В переводе с английского swap означает «меняться». Гости Книжного клуба обменивались не только книгами, но и впечатлениями от прочитанного. К свободному микрофону выходил каждый, кто хотел рассказать о понравившейся книге и зачитать несколько страниц. Оказалось, жители Москвы читают самые разные книги: классику и английские романы, детские сказки и детективы, Анну Гавальду и Вуди Аллена. Мы собрали мнения гостей о прочитанных ими произведениях и небольшие цитаты из каждого, чтобы вы смогли выбрать себе книгу по душе и успеть прочитать ее этим летом.
Для любителей Прованса, еды и английского юмора: «Отель «Пастис», Питер Мейл
«Питер Мейл – англичанин до мозга костей. И, как всякий англичанин, он страшно влюблен во Францию. И эта история как раз про то, как англичанин попадает во Францию и начинает там жизнь заново. Интересно то, что он смотрит на Францию глазами иностранца, а именно англичанина. Все вы знаете, что англичане и французы относятся друг к другу очень специфически. Это очень остроумная легкая книжка. Кроме всего прочего, здесь смешаны разные жанры: любовный роман, кулинарная книга, путеводитель. Если прочесть эту книгу, можно спокойно путешествовать по Провансу».
Окно выходило точно на юг, в сторону широкой плоской равнины, кончающейся у подножия Люберона, милях в пяти. В косых лучах заходящего солнца в складках гор залегли глубокие тени, резко контрастирующие со светлой серовато-лиловой дымкой освещенных участков скал и зеленью сосен и дубов. Внизу, в долине, тянулись аккуратные ряды виноградников, прерываемые словно врисованными в четко выписанный пейзаж беспорядочно разбросанными постройками ферм. По черной ленте дороги беззвучно двигался ярко-желтый, словно игрушечный, трактор. Все остальное замерло.
— Месье?
Саймон оглянулся и увидел за стойкой девушку. Улыбнулся, вспомнив, что говорил Мюра, и заказал пастис. Вот она, в точности соответствующая его описанию, — кроткая, как налитое яблочко, смуглая, темноглазая юная жительница Прованса. Она потянулась за бутылкой, и Саймон увидел, как под кожей обнаженных рук переливаются мышцы. Мюра был бы уже за стойкой с бутоном розы в зубах.
— Мерси, мадемуазель.
Саймон добавил в стакан воды и вышел наружу. Интересно, что он с удовольствием пил пастис в жару на юге Франции и не притрагивался к нему в других местах. Он вспомнил, что как-то раз заказал его в «Коннауте», но это было совсем не то. Однако здесь он был идеален — душистый, терпкий, шибающий в голову. Сделав глоток, он задумался над непривычным для него положением. Ни машины, ни зарезервированного номера в гостинице и, судя по деревне, вообще никакой гостиницы.
Сборник смешных рассказов известного режиссера: «Шутки господа», Вуди Аллен
«Я не планировала читать вслух, но, пока ехала на встречу Книжного клуба, смеялась над этой книгой в голос и решила все-таки зачитать вам отрывок», — представила читательница книгу.
Кугельмас, профессор классической словесности в Сити-колледже, был снова несчастлив в браке. Дафна Кугельмас оказалась мещанкой. Вдобавок у него было два олуха от первой жены, Фло, и он сидел по уши в алиментах и хлопотах о потомках.
– Откуда я знал, что так повернется? – жаловался Кугельмас своему психотерапевту. – Мне казалось, в Дафне что-то есть. Кто же подозревал, что однажды она сорвется с катушек и раздуется, как дирижабль? Потом, у нее водились деньжата. Само по себе это не основание для женитьбы, но и не может повредить толковому человеку. Вы меня понимаете?
Кугельмас был лыс и мохнат, как медведь, но у него была душа.
– Мне нужна другая женщина. Мне нужен роман. Возможно, по мне не скажешь, но я из тех, кому необходима романтика. Я не могу жить без нежных чувств, без флирта. Я не становлюсь моложе и, пока не поздно, хочу заниматься любовью под песни гондольеров, сидеть за столиком в «21», потягивать красное вино, острить и молчать, глядя в ее глаза, в которых отражаются свечи. Вы слушаете?
Доктор Мандель поерзал в кресле и сказал:
– Роман ничего не решит. Не будьте наивны. Ваши проблемы значительно глубже.
– Само собой, я не намерен терять головы, – продолжал Кугельмас. – Второго развода я не потяну.
Из жизни ежиков и волшебников: «Приключения Ёженьки, или Сказка о нарисованных человечках», Александр Шаров
«Думаю, эта книга многим известна, хотя она и не стала культовой и такой известной, как, например, «Незнайка». Даже вот эта бумага на ощупь гораздо приятнее, чем современная лакированная», — сказал о книге Владислав Метревели, автор проекта «Детские-недетские чтения «Книжечка под елочкой».
Оглянулся Добрый Художник, а в сугробе под ёлочкой Ёжик. Плохо бедняге: шубка заледенела, щёки побелели от мороза. Ёжик-Ежище — Чёрный носище… Знаете, когда Ёж возвращается из лесу в нору, он снимает колючую шубку, вешает её на гвоздик и надевает мягкую пижаму. И когда Ежата возвращаются из леса в нору, они тоже снимают колючие шубки и надевают мягкие пижамы.
Но когда Ёж выходит из норы в лес, он никогда не забывает снять пижаму и надеть колючую шубу. И Ежата тоже никогда не забывают. Колючки защитят и от лисы и от волка! А от мороза трескучего? От ветра ледяного? Нет, от мороза и ветра они не защитят!
…Пожалел Добрый Художник Ёжика и положил за пазуху: пусть бедняга отогреется. Положил он его на грудь и укололся больно-пребольно. И сразу почувствовал: что-то странное творится кругом. Будто бы он спит, но с открытыми глазами.
И будто бы тепло стало в лесу. Ели и сосны стряхнули снег, похлопали мохнатыми лапами, взялись за руки, окружили Художника, ведут хоровод, и маленькая ёлочка тихо приговаривает:
—Не бойся. Ничего страшного не случилось.
—Ничего не бойся!— вслед за ёлочкой повторяет мудрый старый пень в белой высокой шапке.— Просто-напросто ты стал Волшебником. Так бывает с каждым, кто в зимнюю стужу, в морозную ночь повстречает Ежа-Ежище — Чёрный носище и согреет его.
Классика, которая каждый раз – до слез: «А зори здесь тихие», Борис Васильев
«По этой книге создан фильм, известный на весь мир. И если сейчас вы его включите – на любой минуте – вы будете его смотреть до конца. Я люблю эту книгу за то, что она написана нашим русским языком, как будто человек рассказывает то, что с ним было, и вы просто присутствуете при рассказе очевидца», — поделилась читательница.
Шел май 1942 года. На западе (в сырые ночи оттуда доносило тяжкий гул артиллерии) обе стороны, на два метра врывшись в землю, окончательно завязли в позиционной войне; на востоке немцы день и ночь бомбили канал и Мурманскую дорогу; на севере шла ожесточенная борьба за морские пути; на юге продолжал упорную борьбу блокированный Ленинград.
А здесь был курорт. От тишины и безделья солдаты млели, как в парной, а в двенадцати дворах оставалось еще достаточно молодух и вдовушек, умевших добывать самогон чуть ли не из комариного писка. Три дня солдаты отсыпались и присматривались; на четвертый начинались чьи-то именины, и над разъездом уже не выветривался липкий запах местного первача.
Комендант разъезда, хмурый старшина Васков, писал рапорты по команде. Когда число их достигало десятка, начальство вкатывало Васкову очередной выговор и сменяло опухший от веселья полувзвод. С неделю после этого комендант кое-как обходился своими силами, а потом все повторялось сначала настолько точно, что старшина в конце концов приладился переписывать прежние рапорты, меняя в них лишь числа да фамилии.
— Чепушиной занимаетесь! — гремел прибывший по последним рапортам майор. — Писанину развели! Не комендант, а писатель какой-то!
— Шлите непьющих, — упрямо твердил Васков: он побаивался всякого громогласного начальника, но талдычил свое, как пономарь. — Непьющих и это… Чтоб, значит, насчет женского пола.
— Евнухов, что ли?
— Вам виднее, — осторожно говорил старшина.
— Ладно, Васков!… — распаляясь от собственной строгости, сказал майор. — Будут тебе непьющие. И насчет женщин тоже будут как положено. Но гляди, старшина, если ты и с ними не справишься…
— Так точно, — деревянно согласился комендант.
Майор увез не выдержавших искуса зенитчиков, на прощание еще раз пообещав Васкову, что пришлет таких, которые от юбок и самогонки нос будут воротить живее, чем сам старшина. Однако выполнить это обещание оказалось не просто, поскольку за три дня не прибыло ни одного человека.
— Вопрос сложный, — пояснил старшина квартирной своей хозяйке Марии Никифоровне. — Два отделения — это же почти что двадцать человек непьющих. Фронт перетряси, и то — сомневаюсь…
Светлая история для детей и не только: «Вафельное сердце», Мария Парр
«Мария Парр – новый скандинавский писатель, она создает совершенно удивительные произведения. С одной стороны, это детский писатель, с другой – писатель, которого открываешь заново, перечитывая в старшем возрасте. Книга «Вафельное сердце» не так проста, как кажется на первый взгляд. В зависимости от того, сколько вам лет, вы увидите в этой книге разные вещи», — рассказала Елена Темичева, директор по коммуникациям и стратегическому развитию центра «Благосфера».
Мы — и Лена, и я — живем в бухте Щепки-Матильды. Дед говорит, что Щепки-Матильды — это королевство. И хотя он страшный выдумщик и вечно присочиняет, мне нравится думать, что Щепки-Матильды — королевство. Наше личное. Здесь у нас между домами и морем — огромные поля, через них идет грунтовая дорога к фьорду. При дороге растет рябина, на которую можно взбираться, когда сильный ветер.
По утрам, открыв глаза, я первым делом смотрю в окно на море и на погоду. Если дует прилично, то волны врезаются в мол с фонтанами брызг, которые разлетаются далеко по полям. А когда штиль, море выглядит как огромная лужа. Если присмотреться повнимательнее, видно, что море синее каждый день по-разному. Обычно я заодно отыскиваю взглядом лодку деда. Он встает в пять и отправляется рыбачить.
Выше наших домов проходит проезжая дорога. А за ней, еще выше, холмы, чтобы кататься с них зимой на санках и лыжах. Однажды мы с Леной сделали там трамплин, потому что Лена хотела перепрыгнуть через автомобильную дорогу на санках. Она приземлилась точно посреди мостовой и так ударилась попой, что еще два дня потом лежала на животе. Да еще откуда-то взялся автомобиль: ух и взвизгнули тормоза, пока мы мучились, сталкивая Лену на обочину.
На самом-самом верху, выше холмов, есть хутор Юна-с-горы. Он дедов лучший друг. А за хутором еще гора. Надо пройти вершину и еще немного, и тогда увидишь нашу маленькую горную избушку. До нее два часа ходу.
Нам с Леной известно все, что имеет смысл знать о Щепки-Матильды. И даже больше. Так что мы ясно представляли себе, где искать то, что нам нужно для изготовления ведьмы.
О том, какие мы все разные и как нам ужиться в этом мире: «Просто вместе», Анна Гавальда
«Честно говоря, мне книга не очень понравилась, но я хочу зачитать отрывок», — прокомментировала свой выбор читательница.
— Спишь?
— Нет, смотрю, как догорает твоя сигарета.
— Знаешь, я…
— Что?
— Я думаю, тебе стоит остаться. Думаю, то, что ты говорил мне о Филибере и моем уходе, все до последнего слова относится и к тебе… Думаю, он будет очень несчастен, если ты уедешь, ты — залог его хрупкого равновесия, как и я…
— Э-э-э… Можешь повторить последнюю фразу по-французски?
— Оставайся.
— Нет… Я… Я совсем не такой, как вы двое… Нельзя складывать в один сундук тряпки и салфетки, как говорит моя бабуля…
— Ты прав, мы разные, но до какой степени? Может, я ошибаюсь, но, по-моему, мы втроем составляем отличную команду убогих. Ты не согласен?
— Я лучше промолчу…
— И вообще, что такое «разные»? Я не умею даже яйца сварить — и провела с тобой день на кухне, ты слушаешь только техно — и засыпаешь под Вивальди… Твоя байка про тряпки с салфетками — полный бред… Жить вместе людям мешает их глупость, а вовсе не различия… Совсем наоборот, без тебя я бы никогда не сумела распознать лист портулака…
— Ну, теперь ты научилась, и зачем тебе это?
— Еще одна глупость. При чем тут «зачем»? Почему надо все и всегда измерять полезностью?
Классический английский детектив с неплохим сюжетом: «Зов кукушки», Роберт Гэлбрейт
«Я любительница детективов в любом формате: сериалы, книги, кино. Для меня в детективе самое важное – начало. Я открываю книгу, начинаю читать и, если мне хочется дочитать и узнать, что случилось, значит, книга хорошая. Автор этой книги — Роберт Гэлбрейт. Это псевдоним Джоан Роулинг», — сказала любительница детективов о выбранной книге.
Какие только драмы и перипетии не случались с Робин Эллакотт за двадцать пять лет ее жизни, но ни разу еще она не просыпалась в твердой уверенности, что наступающий день запомнится ей навсегда. Накануне, уже за полночь, ее давний бойфренд Мэтью сделал ей предложение под статуей Эроса на площади Пиккадилли.
Когда Робин ответила согласием, у него от волнения даже закружилась голова и он признался, что хотел попросить ее руки еще за ужином, в тайском ресторане, но его остановило присутствие сидевшей рядом молчаливой парочки, которая жадно ловила каждое их слово. Поэтому он убедил Робин побродить в сумерках по улицам, хотя она твердила, что завтра им обоим рано вставать; однако на него уже нахлынуло вдохновение, и он направился в сторону пьедестала, чем несказанно ее удивил.
Там, на холодном ветру, отбросив свою сдержанность (чего с ним никогда не бывало), Мэтью опустился на одно колено поблизости от трех закутанных бомжей, распивавших, судя по всему, метиловый спирт, и попросил ее стать его женой. По мнению Робин, это было самое великолепное предложение руки и сердца за всю историю брачных союзов.
