Тема искусственного поддержания жизни неизлечимо больных пациентов сейчас крайне актуальна, считают специалисты, так как современные методы интенсивной терапии могут существенно продлевать человеческую жизнь. Но этот прогресс медицины поставил перед обществом новые этические дилеммы.
Во время дискуссии, организованной благотворительным фондом «Живи сейчас» совместно с проектом InLiberty, медицинский директор фонда помощи людям с боковым амиотрофическим склерозом (БАС) «Живи сейчас» врач-невролог Лев Брылев рассказал две истории из своей практики, когда пациентам проводилась искусственная вентиляция легких против их воли.
«Одна пациентка на протяжении всего периода поддержания жизни говорила, что хотела бы отказаться от этого искусственного состояния. Несмотря на это, когда ей стало плохо, родственники вызвали скорую помощь и отправили ее в больницу. И она провела последние 1,5 месяца жизни в полном одиночестве в реанимации. Вторая история — желание пациента отказаться от уже начатого лечения. Наш подопечный согласился на проведение ИВЛ. За это время он успел повенчаться со своей женой. Но потом наступил такой момент, что он был полностью обездвижен. Он решил, что так он жить больше не хочет, но не мог попросить выключить ИВЛ», — говорит эксперт.
По мнению Льва Брылева, для людей с неизлечимым диагнозом, таким как БАС, и для их родных эта тема очень болезненна, сложна и противоречива. Она также актуальна и для медицинского сообщества.
«Здесь важно, чтобы учитывались особенности семьи пациента и было законодательство, с которым удобно работать. Нужно помочь пациенту прежде всего понять, чего он хочет, и привести всю семью в согласие с ним», — утверждает онколог Михаил Ласков.
«Невозможно придумать какой-то перечень идеальных действий, каждую ситуацию надо рассматривать индивидуально на месте, — рассказала юрист, генеральный директор «Факультета медицинского права» Полина Габай. — Запрет об эвтаназии четко обозначен в законе об охране здоровья граждан РФ. Однако у пациента также есть право на свободу и личную неприкосновенность, поэтому пациент наделен не только правом дачи согласия на медицинское вмешательство, но и правом на отказ от медицинского вмешательства. Но запрещено лишение человека жизни, отсюда и следует запрет эвтаназии. Основная сложность заключается в смешении таких отказов и эвтаназии. Не любой отказ пациента от оказания медицинской помощи, даже тот, который приближает смерть пациента, следует квалифицировать как эвтаназию (так называемый ассистированный суицид). Граница между эвтаназией и отказом от медицинских вмешательств очень тонка, поэтому врачам нужно хорошо понимать правовые нормы и корректно оформлять медицинскую документацию. Если при отказе от вмешательства пациентом не была высказана просьба об ускорении смерти какими-либо действиями, бездействием или средствами, в том числе прекращение искусственных мероприятий по поддержанию жизни, то такой отказ с юридической точки зрения не должен квалифицироваться как эвтаназия».
Заранее высказанные пожелания, как утверждают эксперты, никакой юридической силы не несут.
«Права человека вроде как-то прописаны, например, в законе об охране здоровья человек имеет право на отказ от медицинского вмешательства, но другие статьи закона это право тут же нивелируют. В итоге это право, хоть и прописано, но совершенно не защищено, — подчеркнула Анна Сонькина-Дорман, врач паллиативной помощи, эксперт фонда «Живи сейчас». — И практика такова, что в ситуациях, где есть угроза жизни, любой врач будет спасать и продлевать жизнь. И никакое решение — ни пациента, ни родственников — о том, что не надо искусственно продлевать жизнь, не может быть принято. Потому что по другим законам врачи рискуют быть обвиненными в эвтаназии».
Между тем накануне Следственный комитет предложил ввести в Уголовный кодекс отдельные статьи о преступлениях, совершенных медработниками: статью 124.1 «Ненадлежащее оказание медицинской помощи (медицинской услуги)», статью 124.2 «Сокрытие нарушения оказания медицинской помощи» и обновить статью 235 УК РФ «Незаконное осуществление медицинской и (или) фармацевтической деятельности». По мнению юриста Полины Габай, Следственный комитет уже долгое время пытается наделить врачей признаками специального субъекта уголовной ответственности и выделить отдельные «медицинские составы», так называемые ятрогенные преступления (преступления против жизни и здоровья человека. — Прим. АСИ).
«Однако действующее уголовное законодательство дает универсальную возможность привлекать любых виновных лиц к уголовной ответственности за причинение по неосторожности тяжкого вреда или смерти ввиду ненадлежащего исполнения своих профессиональных обязанностей. Мне кажется, что совершение таких преступлений лицами других профессий не менее опасно, чем медицинскими работниками. Считаю, что с введением новых статей в УК РФ будет вновь криминализировано «причинение по неосторожности вреда средней степени тяжести», декриминализированное более 10 лет назад. Также полагаю, что стоит вопрос о выделении составов преступления, которые позволят привлекать медицинских работников к ответственности за нереализовавшуюся опасность, то есть в тех случаях, когда последствия в виде тяжкого вреда или смерти пациента еще не наступили. К сожалению, текста законопроекта нет в открытых источниках, поэтому сказать наверняка невозможно, но думаю, что фактически речь идет о переносе административно-правовых проблем в плоскость уголовного права путем криминализации административных правонарушений», – поясняет юрист.
