Тридцать процентов россиян готовы к усыновлению ребенка, на днях сообщил ВЦИОМ и подчеркнул, что более позитивное отношение к сиротам в нашей стране в последние годы стало заметным. Но скандалы с изъятием детей все еще вскрывают проблемы поддержки приемного родительства. Общественные организации готовят предложения об изменении порядка вмешательства в семью, Общественная палата РФ стала принимать жалобы на работу органов опеки, а Уполномоченный при Президенте РФ по правам ребенка Анна Кузнецова сообщила о создании единого информационного портала для родителей. Своим мнением о том, что на самом неделе нужно усыновителям, в интервью АСИ поделилась приемная мама и директор благотворительного фонда «Абсолют-Помощь» Елена Любовина.
Елена, вам не кажется, что сейчас в обществе неверно представляют себе приемное родительство?
Знаете, я сама приемная мама уже более девяти лет. Мы познакомились с моим Федей в отделении больницы для отказных детей, когда ему было 2,5 года. Мне тогда было 30 лет, я была не замужем, и многие задавали мне один и тот же вопрос: зачем тебе какой-то там мальчик, когда ты можешь создать семью и родить своих детей? Люди и тогда, и сейчас не понимают, кто такие приемные родители и зачем они вообще берут детей.
То есть у нас вообще не сформирован образ приемной семьи?
Да, это так. Нет образа приемной семьи, который был бы понятен для всех. Кто эти родители? Они сумасшедшие, герои или просто адекватные люди, которые каким-то образом пытаются изменить свою жизнь и жизнь этих детей? Или ими движет желание заработать денег?
Кажется, что большая часть населения сейчас думает именно о денежной мотивации.
Возможно, но следует понимать, что она отчасти культивируется и на государственном уровне. У государства все-таки есть некие задачи по устройству детей в семьи, для чего необходимо как-то мотивировать родителей. Особенно сейчас, когда в устройстве нуждаются по большей части подростки и дети с ОВЗ, потому что маленьких детей на усыновление уже не осталось, самое простое — это стимулировать деньгами.
Может быть, тогда стоит сократить финансирование для приемных семей?
Это тоже не выход. Совсем отказываться от финансирования тем более неправильно, потому что каждого ребенка нужно содержать. Особенно сложно содержать ребенка с инвалидностью. Мне кажется, что сейчас важно определять мотивацию будущих усыновителей еще на этапе Школы приемных родителей. Может быть, уже тогда не разрешать некоторым из них брать детей? Может быть, лучше предложить им стать наставниками для кого-то из них?
У меня, например, есть Дима, для которого я наставник. Он может позвонить мне на неделе или приехать в гости, но при этом понимает, что я ему не мама, а скорее старшая сестра. У нас другие отношения, которые мы выстраиваем с пользой друг для друга.
В Финляндии, допустим, есть профессиональные ресурсные семьи, которые берут детей только для того, чтобы вывести их из шокового состояния, кризисной ситуации, есть семьи, которым можно давать детей с ОВЗ, которые прошли специальное обучение и получают постоянную поддержку от специалистов, есть патронатные семьи, которые просто берут и работают с детьми. Множество вариантов, и ни в одном из них нет ничего страшного: главное не в выстраивании отношений «мама-ребенок», а в том, что помогаешь ребенку преодолеть какие то трудности.
И любая семья при этом получает поддержку…
Да, и у нас должно быть так же. Самое важное — это грамотное сопровождение и профессиональная поддержка. Не разовые бесплатные билеты в кино или театр, а постоянная помощь. Сейчас моему Феде 11 лет, у него начинается переходный возраст, и я не знаю, что с этим делать и куда бежать, потому что есть страх: вдруг я побегу, а мне скажут, что я плохая мать? И потом меня будут рассматривать под микроскопом, и история семьи Дель будет моей историей.
Очень хочется, чтобы можно было безболезненно обратиться к компетентным органам за помощью. Настраивание таких отношений — это большая работа. В ситуации, которая сейчас активно обсуждается, нельзя никого обвинять, нужно просто садиться за большой стол переговоров и понимать, что любая семья просит поддержки. Чтобы к ним просто пришли и поговорили. Не когда-то, а здесь и сейчас.
Но не расценят ли родители эту поддержку как вмешательство в семью?
У нас получается какая-то перевернутая ситуация: с одной стороны, наша приемная семья хочет, чтобы государство предоставляло все льготы, а с другой — не хочет, чтобы к ним кто-то приходил и что-то проверял. Вот здесь вы мне все дайте, а вот здесь — я мама и вы ко мне не лезьте.
Но и с органами опеки все не так просто. Они могут прийти в бахилах, посмотреть, полазить везде и позаглядывать во все холодильники, а ведь можно прийти и наладить отношения с ребенком. Например, у моего Феди вся комната увешана постерами с футболистами. Можно же построить диалог на этом, а ребенок сам потом тебе расскажет и про семью, и про себя.
У нас чаще получается непрофессиональная работа. Если ты постоянно взаимодействуешь с семьей, то, наверное, знаешь о ней гораздо больше, чтобы таких ситуаций, как с семьей Дель, когда все вдруг прорвалось наружу, не было. Ведь если какие-то факты повторяются постоянно, то как можно упустить все это и через определенное количество лет сказать, что все плохо? А раньше все было прекрасно? Нет, наверное, вчера было не очень хорошо, а позавчера уже были какие-то звоночки, на которые надо было своевременно реагировать.
По вашему мнению, как этот инцидент отразится на нашей жизни?
В этой ситуации, конечно, есть вопросы и к той, и к другой стороне, но надо помнить, что ее главными пострадавшими и заложниками оказались дети — вот что страшно. Как объяснить уже не раз преданному ребенку — а среди детей Дель есть дети, которых уже не раз возвращали, — что сейчас происходит с папой и мамой? Для него это будет просто травма, которая оставит след на всей его жизни, и это будет накапливаться как снежный ком.
Когда (к сожалению) случаются такие прецеденты, возникает возможность поговорить на эту тему серьезно. Подобные ситуации воспринимаются умными людьми как призыв к диалогу. И те, кто сейчас с этим разбирается, уже думают, как выстроить эту систему, чтобы ошибок было меньше.