ФАР – от сердца к сердцу
5 ноября идет дождь. Зеленым неоном светит крест и надпись «Аптека» в спальном районе на юге Москвы. Под моей подошвой в темноте валяется использованный шприц, и я с первобытным страхом думаю: я на месте. На месте, на котором мы договорились с Максимом Малышевым, координатором уличных программ социальной работы Фонда Андрея Рылькова (ФАР), на совместный «выход».
Ровно в 19:00 из-за угла выворачивает белый микроавтобус марки «Мерседес» с алой наклейкой на переднем бампере ФАР, и к нему сразу подступают четверо мужчин, одетых в темное. Они ждали приезда так же, как и я.
«Что мы здесь делаем, да?» – доброжелательно говорит Максим, когда я залезаю на переднее сиденье микроавтобуса.
Внутри он сооружен, как скорая помощь: в кабине банкетка, откидной стол, автомобильное кресло посередине. Вдоль стен, обклеенных яркими наклейками «ФАР – от сердца к сердцу», на полках лежат коробки со шприцами. «Баянами» – на уличный манер. А еще листовки, брошюры, визитки – их за вечер раздают несколько штук «первичным» участникам – тем, кто первый раз пришел к аутрич-работникам (уличные социальные работники, которые работают с потребителями наркотиков в местах, удобных и привычных для самих потребителей. — Прим. ред.).
«Здесь мы занимаемся снижением вреда от потребления наркотиков и профилактикой ВИЧ-инфекции. Каждый вечер выезжаем в разные места, раздаем чистые шприцы, презервативы, «Налоксон» — это препарат от передоза. В основном все наши места — у аптек, которые торгуют полулегальными препаратами, которые служат для усиления действия уличных незаконных наркотиков. Но это уникальная точка, мы стоим здесь лет семь, а эта аптека давно не торгует этими препаратами», – рассказывает Максим.
Еще аутрич-работники раздают витамины.
«Витаминки, – улыбчиво говорит Максим. – Витамин С важен в этот сезон, а зависимые люди – как дети, иногда так радуются этим витаминам».
«А это?» – указываю на исписанные цветными маркерами листы А4, которыми обвешаны стены. Надписи на них: «Если к тебе плохо относились врачи и медицинский персонал», «Если тебе отказали в лечении по причине того, что ты употребляешь наркотики», «Если ты состоишь на наркоучете и это ущемляет твои права», «Если на тебя завели дело 228»…
«А, это. Мы часто спрашиваем наших участников, не ущемляют ли их права, – поясняет Максим, – но обычно выходит, что они не знают, что такое права. Для наркопотребителей это какое-то абстрактное понятие. Очень многим кажется нормальным, что их выгоняют из больницы, что-то подкидывают и так далее».
В машину залезают волонтеры – Катя и Ваня, молодые, улыбчивые – и сразу садятся за работу. Сегодня их второй «выход», сразу после школы ФАРа, которая дает им достаточные знания для консультирования: по наркологии, о передозировках, ВИЧ, гепатите, туберкулезе, по правовым вопросам. Денег, чтобы все сотрудники были профессиональными социальными работниками, у ФАРа не хватает.
В кабину ФАРа по очереди заходят люди, здороваются и перечисляют, что им нужно: «инсулинки», «тройки» и «Налоксон».
«Налоксон» – антидот, который применяется при передозировках опиоидов.
«Знаешь же, что в мышцу надо?» – уточняет Катя, укладывая ампулы в пакет с маркировкой ФАРа.
«Да, да, но это меня постоянно откачивают», – бодро отвечает мужчина. И взаимен на пакет диктует код: первые две буквы собственного имени, дату рождения и первые две буквы имени мамы. Максим говорит, людям несвойственно забывать, как их зовут и когда они родились.
Некоторые участники уходят быстро, поблагодарив и скрывшись, другие завязывают разговор, рассказывают, как у них дела. Максим внимательно, участливо слушает.
До восьми фургон не штурмуют, и пока Максим на улице разговаривает с участником, уточняю у волонтеров: почему вы здесь?
Ваня хмыкает с улыбкой: «Я помогаю».
«Но почему?»
Ваня смеется, отмечая «журналистскую хватку», и говорит: «Мне нравится, что ФАР принимает, как данность, что эти люди когда-то бросят. Ну, употреблять. И их задача, чтобы человек до этого момента ничего не нахватал».
Нас прерывает участница – женщина с трехлетним ребенком, обращающаяся к нему в перерывах между перечислением того, что ей нужно. Она берет шприцы и спиртовые салфетки себе и мужу, рассказывает, что ложится в больницу на месяц.
«У нас семейный проект есть, ты знаешь?» – спрашивает Ваня.
Женщина кивает, говорит, что с девчонками и детьми ходили на Бабаевскую.
Ваня записывает ее номер телефона, обещая позвонить и рассказать про семейный проект ФАРа еще раз.
«А вот у нас игрушек и вещей много. Можно сюда приносить?» – говорит она перед уходом.
К следующему часу поток участников становится больше: у «Мерседеса» ФАРа стоят в терпеливой очереди, под мелким дождем, в свете фонарей и вывесок.
Малышев считает, что их работа должна быть «мостиком» между наркопотребителями и государственными службами, которые занимаются здоровьем людей. Но ответного желания от последних в фонде не видят.
«Шприцы не нужны?»
«Местные как реагируют?» – уточняю, потому что стоим мы на виду, под самыми окнами жилого многоквартирного дома. Мимо микроавтобуса мирно проходят жильцы соседних домов.
«Нормально. Ничего плохого мы не делаем. Есть те, кто это поддерживает, например матери наших ребят. И просто люди проходят, говорят: «Ну хоть кто-то что-то делает!». Здесь мы все друг к другу привыкли», – отвечает Максим.
Три раза в год ФАР делает акции по сбору использованных шприцев: вместе с наркопотребителями прочесывает район и убирает грязные «баяны». Я больше не думаю о страхе и остаюсь спокойной за шприц, который видела – его уберут.
Аутрич-работники могут сделать экспресс-тесты на ВИЧ и гепатиты: это занимает десять минут. Максим закрывается в передней кабине с участником, который захотел провериться. Независимо от результата его консультируют – по профилактике или дальнейшим шагам. Я, не мешаясь, выхожу подышать, со мной выходит и волонтер Ваня.
Ваня рассказывает о Диме Грин, художнике и социальном работнике ФАРа. У Грина открылась выставка на Московской биеннале.
Дима, говорит Ваня, гуру среди социальных работников.
«Знаешь, как он вычисляет на улицах наших участников? Видит, как человек пытается стрельнуть у прохожих сигарету – ему один отказывает, второй отказывает, третий. Подозрительно. И тогда Дима демонстративно достает машинку для самокруток, начинает крутить и ждет. И к нему подходят, он соглашается стрельнуть и так между делом: шприцы не нужны?» – вдохновленно говорит он.
Не искажай
Между девятью и десятью часами в микроавтобусе ФАРа затишье.
«А законопроект? Что будет делать фонд, если его примут?» – спрашиваю.
30 октября депутат «Справедливой России» внес в Госдуму законопроект об уголовном наказании за пропаганду наркотиков. Законопроект предполагает наказание от двух до семи лет тюрьмы.
«Не знаю, – честно признается Малышев, – понятно, что этот закон никак не способствует снижению пропаганды наркотиков. Одна надежда, что разум возобладает…»
Нас прерывает участник.
Ближе к десяти вечера я выхожу из фургона подышать – внутри тепло-тепло нагрето автомобильной печкой. Из темноты за мной становится мужчина с черным пакетом и мирно стоит. Я отступаю и говорю: «Я не стою, проходите». Он все равно ждет, когда из фургона выйдет предыдущий участник – его видно через наполовину матовое стекло кабины.
«Ты с ними?» – уточняет мужчина. Лицо у него исхудалое, но глаза ясные, синие. Я киваю и объясняю, что пишу про работу фонда и проекта снижения вреда.
«Хорошие слова пишешь?» – тут же уточняет он и натягивает на голову капюшон, плотно его затягивает. На улице дует сильный ветер.
Киваю.
«Не искажай, пиши как есть. Я их десять лет знаю, они молодцы. Помогают, детей в школу собирают, одевают, и я вот в их куртке».
«Не терять связь с улицей»
За вечер в фургоне раздали шприцев на сорок наркопотребителей, сделали два теста на ВИЧ, проконсультировали нескольких первичных участников, рассказали о работе проекта снижения вреда и деятельности фонда.
Фургон ФАРа уезжает в начале одиннадцатого. Максим соглашается подбросить меня до центра, и я снова спрашиваю: почему?
«Несмотря на то, что я сейчас занимаюсь координационной работой, мне важно выходить, чтобы не терять связь с улицей, с людьми. Не сидеть в кабинете. Для большинства этих людей мы единственные, с кем можно пообщаться, приходят ведь не только за «баянами», а еще и за частичкой общения, тепла, поддержки», – отвечает Малышев.
Он уверен, нельзя просто так взять и заставить человека: «меняйся, меняйся, давай бросай».
«Все эти люди, которых ты видела, – 80% из них погибнут от наркотиков. Такая жизнь, такое заболевание, и ничего с этим сделать нельзя. Но на мой взгляд, важно дать им шанс оставаться людьми, а не гнобить, сохранять их здоровье до того момента, когда они решат что-то поменять в своей жизни, и быть рядом в этот момент», – уверен Максим.
Подписывайтесь на телеграм-канал АСИ.
