Как сегодня обстоят дела с теми направлениями волонтерства, которые сильно просели во время ковида и ограничений в социальных учреждениях?
Есть ощущение, что в доковидные объемы по посещаемости волонтеров соцучреждения не вернулись. Такой пример: до пандемии мы работали очень активно в трех отделениях Российской детской клинической больницы, но из-за ковидных ограничений даже спустя три года доступ туда нам так и не открыли. В прошлом году мы приняли решение закрыть это направление, потому что три года ждать – это долго. Может быть, сегодня этот доступ открыт, а может нет. Но мы ресурс перенаправили уже в другое русло и, соответственно, если бы завтра позвонил завотделением, то я бы вынужден был ему отказать, потому что сил и возможности прийти в эту больницу нет, хотя очень хочется. Я убежден, что у наших коллег в чем-то такая же история. Но, чтобы точно сказать, просели или нет некоторые направления и на сколько, нужно делать специальное исследование.
У движения «Даниловцы» в последние годы меняется примерное число волонтеров? Возможно, их стало больше или, наоборот, меньше — и почему так происходит?
Сейчас рекордное количество — 38 волонтерских групп, работающих раз или два в неделю. При этом новые люди по какой-то причине к нам стали меньше идти. Почему — надо думать и исследовать. И нам теперь нужно привлекать больше помощников, потому что мы не справляемся с количеством нуждающихся.
Наблюдается очень странная картина, объяснить это явление мне сложно. Предварительную регистрацию на нашем сайте проходит до 40 человек в неделю. В ответ на регистрацию мы приглашаем человека на онлайн-встречу в Zoom — познакомиться, рассказать о себе, объяснить, как все устроено, чтобы человек мог принять более осознанное, взвешенное решение. Но эти Zoom-встречи к нам приходит 10-15% из числа зарегистрированных, причем эта цифра в последние полгода упала.
Для чего остальные 85-90% приходят, мне сказать сложно. И мне интересно: у коллег то же самое происходит или нет? Сейчас людей, которые доходят до знакомства с нами, — от 20 до 30 в месяц, а в начале осени их было 40-45.
И одна из наших проблемных зон — почему-то онлайн-волонтерство куда менее популярно — раза в четыре, чем живое.
Расскажите подробнее об онлайн-волонтерстве.
Онлайн-направление социального волонтерства мы попробовали во время ковида, и нам понравилось, да и соцучреждениям тоже, особенно в регионах. Волонтеры могут удаленно общаться с подопечными. Это тоже живое общение, когда все друг друга знают по именам, где также ждут встречи друг с другом. У экрана в учреждении могут собираться до 20 человек: и дети, и взрослые с особенностями развития, и одинокие пожилые люди. Их мир, особенно в регионах, очень сильно ограничен даже по сравнению с московскими учреждениями, потому что до крупного города далеко, а в поселке куда им ездить?
У нас таких онлайн-волонтерских групп примерно столько же, сколько обычных, то есть во время ковида мы вырастили целое направление, которое тоже нуждается в волонтерах. И нам теперь нужно больше людей, чем до ковида.
Специалистов по работе с волонтерами в 2022 году стало меньше, удалось ли как-то решить этот вопрос?
Над этим вопросом я не думал, потому что каких-то проблемных ситуаций из разговоров с коллегами на эту тему я за последние годы не припомню. Действительно, из-за ковида и долгого простоя во многих организациях, эти сотрудники «вымылись», то есть работы нет или им предложили другую.
Единственное, что я могу сказать, наша организация, как и раньше, проводит два раза в год так называемые «сходы координаторов волонтерских групп», и этой весной он тоже будет. Мы лично содействуем появлению таких сотрудников как можем, и всегда содействовали.
А вот с точки зрения компетенций я действительно чувствую, что многие люди, которые этим сейчас занимаются, — что называется снова-здорово, новички, которые изобретают велосипед. Вместо того чтобы обращаться к уже накопленному опыту, даже пользоваться информацией, которой много в интернете, они делают всю работу с нуля. Здесь, безусловно, нужно либо прямо обращаться за менторской помощью в опытную организацию, либо нанимать квалифицированного сотрудника.
Люди, которые к вам приходят в качестве волонтеров, насколько ответственно относятся к делу? Они стали более или менее ответственными в последнее время?
Это действительно актуальный вопрос, и мы всегда над этим работали таким образом, чтобы ответственность минимизировать. И на сегодняшний день для нас это не определяющая проблема. У нас работа только групповая и всегда в присутствии координатора. Если волонтер окажется не очень ответственным, то по большому счету групповому процессу он не навредит. Такого впечатления, что к нам стали приходить какие-то более поверхностные люди, точно у нас нет.
Я периодически провожу встречи-знакомства с новичками и каждый раз под огромным впечатлением. Какие же потрясающие юноши, девушки, мужчины и женщины к нам приходят. Даже порой не верится, что такие люди в мире существуют. Они открыто рассказывают о себе, своей работе, своих интересах. Говорят, почему заинтересовались социальной помощью, и все их ответы очень понятны, здесь нет ничего надуманного. Например, у человека был опыт общения с бабушкой с деменцией, и он подумал, что этот опыт, наверное, пригодится. Это всегда располагает.
Как найти хороших волонтеров и удержать их? Существуют ли какие-то универсальные рецепты, которыми могут пользоваться НКО, работающие в социальной сфере? Или каждый ищет свой путь?
Мы предлагаем людям то, что можно назвать «волонтерство отношений». Здесь важно, что волонтер в вступает в общение с тем человеком, с которым встречается. Общение не может быть формальным, в таком случае оно не сможет продолжаться. И это очень сильно видно прежде всего в онлайне.
Например, если выходишь в эфир и говоришь: «Здравствуйте! Сейчас я сыграю вам на скрипке», — это не работает. Концерт им и по телевизору могут включить, а я про живое общение говорю.
Выстроить систему отношений, удерживающую волонтера и подопечного, достаточно сложно. Потому что мы здесь совсем не имеем рычагов влияния. Единственное, что мы можем сделать для принимающей стороны и для самих волонтеров, чтобы встречи оставались действительно в рамках этого общения и не переходили в рамки некой эксплуатации.
В этом и есть ответственность координаторов волонтерских групп. Они должны удерживать весь процесс, понимать, чувствовать, где благополучатели начинают переходить границы и манипулировать. Осознать: лучше в следующий раз придем, пообщаемся, поговорим. Это все модерирует координатор, а в свою очередь координатору помогают супервизоры координаторов — люди, которые не несут административной нагрузки, но помогают строить отношения.
Посоветуйте другим НКО, которые начинают работать с волонтерами, каких ошибок нужно и можно избежать?
Здесь все очень сильно зависит от направления деятельности. Если говорим про социальную сферу, то, с моей точки зрения, здесь начинающим или тем, кто хочет туда прийти и помогать, нужно помнить о такой ограниченной возможной ответственности самого волонтера, что как раз основная ответственность лежит на нас, организаторах.
В этом и заключается наша забота, чтобы всю ненужную ответственность снять с человека. Чтобы человек уже с самого начала понимал конкретику: на что его зовут, что будет в результате и как устроена система управления, потому что в разных организациях она разная.
Одна из самых распространенных ошибок — когда человека ловят на какие-то эмоции, связанные с трудностью жизни наших благополучателей.
Как начальный посыл это, может быть, и неплохо, если человека не обманывают. Но за эмоцией должна следовать очень ясная картинка: что конкретно, почему, с кем, как он будет делать. Например, ты можешь общаться, играть с подопечными каждую среду, пятницу. Ненужная ответственность так снимается, и вы четко для себя все просчитываете. Ага, по средам могу в шахматы, хотя и не умею. И мы с вами этот договор устный заключаем.
На мой взгляд, такой конкретики часто не хватает. Я очень много вижу забавных объявлений про волонтерство, из которых понять невозможно ничего и не соблюдается этот принцип. Если зовете на фотографии красивых девушек, а за ними, за этими фотографиями, не стоит никакой конкретной информации, то к вам придут классные парни, которым нравятся девушки. Только работать они не будут, вот и все.
Каковы особенности волонтерства в Москве?
Надо отдать должное, Москва — лучший в России регион по организации волонтерской работы, здесь работа очень отличается от региональной. Прежде всего это связано с тем, что очень много НКО развивались как некие независимые центры силы. Сейчас уже они стали всероссийски известными. Каждая из таких организаций для себя сформировала конкретную модель в социальной сфере: в Москве вокруг благополучателей формируется сообщество волонтеров.
Волонтеры в Москве приходят к конкретным людям, здесь и нормативная сторона дела тоже отрегулирована, и это достаточно просто делается, но вот в регионах такого не произошло. Понятия не имею почему. В регионах сложилась совершенно другая история — модель мероприятий. Когда есть некая толпа людей при каком-нибудь вузе, которая периодически проводит какие-нибудь городские акции и мероприятия. Они же пытаются ходить в больницы, но привязки волонтеров к конкретным людям не происходит.
То, что в Москве появилось, оказалось очень устойчивым. И сами учреждения рады, потому что у них есть какое-то ответственное лицо в виде НКО, она одна и та же и с ней приходят на какой-то период одни и те же лица. С точки зрения системы безопасности это проще, если уж кого-то проверять, то изредка, а не каждый день новых людей и так далее. Вот эта модель московская, она оказалась позитивной для всех.
Этот материал — часть проекта «От первого лица: социальное волонтерство москвичей», который АСИ реализует при поддержке Департамента труда и социальной защиты населения города Москвы. Другие новости и статьи о московских социальных волонтерах по ссылке.
