Не так давно в Самаре появился новый благотворительный фонд, создатель которого решил собирать деньги на лечение больных детей. Не такое уж необычное для последнего времени дело: фандрайзинговые фонды растут как на дрожжах, оперативный сбор средств для оказания адресной помощи нуждающимся – как правило, для срочной операции или необходимых для выживания медикаментов/ медицинского оборудования – остается в числе самых популярных направлений деятельности таких фондов.
Но всего за пару месяцев своей деятельности «новичок» успел «поставить на уши» благотворительное сообщество, причем не только в Самаре, но и в Москве. Так в чем же дело?
Сразу оговоримся, что речь пойдет не о мошенничестве. По крайней мере, никто из экспертов и журналистов, до настоящего времени разбиравшихся в этой ситуации, не пришел к такому выводу, в том числе и мы. Речь, скорее, об удручающем непрофессионализме, этической безграмотности, при которых самые распрекрасные начинания оборачиваются и для их авторов, и для общества испытанием на толерантность, а для благотворительного сообщества – на прочность.
«Так не делается…»
Итак, все началось в Самаре, где один предприниматель (занимается строительным бизнесом) решил начать помогать детям, нуждающимся в дорогостоящем лечении. Для этого он решил создать фонд (его учредителями выступили трое граждан, включая самого предпринимателя), дал ему очень распространенное в благотворительном секторе название и… стал действовать? Нет. Сначала он стал искать, кому помочь. Мы не знаем, как так получилось, что сначала была идея, а уже потом – подопечные. Обычно случается наоборот, но – неисповедимы пути, и такое бывает.
В поисках объекта для помощи основатель фонда обратился в местную общественную организацию «Виктория», которая уже не первый год занимается в том числе сбором средств для помощи тяжело больным детям. Но обратился не от имени фонда, а как частное лицо, предложив перечислить крупную сумму денег на лечение подопечной. При этом он подчеркивал, что хочет перечислить деньги только напрямую, не через «Викторию», и просил контакты родителей.
Конечно, благотворительный фонд всегда исходит из интересов своих подопечных. Поэтому куратор «Виктории» Татьяна Зитева обратилась к маме больной девочки с вопросом, можно ли связать ее напрямую с перспективным жертвователем, и, получив положительный ответ, передала ее телефон предпринимателю.
Предприниматель не обманул – быстро вышел на связь и приехал к женщине, но привез с собой не деньги, а договор, предложив организовать сбор средств на лечение дочери через свой фонд. «Мама подумала, что это от меня, и подписала, – рассказывает Зитева. — Позвонила мне, сказала, что подписала договоры. Я спросила, какие договоры? Оказалось, он ей сказал, что деньги будут собирать. Мы с ним после этого встретились. Потому что была бы неразбериха, как мы будем объяснять жителям Самары, куда идут деньги? Так не поступают. Либо нужно брать другого ребенка, либо как-то совместно объявлять сбор средств. Он ни в какую. Сказал, что зарегистрировал фонд, хочет, чтобы он был прозрачным. Хочет помогать детям. Я говорю – цели хорошие, мы только приветствуем, когда нас больше. Но так не делается».
Акция по сбору средств в пользу девочки, оказавшейся теперь подопечной двух фондов, все-таки была объявлена. Но вскоре мама ребенка написала заявление, чтобы сбор средств был прекращен – новый фонд разместил в открытом доступе ее телефон и ей поступало очень много нежелательных звонков. Родители другого ребенка, для которого новый фонд также стал собирать деньги, имели претензии к ходу фандрайзинговой кампании, жалуясь на то, что им не предоставляли никакой информации о том, как идет сбор средств. «Если мы собираем средства, то мы постоянно общаемся с семьей, мы навещаем их, частично закупаем лекарства. У нас постоянная связь. А они деньги собирают, и никакой связи с семьей месяцами. Поэтому у родителей волнение, непонимание, почему так», – объясняет Зитева.
«…вдруг, мошенники?»
Уже тогда самарские благотворители пытались обратить внимание на эту ситуацию. Но по-настоящему публичной она стала после того, как новый фонд организовал сбор денег не только в Самаре, но и в Москве. На улицах столицы появились точки сбора пожертвований с логотипом самарской организации.
В московские благотворительные фонды стали поступать вопросы от москвичей. Граждане, которые проходили мимо точек, пытались завязать разговор с волонтерами, но ничего путного об организации от них услышать не смогли, начали делиться впечатлениями в соцсетях. Вот тогда московское благотворительное сообщество забило тревогу: «осторожно, вдруг, мошенники?» Причин для такого беспокойства было более чем достаточно: фонд был полным тезкой известного в столице фонда (и также, кстати, нашей – АСИ – информационной кампании по устройству в семьи детей-сирот), на сайте новой организации не было выложено никакой отчетности о собранных средствах, не говоря о ходе текущих сборов, сама кампания по сбору средств нигде не освещалась. Более того, стали появляться сообщения, что люди, стоящие на точках сбора средств, никакие не волонтеры, а промоутеры на зарплате, что для благотворительной кампании, конечно, нонсенс.
«…трудно найти волонтеров»
Вот тогда в фонд стали стучаться СМИ и коллеги по некоммерческому сектору. Речь идет о Благотворительном фонде социальной помощи детям «Наши дети», основанном в сентябре 2013 года. До основателя и директора фонда – предпринимателя Сергея Дронова – дозвониться оказалось достаточно легко, что, кстати, сразу заставило нас сомневаться в том, что речь о мошенничестве.
В телефонном разговоре с корреспондентом Агентства социальной информации Сергей Дронов сказал, что с освещением кампании все в порядке: сведения об акции опубликованы на официальном сайте организации и в группе «Наших детей» ВКонтакте — и этого,»вроде бы, достаточно». А люди, работающие на точках сбора пожертвований, – это, «конечно, волонтеры, но они получают вознаграждение от учредителей». «В наше время очень трудно найти людей, волонтеров, которые бы занимались этим вообще безвозмездно», – сказал Дронов.
В общем, получается, что человек с хорошими намерениями наобум занялся делом, совершенно ему не знакомым. И видимо, ему даже не пришло в голову, что в такой сфере, как благотворительность, тоже есть свои профессиональные стандарты, правила, нормы поведения. Действительно, если человек не делает различия между словами «волонтер» (от «voluntarius», что значит «добровольно» и обозначает человека, занимающегося чем-либо добровольно на безвозмездной основе) и «промоутер», употребляя их как синонимы, вряд ли он когда-либо имел дело с волонтерской деятельностью. И хотя позже, в беседе с корреспондентом «Милосердия.ru», Дронов рассказал, что люди на точках сбора пожертвований работают все-таки бесплатно, но он иногда премирует их «из своего кармана», это сути дела не меняет: деятельность нового фонда просто не укладывается в адекватные, профессиональные рамки благотворительной деятельности.
«По просьбам граждан…»
Подробно отчитываться практически за каждый свой шаг, каждую копейку – для профессиональных благотворительных организаций является нормой жизни. Потому что ничто так не ценится в общественном секторе, как кредит доверия. Проще говоря, если твоему фонду доверяют, тебе будут жертвовать и помогать. Если не доверяют, то каких промоутеров не привлекай, системной и эффективной работа не станет. Именно поэтому для новичков так важно заработать этот самый «кредит доверия».
На вопрос об отсутствующей на сайте нового фонда отчетности, Дронов ответил, что полные отчеты о деятельности организации будут доступны со следующего года, но «Наши дети» накануне выложили небольшой отчет «по просьбам граждан». Отчет представлял собой несколько отсканированных платежных документах о переводе денег напрямую родителям больных детей. Среди них есть и тот самый ребенок, мама которого отказалась от помощи фонда: «Наши дети» перечислили на счет подопечной «Виктории» лишь часть собранных денег. По словам Зитевой, «Наши дети» обещали перевести и вторую часть пожертвований. Она рассказала, что Дронов выразил желание и далее сотрудничать с «Викторией». Зитева ответила, что готова работать вместе лишь при условии, что их «отношения» будут оформлены документально.
В чистом поле?
«Ну почему, почему, почему каждый раз, когда компания впервые додумывается создать благотворительный фонд, она ведет себя так, как будто одна в чистом поле? Как будто ничего до нее не происходило, и только ей предстоит изобрести велосипед?» – не в первый раз жалуется коллега по некоммерческому сектору, которая время от времени консультирует бизнес по вопросам ведения благотворительной деятельности.
«На наш взгляд, каждый благотворительный фонд должен работать по признанным во всем мире принципам «открытости и прозрачности», то есть отчеты о каждом пожертвовании должны быть в открытом доступе – на сайте фонда, — говорит директор одного из самых известных в нашей стране благотворительных фондов «Подари жизнь» Екатерина Чистякова. — На сайте нашего фонда есть подробные отчеты о том, сколько денег было пожертвовано в фонд и куда эти деньги пошли: на оплату оборудования, лечения конкретным детям, на реабилитационную программу фонда и так далее. На нашем сайте все это ведется в форме таблиц, куда заносятся все данные, они постоянно обновляются. Кроме того, каждый благотворитель может позвонить в фонд или прийти и, предоставив нам квитанцию о пожертвовании, получить подробную информацию от нашей бухгалтерии о том, дошло ли пожертвование и на что его направили или планируют направить».
Знает ли об этом основатель самарского фонда? Изучал ли он сайты благотворительных фондов до того, как начал свою деятельность? Риторические вопросы…
Не так важна форма сбора пожертвований: уличная акция, объявление в СМИ, кампания в интернете… «Любой способ допустим, если при этом благотворителю предоставляется полная информация о том, где он сможет увидеть отчет о пожертвованных деньгах и узнать, на что они были израсходованы», – уверена Чистякова. Даже если это, к примеру, ящики для сбора пожертвований на улицах, как в случае с фондом «Наши дети».
К примеру, ящики
Ящики для сбора пожертвований (кэш-боксы) фонда «Подари жизнь» стоят во многих магазинах, аптеках и ресторанах Москвы. В фонде за кэш-боксы отвечает человек, который занимается установкой этих ящиков и общением с представителями компаний, предоставивших место для установки кэш-боксов. «С каждой компанией, где планируется поставить кэш-бокс, заключается договор, по которому при выемке пожертвований присутствует наш сотрудник и сотрудники компании, они вместе пересчитывают деньги, составляют акт, в котором прописывается сумма, собранная в ящик за данный период, оформляются документы и деньги поступают на счет фонда», – рассказывает Чистякова.
При вскрытии ящиков с пожертвованиями другого известного фонда – «Линия жизни» – присутствуют три человека, рассказывает президент фонда Фаина Захарова, находящиеся в ящике деньги пересчитываются и составляется акт вскрытия ящика, который подписывают также три человека. После этого деньги отвозятся в банк, где они поступают на счет благотворительного фонда. На сайте «Линии жизни» присутствуют как годовые, так и ежемесячные отчеты о поступивших (разными способами) и израсходованных средствах, а так же списки детей, которым была оказана помощь.
Постскриптум – неутешительный, но с надеждой
Увы, даже после всей шумихи с фондом, ряда публикаций, обращений СМИ, комментариев коллег по сектору приходится констатировать, что стиль работы фонда «Наши дети» пока не изменился. В Москве по-прежнему работают точки сбора пожертвований, стоящие на них «волонтеры» все так же очень плохо информированы о том, какую организацию они представляют и чем она занимается, а соцсети все так же полны вопросами от тех, кто впервые столкнулся с фондом.
Вот сообщение одного из пользователей Facebook от 12 августа 2014 года: «А кто-нибудь что-нибудь может сказать о неком фонде «Наши дети», который в данный момент ведет сбор средств на Арбате? По словам девушки, они помогают всем, в том числе больным онкологией и ДЦП, что, по мнению девушки-промоутера, которая даже не знает из какого города фонд, — разновидность одной «тяжелой болезни». Три недели назад мы их уже видели на Курской. И там тоже ни буклетов, ни внятных объяснений о том, чем занимается фонд. Вопрос: это такой «ненастоящий» фонд или такие неграмотные волонтеры?»
Пожалуй, единственный положительный вывод, который можно сделать из всей этой истории: общество доросло до того, чтобы требовать от благотворительного сообщества прозрачности, а профессиональное сообщество – до того, что такая прозрачность нужна как воздух.
Тем страшнее выглядят такие истории. То, что кропотливо выстраивало благотворительное сообщество последние годы, к чему приучало сограждан, чему учило коллег по сектору, разрушить гораздо быстрее, чем построить. К стойкам фонда подходят, потому что в Москве уже сформировалась какая-то, пусть начальная, культура благотворительности, даже мода на благотворительность. И от стоек фонда уходят, потому что как щелчок по носу получают невразумительные ответы «промоутеров». А кто-то, кто не уходит и даже жертвует, возможно, захочет потом разыскать этот фонд на просторах интернета и выяснить, кому же удалось помочь с его помощью. С каким чувством отходят эти люди от стоек или отрываются от экрана? Подойдут ли в следующий раз к стойке другого – профессионального и открытого – фонда? И что расскажут обо всей этой благотворительности своим детям? Пока что, хочется верить, расскажут о том, что благотворительность – это хорошо, только она должна быть прозрачной.
Фото: commons.wikimedia.org, nashideti163.ru, Ольга Черепанова
