С какими проблемами военнослужащие чаще всего обращаются к правозащитникам?
В разное время были разные причины для обращений. Все зависит от обстановки в армии, от обстановки в стране. Например, по сравнению с началом 90-х годов, сегодня все совершенно по-другому. Долгое время существовали три главных проблемы: нарушения прав при призыве, нарушение прав по здоровью и самое главное, особенно в 90-е, – внутриармейское насилие. Насилие в 90-х годах – это голод, это издевательства. Люди бежали из армии, потому что они спасали свои жизни. В отдельные годы число погибших в армии достигало 5 тыс. в год.
Какие права сегодня нарушаются чаще всего?
Сегодня голода, как в 90-е годы, уже нет. Есть проблемы со здоровьем призывников. У государства есть план по призыву, но призывники почти все чем-то больны. И их призывают, нарушая их права. Раньше такого было гораздо больше, сейчас все меньше: призыв снизился, и сами молодые люди стали чуть здоровее… Но проблема все равно остается.
Одновременно видоизменилось расписание болезней, согласно которому определяется степень годности призывника. Оно стало более жестким. Зачем это делается?
Потому что нужно хоть кого-то призвать в армию. Сейчас все же меньше призывают, и служба уже другая. Положение, в принципе, улучшилось, хотя нарушения прав остаются.
За счет чего оно улучшилось? Какова заслуга солдатских матерей?
Во многом положение улучшилось именно благодаря деятельности солдатских матерей. В те годы, когда вопрос нарушения прав в армии стоял наиболее остро, в России работало более 300 комитетов. В городах, в селах. Матери защищали своих детей. Сейчас, конечно, этого нет. Количество организаций сократилось, и обращений тоже стало меньше.
Солдатские матери добились создания целой системы конструктивного сотрудничества с исполнительной властью, Министерством обороны РФ и с прокуратурой. В самые острые периоды к нам из прокуратуры каждую неделю приходил их представитель, мы вместе разбирали все случаи и решали проблемы.
Серьезную роль сыграла наша принципиальная стратегическая линия на создание профессиональной армии. Чтобы человека не призывали принудительно, а он сам выбирал себе такую профессию – служить в армии. Сегодня переход на контрактную службу осуществляется, и мы надеемся, что в конечном итоге в России будет профессиональная, эффективная армия.
В чем специфика защиты прав военнослужащего, подписавшего контракт?
Там тоже бывают нарушения. Но у контрактника уже другие права. Люди, подписывающие контракт, более подготовлены, они готовы и сами защищать себя. А призывник, идущий в армию в 18 лет (потому что он хочет или потому что его туда толкают, например, семейные проблемы), он не знает, что его ждет, и что ему делать.
Но сегодняшний контракт не отвечает требованиям времени и современной армии. Особенно с точки зрения прав человека. Тут еще предстоит много работы. Есть, например, проблема жилья. Это самая острая проблема для нашей армии до сих пор. Если контрактникам негде жить, то и контрактную службу очень сложно развивать. Это еще не решенный вопрос, но есть какой-то прогресс в этом направлении. Вопрос поставлен, и его стремятся решать.
Стало ли меньше насилия в армии и если да, то с чем это связано? Есть ли прямая связь снижения уровня насилия с сокращением срока срочной службы?
Судя по числу обращений, насилия действительно стало меньше. Частично — да, безусловно, это связано и с сокращением срока службы. Кое-что изменилось и в условиях службы. Срочники больше заняты делом. Не на работах по строительству дач или, например, по покраске заборов, когда они находятся в полной власти своего «деда». Кроме того, сами призывники сегодня более подготовлены морально. Они знают, что насилие – это плохо, и что в армии с этим борются. Определенная часть молодежи морально выросла, я считаю.
Есть ли статистика по родам войск, в которых было зафиксировано больше всего нарушений прав срочников?
Бывало всякое. Долгое время на первом месте находились внутренние войска. А сейчас из внутренних войск нет обращений вообще. Точных данных по родам войск у меня нет. Я думаю, что насилие распределено примерно пропорционально. Единственное, что нас сегодня беспокоит, это Арктика. Это закрытый регион, и что там происходит, сказать очень трудно. Кроме того, закрыт Северный флот. По понятным причинам. Там есть и комитеты и люди, которые этим занимаются. Но там трудно работать.
Срочники в Арктике служат?
Да. Но данные закрыты. Будем надеяться, что они откроются, и тогда мы посмотрим, что там происходит. Пока еще никто не приходил со срочной службы в Арктике. А из Северного флота — да, приходили, там есть и насилие и прочие нарушения. Но там срочников очень мало, их меняют на контрактников.
Как сегодня общество настроено по отношению к срочной службе?
Судя по тому, что к нам начали меньше идти, я думаю, что сегодня матери больше верят, что в армии с их сыновьями ничего не случится. Но учитывая общую ситуацию, я не знаю, правы матери или нет. Ситуация такова, что больного человека сегодня в армию посылать нельзя. А эта проблема остается до сих пор. В гражданской медицине есть проблемы, а военная медицина делает, что может. У нее ограничены возможности.
Что ужесточили расписание болезней, это тенденция, в общем-то, не только военная, а, главным образом, гражданская. У нас сегодня все ужесточают в медицине. Реформа здравоохранения очень плоха, я говорю это как инвалид, как гражданин и как член координационного совета Союза комитетов солдатских матерей.
Ужесточения – это неправильно. Мы должны использовать возможности медицины для того, чтобы выращивать здоровых людей и вылечивать больных. А не говорить, что «эта болезнь неважная, будет служить». Это неправильно. Это отражение вывихов в нашей реформе здравоохранения.
Сегодня, когда в стране сильны милитаристские настроения, когда нас пытаются разделить на своих и чужих, причем подчас непонятно кого и с кем, можно ли прогнозировать ухудшение отношения общества к службе в армии? Не начнут ли семьи бояться, что армия сегодня более опасна для их детей, чем вчера?
Тут есть две тенденции. Во-первых – плотная и жесткая пропаганда. У нас нет журналистики на телевидении. Это моя точка зрения. Эта пропаганда действует на умы людей, она рождает ксенофобию, разжигает ненависть к чужому, «не нашему». Происходит разделение «свой-чужой». А с другой стороны – у части общества может нарастать отвращение не просто к армии, а вообще к этой политике, которая включает в себя формальный, обязывающий или обязательный патриотизм, который сводится к тому, что ты просто поддерживаешь власть.
Я считаю, что пропаганда – это очень опасно. Разделение на «свой-чужой» может пойти и дальше. У нас в стране для этого есть потенциал — и социальный, и национальный. Те матери, которые заботятся о своих сыновьях, которые что-то слышали о нашей организации, конечно, придут к нам опять в случае мобилизации. А те матери, которые невольно становятся жертвами оголтелой массовой пропаганды, может быть и не придут, я не знаю. Я вижу, что сегодня разделяются даже семьи – граница «свой-чужой» проходит где-то в коридоре.
В какой помощи и поддержке сегодня нуждаются сегодня правозащитные НКО, в том числе и те, которые занимаются защитой прав военнослужащих и призывников?
Главная сила правозащитных НКО в их востребованности. Если НКО будут востребованы, то поддержку общества мы получим. За нами многолетние традиции, люди знают, что такое солдатские матери. Что касается ежедневного выживания, то тут все правозащитные НКО находятся в очень плачевном состоянии. Благотворительность в отношении НКО у нас совершенно не развита, а грантов на всех не хватит.
Правозащитные НКО не могут полностью обеспечивать себя сами. Сегодня их еще и признают «иностранными агентами». Правозащитные организации – в самом плохом, слабом положении. НКО слабы, неразвиты, они изолированы. Ожидать их расцвета, мне кажется, не приходится. Перед ними стоит вопрос выживания.
Проблемы для НКО создает и атмосфера, создаваемая властью, неустанно утверждающей, что все, что у нас делается в стране, – это правильно и хорошо. А если ты говоришь, что есть и то, что неправильно и нехорошо, то это значит, что ты – враг. Это вычеркивает вопрос правозащиты из общественной повестки дня. Зачем нам нужна защита прав человека, если все, что делается, это правильно?
А работа солдатских матерей сегодня, с точки зрения государства, это хорошо и правильно?
В общем-то, да. К нам привыкли. С военными у нас нет никаких проблем. Проблемы – в политике. Любое наше действие имеет отношение к политике, это формирование политического климата в стране.
Так называемое «формирование общественного мнения», если использовать термин из правоприменительной практики закона «об иностранных агентах».
Да, именно. Хотя нам повезло. У нас просто не было никаких денег вообще, когда вышел этот закон.
Кроме НКО существуют организации, помогающие отстаивать права призывников на коммерческой основе. Сегодня в сети можно найти огромное количество коммерческих фирм, предлагающих свои услуги. Что вы можете сказать о качестве их работы?
Мы проверяли,что они предлагают и каким образом. Некоторые из них (не все, конечно) достаточно квалифицированы, делают то же самое, что и мы, только за деньги. Они хорошо изучили наш опыт. Но с «мошенническим душком» – чтобы затянуть процесс и выкачать побольше денег.
Видео: Вадим Кантор
