В селе Воздвиженском в 50 км от Москвы есть уникальный музей русской северной архаики и центр ремесел «Новое старое».
Кусочек Русского Севера в Подмосковье появился благодаря реставратору деревянного зодчества Дмитрию Соколову. В 2008 году он перевез из Архангельской области в Сергиево-Посадский район настоящую старинную курную избу.
«Все мы вышли из курных изб»
Люди мало интересуются своей культурой и плохо представляют себе, как жили их предки, говорил Соколов.
Избу, которой приблизительно 130 лет, он нашел в селе Халуй в Каргопольском районе. Таких изб больше почти нигде не осталось. Хозяева собирались распилить ее на дрова. У нее была проломлена крыша, полностью сгнил один угол. Соколов купил избу, разобрал ее на бревна и привез в Подмосковье, чтобы восстановить и показать людям.
Курные избы на Руси топились по-черному. Дым попадал сначала в жилое пространство избы и скапливался под потолком над воронцами. Оттуда через волоковые окна он уходил в дымник — пространство между жилым и нежилым помещением. И уже оттуда через дымоход выводился на улицу. Вся конструкция была устроена таким образом, что люди не задыхались в дыму. Дым способствовал сохранению тепла, а также выполнял функцию антисептика, помогая предотвращать болезни.
«Все мы вышли из курных изб, – утверждал Соколов. – В нашей стране климат суровее, чем в Европе, поэтому мы могли бы и не выжить, если бы к долгим холодным зимам прибавились эпидемии».
Северное братство
Вокруг памятника деревянного зодчества постепенно начали объединяться профессиональные реставраторы и волонтеры, которые образовали своеобразный клуб по интересам.
Помимо курной избы, с севера была привезена избушка гончара 90-х годов ХХ века. Декоративные элементы на балконе (пинежские элементы) вырезали уже здесь, на месте. В избушке можно отдохнуть, поесть и выпить чаю. Третье оригинальное строение — амбар XIX века из Республики Коми, привезенный из Усть-Куломского района, где он был куплен по цене дров у местной учительницы из семьи старообрядцев. Когда-то амбар принадлежал ее бабушке Аксинье. В музее его отреставрировали, и он начал использоваться по назначению.
Остальное — новодел, сделанный по традиционной технологии: кузница, гончарная мастерская, баня и дровник.
Планов еще много: из ближайших — перевезти с севера большой амбар, и не только.
В апреле 2020 года Дмитрия Александровича не стало, но дело его не погибло. Музей живой архаики «Новое старое» возглавил его ученик — плотник-реставратор, гончар Руслан Беляков.
Он, как и Дмитрий Соколов, считает важным восстанавливать объекты в их родной среде.
«Но если мы видим, что в той среде они уже безвозвратно погибают и будут утеряны, мы привезем их сюда, в музей под открытым небом, и здесь их восстановим», – говорит Руслан.
Все, что можно увидеть в музее, создавалось преимущественно на частные деньги. В последние годы решить ряд задач помогают средства Фонда президентских грантов.
«Наша основная задача — объединять людей посредством созидательного труда, — рассказывает Руслан. — Мы не хотим становиться увеселительным или развлекательным центром. Туристы, которые хотят просто отдохнуть, поесть шашлычок, расслабиться, — не наши туристы. Наши посетители — люди, которые ищут, думают, которые изучают историю, традиции, хотят осмыслить свое место в этом мире».
И такие люди приезжают в Воздвиженское постоянно.
«Мы не рекламируем себя как «Макдоналдс» на каждом шагу, потому что понимаем, что все равно придут только те, которым это действительно нужно. Как правило, это люди, которые поняли, что счастье не в количестве маржи, а в том, чтобы какой-то след в жизни оставить после себя — не только углеродный», — улыбается Руслан.
Главное направление работы музея — реставрация. Зимой она ведется в самом музее. Летом реставраторы, плотники и волонтеры ездят заниматься реставрацией и консервацией на Русский Север. Второе направление, вытекающее из первого, — обучение, которое включает курсы, семинары и мастер-классы. Сегодня здесь можно освоить не только плотницкое, но и гончарное дело, и кузнечное.
Обучение осуществляется в двух форматах. Первый — бесплатный: еженедельные субботние встречи, когда любой желающий может приехать помочь.
«Работа разная. Когда-то мы делаем причелины*. Когда-то мы окариваем бревна, когда-то просто перетаскиваем окладные венцы сруба. Делаем тёсы. Люди постепенно входят в курс дела и обучаются», — отмечает Руслан.
Для тех, кто хочет за короткое время овладеть ремеслом, есть платные курсы.
В музее регулярно организуют фестивали и экскурсии. Приезжают люди из московского общества инвалидов. Для них проводится день с погружением в старинным быт и чаепитием у самовара.
Часто бывают школьники, которые узнают, что такое гончарный круг, могут сделать на нем маленький глиняный горшочек, выковать себе гвоздик в кузнице и попробовать поработать плотницким топором.
Лица
Александр Лепёшкин — по образованию инженер-конструктор, по профессии — строитель, отучился в техникуме, потом в институте. Пять с половиной лет отработал в московском проектно-конструкторском бюро.
В Воздвиженское приехал зимой 2018 года на курсы.
«Мне не хватало творчества, видимо, какое-то зерно уже было внутри и зрело. Сидячая работа – благодатная почва. Она дает возможность подумать, а чего бы хотелось на самом деле, — вспоминает Александр. — Изначально хотелось просто позаниматься с деревяшками, которые роднят меня с моими предками – дедами и прадедами. Думал о столярке, но потом понял, что столярка – все-таки прикладное искусство, а настоящее фундаментальное — это плотницкое дело».
С товарищами побывал в экспедиции в Республике Коми, откуда они вывезли амбар. «Он был слегка перекошенный, мы его в таком виде и привезли, — вспоминает Александр, — и где-то сезона полтора-два шли реставрационные работы. Без нас амбар погиб бы».
Отучившись здесь, съездив в экспедицию, Александр понял, что на прошлую работу уже не вернется: его место здесь.
«В принципе то же строительство, да не то. В железобетоне нет тепла. А на север едешь, там памятники, которым 300-400 лет. Ходишь рядом, смотришь, представляешь, как 300 или 400 лет назад к нему прикасались наши предки».
Иван Остриков работал мастером производственного обучения на реставрационном отделении 26-го колледжа. Сейчас ушел из колледжа. В Воздвиженское приезжает пообщаться, выпить чаю. В свое время немало времени провел на севере, участвовал в реставрации.
«Север у меня сидит в подкорке, — признается Иван. — Деревянный сруб мне с самого детства нравился, только потом я узнал, что, оказывается, за сутки в срубе два раза воздух меняется. В отличие от каменных домов. Комнаты проветриваются, хотя это и незаметно».
Юлия Невская, журналист, документальный фотограф, попала в Воздвиженское в 2017 году, когда училась на кафедре фотожурналистики на журфаке МГУ. Она решила снимать дипломный проект про людей, которые живут ремеслом:
«Мне всегда были интересны люди, которые живут, зарабатывая своими руками, а не абстрактными теориями».
Юлия приехала знакомиться с Дмитрием Александровичем.
«Я не знала, что Соколова положено бояться, и мы с ним очень душевно пообщались, — вспоминает Юлия. — Он на меня сначала смотрел косо («знаем мы вас, журналистов»), тогда я сказала ему: «Знаете, я очень хорошая. И я искренне хочу сделать что-то хорошее для этого места». Это работает, когда ты говоришь, как есть».
В Воздвиженском она прижилась, стала своей:
«Дмитрий Александрович был удивительным человеком, который давал ощущение присутствия отца, я такого в жизни не чувствовала, как с ним рядом. Это огромная потеря, но и огромное счастье на самом деле, что он был. Он был строгий, но от него исходило столько тепла и поддержки, мне хотелось ему за это чем-то добрым отплатить. Есть такое понятие — «люди места». Это про меня. Я очень хочу, чтобы этому месту было хорошо».
По словам Юлии, в Воздвиженском создается уникальное пространство, где есть то, что люди находят для себя на Русском Севере:
«Русский Север — это наш культурный феномен. В скандинавской культуре говорят про «жажду севера», когда тебе хочется быть в этом, чувствовать эту землю, здесь именно такой островок севера. Плюс это сохранение традиционного уклада жизни, традиционных взаимоотношений между людьми. Не между мужчиной и женщиной, а между человеком и человеком. Это некая константа, которая позволяет существовать в пространстве здравого смысла в меняющемся мире».
Александра Старостенкова узнала о Воздвиженском, куда она приезжает по субботам волонтерить, из статьи Юлии Невской на портале «Такие дела».
«В моей жизни есть несколько важнейших опор, вещей, которые меня с детства глубоко трогают, позволяют преодолевать энтропию, страх смерти и забвения, человеческую бесприютность и одиночество, связывают меня с моим отечеством, вдохновляют и утешают, — рассказывает Александра. — В широком смысле это природа, история и поэзия. Все эти вещи объединяет то, что они живые. Деревянное зодчество для меня — это поэзия моего народа и история моего народа, это мое».
Все началось с детства, в котором по вечерам в избе зажигали керосиновые лампы, топили печь и пекли черемуховые пироги, по утрам ходили по воду, а днем в лес:
«Помогая восстанавливать дом или делать новый, я не просто возвращаюсь «туда», я создаю «это» здесь и сейчас, чтобы кто-то еще, хотя бы моя дочь, мог прикоснуться, запечатлеть это в себе и нести дальше. Я ищу свое сообщество для диалога, хочу узнать, как другие встраивают этот пласт культуры в свою жизнь, как обращаются с ним. Чтобы в конечном счете определить место и форму «русского деревянного» в своей реальной частной физической жизни, а не только в своем воображении или творчестве».
Переехать на землю совсем или только иметь свой дом, чтобы жить в нем наездами? Иметь такой дом в деревне, в родовом поместье или где-то на выселках, совсем без людей вокруг? И еще много вопросов к себе.
Руки
Восстанавливать памятники деревянного зодчества в Вологодской и Архангельской областях помогают добровольцы благотворительного фонда «Вереница». Все начиналось с неофициального сообщества людей, увлеченных архитектурой севера. В 2013 году был зарегистрирован фонд.
«Денег долгие годы у нас не было. В последние годы мы стали более известными, поскольку проводим качественные работы, — рассказывает руководитель фонда Маргарита Баева. — Мы максимально удешевляем работы, собирая продукты в отряды и привлекая волонтеров. Потому что мы понимаем, что есть больные дети, старики, животные, дальше уже все остальное. Мы где-то на десятом месте, поэтому не просим денег на каждом углу».
По словам Маргариты, фонд светский, в нем работают воцерковленные и невоцерковленные люди, в том числе некрещеные:
«Вера — личное дело каждого. Христианство — наша культура, язычество тоже, и советская культура наша, если брать то хорошее, что в ней было. Например, культуру чтения. Мне кажется, это разумно, такая эклектика, это позволяет нам собирать людей с очень разными взглядами».
Фонд «Вереница» — объединитель и коммуникатор пяти категорий людей. Это архитекторы-реставраторы, плотники-реставраторы, жители, волонтеры и священники. С Воздвиженским, где находится «гнездо мастеров», фонд связывает давняя дружба.
«Мы помогаем им бревна корить, готовим, собираем продукты для них, вообще дружим, помогаем финансово», — отмечает Маргарита Баева.
Кроме того, при фонде работает мастерская, где можно получить навыки работы с деревом и помочь руками.
«В целом, если посмотреть на пласт людей, которые занимаются деревянным зодчеством, в первую очередь его старой частью, то он настолько мал, что все они известны, все мы между собой общаемся, взаимодействуем плотно, и без этого никак», — говорит руководитель мастерской «Вереницы» Дмитрий Ремнев.
Это архитекторы — теоретики и практики, профессиональные плотники, которые зарабатывают деньги, реставраторы и, наконец, волонтеры.
«Волонтерской работы много везде, начиная от той же архитектурной части — рук не хватает — и заканчивая тем, чем мы тут занимаемся, или уже на объекте непосредственно, когда нужно погрузить-разгрузить».
Сюда же относятся благотворительные организации. Их задача — организационная менеджерская работа —все ступени свести вместе и найти источники финансирования.
У мастерской две задачи. Первая состоит в том, чтобы у людей, которые ездят в качестве волонтеров на объекты, была более высокая квалификация, чем просто «подать-принести». Чтобы люди могли работать инструментом более квалифицированно, помогать мастерам, а иногда какую-то работу делать самостоятельно.
«Мы заинтересованы в том, чтобы было как можно больше волонтеров, которые бы что-то умели, — отмечает Дмитрий Ремнев. — Хороший волонтер, который умеет работать руками, — это штучный товар».
Вторая задача — выполнение трудоемкой работы, которую можно делать в межсезонье, а результаты привозить потом на север.
Сейчас в мастерской идет работа над главкой для часовни, которая летом была собрана в Архангельской области в деревне между Каргополем и Плесецком.
Летом главку разберут, упакуют в мешки и отвезут на место в обычной легковой машине.
«Каждая экспедиция на объект — это две-три недели, от силы месяц. А вот эта штука, главка, делается несколько месяцев, — добавляет Дмитрий. — Поэтому мы делаем ее здесь в межсезонье. Что еще может быть, кроме главки, покрытой лемехом? Это могут быть резные столбы, причелины, балясины, кресты, наличники. Они простые, легкие, такие работы можно делать здесь».
На оплату труда профессионалов, строительные инструменты, реставрационную документацию и на питание постоянно требуются средства. Сегодня из 20 храмов, которые находятся под опекой фонда, до лета есть средства на три. На 17 еще нужно найти. Поддержать фонд можно на его официальном сайте.
*Причелина — элемент русского традиционного жилища, представляющий собой резную доску, которая прикрывает торец двускатной тесаной крыши. Слово причелина связано с древнерусским обозначением лба — «чело».
