О больших московских правозащитных организациях СМИ пишут часто, в последние годы многие из них оказались иноагентами или свернули деятельность. Корреспондент АСИ решил разобраться в том, чем сейчас заняты правозащитники в регионах.
Общественный запрос и правозащитники в регионах
«Общественная правозащитная приемная» в Воронеже — одна из старейших правозащитных организаций в стране, она открылась в 1995 году. В истории этой организации — кампания по защите прав пенсионеров и родителей, которым в 1990-е задерживали пенсии и детские пособия, мониторинг прав задержанных и работы полиции в Воронеже, защита трудовых прав.
Однако в марте 2024 года «Общественная правозащитная приемная» осталась без помещения, в котором работала много лет. Открыться заново правозащитникам помогло региональное отделение партии «Яблоко».
В 2024 году партия предоставила правозащитникам помещение и нескольких молодых специалистов, готовых вести правозащитный прием. Сейчас чаще всего в приемную обращаются пожилые люди, которым нужна помощь в урегулировании вопросов ЖКХ — долги, переоформление, затопили соседи.
«Вроде бы у нас есть масса институтов бесплатной юридической помощи, — рассуждает юрист, заместитель председателя Воронежского регионального отделения партии «Яблоко» Александр Стрельников, — но люди до нее не доходят».
Стрельников отмечает глубокую правовую неграмотность населения и то, что люди не доверяют государству, постоянно ждут от него какого-то подвоха. В результате даже для того, чтобы составить простой иск, обращаются к правозащитникам. При этом до 30% обращающихся в приемную — это просто пожилые люди, которым хочется рассказать о себе, пожаловаться на свою жизнь.
«Люди видят слово “приемная” и приходят. Начинаешь разбираться, чего хотел человек, а он хотел рассказать, что не успел утром купить молока», — сетует Александр Стрельников.
Фото: Danie Franco / Unsplash.com
Получается, что справиться с одиночеством — это сейчас один из общественных запросов.
Подмена понятий из-за недоступности правосудия
Активист из Санкт-Петербурга Никита Сорокин тоже заметил, что россияне благотворительную юридическую помощь воспринимают как правозащитную деятельность. Никита Сорокин — юрист, автор собственного телеграм-канала «Ежедневный Юризм». Иногда он за пожертвования выступает адвокатом на процессах по семейному праву в самых разных уголках страны.
«Вроде бы семья никогда не считалась у нас полем, где государство преследует человека. Принято думать, что это тихая бытовуха, или что проблемы могут быть только у маргинальных семей, — говорит он. — Однако, как оказалось, семьи, у которых начинаются проблемы с властями, могут быть совсем не маргинальными. И, когда я входил в эту область, никогда бы не подумал, что случаев преследования семьи так много».
Никита Сорокин привел сразу несколько примеров, когда взаимоотношения разных государственных инстанций с семьей оборачивались карательными мерами по отношению к семье. Так, в Башкортостане муж с женой пришли в кафе, там выпили. Поскольку ребенок в это время остался дома один, их привлекли по статье 5.35 Административного кодекса за ненадлежащее исполнение родительских прав.
В Омской области детей в одном из случаев в практике юриста попытались изъять потому, что у родителей были плохие жилищные условия. Как прокомментировал правозащитник, вместо того, чтобы в небогатом регионе создать систему профилактики бедности, помочь семье починить полы и поправить печь, власти включили механизм изъятия. Юрист вспоминает, что проблемы из-за жилья были у семей в Новосибирской области, в Санкт-Петербурге и Подмосковье.
В Новом Уренгое родственника семьи, где были приемные дети, обвинили в домогательстве к ребенку. Приемная мама о происходящем не знала, но полиция прекратила ее опекунские права без решения суда. Через суд удалось заменить прекращение опекунских прав на приостановление до выяснения обстоятельств.
Так, по мнению Никиты Сорокина, благотворительная юридическая помощь и стала правозащитной деятельностью — без этого во многих случаях рядовым гражданам правосудие недоступно. Кроме того, иногда суды на местах пытаются прикрыть плохую работу сотрудников полиции, выносят обвинительные заключения, несмотря на явные ошибки в деле и недостаточное количество доказательств. Выиграть такое дело в суде без адвоката практически невозможно, а помощь адвокатов дорогая.
Фото: Freepik
Между тем, как обращает внимание юрист, правозащитнику очень важно вовремя разобраться в ситуации. Активист поясняет, что у некоторых клиентов может быть психическое заболевание, из-за которого опека ограничивает его в родительских правах. Если бы человек принимал терапию, его состояние нормализовалось бы, и ограничение вполне реально было бы снять, но человек принимать лекарственные препараты отказывается. Другой пример — проблемы с алкоголем, из-за которых человека ограничивают в правах.
«Мы начинаем работать, дело идет к восстановлению в правах, и тут человек не выдерживает напряжения и снова начинает понемногу пить, — рассказывает Никита Сорокин. — В таких случаях я останавливаю адвокатскую помощь, потому что считаю, что ситуация изменилась, и теперь наложенные ограничения справедливы. Ребенок не должен жить в семье, где больной родитель не лечится, родители пьют или приемный родитель избивает детей».
«Кто-то считает, что отсутствие лавочек — это нарушение прав человека»
Отдельная проблема деятельности, которую отмечают правозащитники в регионах, — правовая неграмотность населения.
«Мы сейчас пытаемся понять общественный запрос, — говорит Михаил Стремяков, президент «Фонда правовых инноваций» из Челябинска. — И видим, что у людей в голове полный кавардак. Кто-то пытается писать нам о том, что отсутствие лавочек во дворе нарушает их права человека».
Основная деятельность фонда сейчас — просветительская, в последний год фонд создал детский Центр прав ребенка и Центр молодежных правовых инициатив, провел серию занятий для школьников о том, что такое права человека.
«Мы пытались объяснить детям, какое отношение к правам человека имеют знакомые им вещи, например, школьная медиация, — говорит Михаил Стремяков. — Потом ребята сами писали и защищали правозащитные проекты. Нам важно донести до молодых людей, что права человека — это про его субъектность, про поиск любимой работы, а не просто про сидение на грантах, про устройство собственного бизнеса».
Заметная проблема современного общества, по мнению правозащитника, состоит в том, что людям свойственен конформизм: «Либо мы делаем то, что нам говорят, либо не делаем ничего». В какой-то момент направлять перестали, и простые люди запутались, куда им идти дальше.
«Пока люди не начнут воспринимать себя не объектами, а субъектами, ситуация будет печальной», — считает Михаил Стремяков.
Сейчас фонд работает в Челябинской области, готовится к запуску своего отделения в Екатеринбурге, присматривается к Поволжью. С нового учебного года заработает франшиза, по которой Центр прав ребенка и Центр молодежных правовых инициатив можно будет открывать в других образовательных организациях.
Правовая неграмотность
Еще одна правозащитная НКО, «Солдатские матери Санкт-Петербурга», занимается поддержкой людей, подлежащих призыву на военную службу. С начала СВО значительная часть работы организации связана с вопросами оказания медицинской помощи военнослужащим. Как отмечает волонтер «Солдатских матерей» Оксана Парамонова, в результате недобросовестной работы призывных комиссий в армию до сих пор попадают нездоровые люди, тогда как нагрузка по выявлению негодных к службе армии не нужна.
«С 2022 года нагрузка на систему военной медицины в нашей стране существенно выросла, — говорит волонтер. — Система одна, так что отразилось это как на участниках СВО, так и на служащих по призыву. Несмотря на то, что к оказанию помощи военным подключены, в том числе, некоторые гражданские больницы, проблема в некоторых случаях сохраняется».
Проблемы, по словам представительницы правозащитной организации, возникают у военнослужащих, получивших ранения. Они связаны с вопросами маршрутизации медицинской помощи.
«В сложных случаях лечения иногда возникает история, когда человек путешествует из госпиталя в госпиталь, и один госпиталь способен оказать определенную медицинскую помощь, а другой — нет», — обращает внимание Оксана Парамонова.
Волонтер объяснила, что после лечения приходится также следить, как военнослужащий попадает на реабилитацию и как командование оформляет его медицинскую документацию: учитывают ли рекомендации врачей, в частности, запрет на службу с оружием для военнослужащих, которые после ранений и контузий имеют особенности поведения.
Фото: Freepik
По наблюдению организации, в тех случаях, когда имеющимся личным составом командованию нужно выполнять определенные задачи, в документах иногда происходит «волшебная» трансформация диагнозов. Между тем, у юристов организации бывают проблемы с доступом к медицинской документации, хотя, как сообщила Оксана Парамонова, в последнее время ситуация улучшилась, и большинство раненых получают госпитальные выписки, по которым, как минимум, можно понять их диагноз.
При этом, делится представительница «Солдатских матерей», даже получив документы на руки, многие люди не понимают, что с ними делать дальше. Особенно это касается тех, кто не имел опыта общения с военным ведомством. Люди зачастую не понимают, как устроено министерство обороны, что такое правовой статус военнослужащего. В итоге, когда нужно построить маршрут лечения и реабилитации, они начинают общаться крайне неэффективно.
Родственники не знают и долго ищут номер военной части. Сами военнослужащие записывают видеообращения, ведут с командованием устные переговоры либо пишут сразу в военную прокуратуру. В итоге ведомства вынуждены пересылать документы по назначению. На это уходит время, а состояние раненого меняется.
«Про глубочайшую правовую неграмотность нашего населения мне говорить особенно больно, потому что я представляю организацию, которая более 30 лет с этой самой неграмотностью боролась. 30 лет мы вели постоянную напряженную работу и все равно пришли к тому, что мы имеем», — сокрушается Оксана Парамонова.
Волонтер «Солдатских матерей» заключает, что столкнуться со всеми подобными сложностями люди были совершенно не готовы. Многие, отправляясь на СВО добровольцами, ожидали, что государство разделит с ними ответственность и обеспечит медицинское сопровождение. Теперь же люди вынуждены самостоятельно разбираться в хитросплетениях системы. Очень часто, по словам правозащитницы, в обращениях, адресованных в организацию, прослеживается запрос на справедливость и человеческое отношение к себе.
