Мария Муравьева / АСИ
Не знаю, может ли неделя поменять жизнь человека, но отношение к ней – точно может. Как-то на смене для семей, которые прошли через тяжелое заболевание ребенка, у нас был такой скептически настроенный папа-полковник, и он сразу сказал: “Пусть жена и дети занимаются, а меня просто не трогайте”. Но у нас так нельзя, мы все пытались его хоть как-то включать, было очень сложно, ничего не получалось. А в конце у нас был квест, где семья ”плыла” на корабле-пледе, выполняя задания, и вдруг этот двухметровый серьезный мужчина удивил вообще всех, подпрыгнув и сделав кувырок в воздухе! Все-таки наступил момент, когда его отпустило, он расслабился и уезжал уже другим».
Дети, подростки, молодые люди более, чем суровые взрослые, пластичны. Что бы ни происходило, они все также хотят смеяться и дурачиться, красить ногти и волосы, влюбляться и верить в лучшее. Это хорошо заметно на ярмарке, которая вечером проходит в лагере. Начинается она с общего танца, а потом можно сыграть в настольные футбол и хоккей, поесть сладкой ваты, попробовать себя в меткости и ловкости, поразгадывать ребусы, сделать аквагрим и «узнать будущее» на шуточном гадании. И хоть карты в нем из набора обычной настольной игры, надо видеть, как загораются глаза, когда вместе с шери в магической шляпе дети представляют, что впереди их ждет событие, для них важное и приятное.
Некоторым из тех, кто приехал на эту смену, помимо такой поддерживающей терапевтической рекреации нужна помощь специалистов. «Мы постараемся каким-то образом эту информацию донести до родителей, – говорит Елена Саломатова. – Но, к большому сожалению, у многих после переезда практически нет времени, сил и ресурсов заниматься детьми».
«Не многие вообще связывают поведение ребенка с пережитыми тяжелыми событиями, – обращает внимание психолог. – Если он агрессивен, плохо учится, не хочет ходить в школу, жалуется на головную боль или боли в животе, часто это воспринимают как лень, а не проявление депрессии или ПТСР. Но хочется вообще всем родителям сказать: это может указывать на то, что ему нужна помощь психолога».
Для семей вынужденных переселенцев с территорий боевых действий фонд также проводит четырехдневные смены. Их цель – показать, как можно вместе радоваться, несмотря на сложные условия и проблемы.
«Даже если эти несколько дней не дадут большого психотерапевтического эффекта, – говорит Елена, – это будет просто отдых, новые впечатления и новое общее яркое воспоминание. Если кто-то потом скажет: после “Шередаря”», – это значит, сдвиг произошел».
45-50 детей на подростковой смене, несколько десятков семей – на семейной. Кажется, это совсем мало в масштабах страны, где практически у каждого есть своя травма. Но в «Шередаре» уверены, что действовать нужно как мальчик из притчи, который идет по берегу моря во время отлива и бросает в воду морских звезд, а когда ему говорят, что он все равно не спасет всех, отвечает, что для него ценна и одна звезда.
«Я занимаюсь в философской школе, – рассказывает шери Даня, – и одна из идей, которые мы транслируем, – движение к гармонии и созиданию. Здесь есть возможность применять ее на практике. Философия – это теория, но стремления к прекрасному миру проявляются не в рассуждениях, а в действиях».
Фото: Мария Муравьева / АСИ
Даня здесь в восьмой раз. Шери Таня – в седьмой. Есть волонтеры, которые приехали в первый раз, а есть те, кто в пятнадцатый или в тридцатый. И в любом случае из сказочного городка под названием «Шередарь» они везут его частичку в большой мир. «Чем больше отсюда мы все будем переносить в обычную жизнь, – говорит Татьяна, – тем здоровее будет общество, тем добрее и радостнее будет мир вокруг. Хотя бы вокруг каждого из нас».
Больше узнать о программах фонда «Шередарь» и о том, как стать его волонтером, можно на сайте.
Этот материал — часть проекта «Волонтерский вопрос: информация, опыт и практики НКО», который АСИ реализует при поддержке Департамента труда и социальной защиты населения города Москвы. Другие новости и статьи о московских социальных волонтерах — по ссылке.
