«Нацпарки — это преимущественно коммерческое направление, — заявил он. — Они выполняют определенные природоохранные функции, но эти функции конкурируют с получением дохода от эксплуатации природной системы. А в заповеднике — только охрана природы, ничто с этим не конкурирует…» Сегодня заповедная система меняется в интересах «мелких акулок, мелких хищников, щучек, которым хочется продать эти земли, понастроить там коттеджей, устроить бани, игорные дома — что-нибудь в таком духе», убежден Данилов-Данильян.
Энергичное выступление экс-министра подробно комментирует Елена Шатковская, директор Национального парка «Кенозерский» (Архангельская область).
На просторах интернета, на разных сайтах и в социальных сетях, развернулась дискуссия вокруг принятых поправок в Федеральный закон «Об особо охраняемых природных территориях». Хорошее дело. Полезно читать мнения уважаемых специалистов, коллег. Но что удивило, все статьи, все комментарии посвящены одной теме: возможному «понижению» статуса заповедника до статуса национального парка! Ну, удивило и удивило, не в первый раз слышу про заповедники, которые нельзя трогать ни при каких обстоятельствах, и про «второсортные» национальные парки. Можно было бы пропустить мимо ушей очередные стенания про наше уничтожаемое достояние. Но интервью В.И. Данилова-Данильяна Газете.ru, мягко сказать, возмутило.
Понимание на уровне бани…
Одно дело, когда о «виновниках» всех заповедных проблем – национальных парках – «рассуждает» член Общественной палаты г-н Симак, другое – крупный чиновник, человек, к мнению которого прислушиваются не только экологи. Это уже манипулирование мнением и общества, и принимающих решения инстанций.
Я все думала: почему высшее руководство страны считает, что деньги в развитие туризма нужно вкладывать только в заповедниках? Откуда сложилось мнение, что национальные парки и так справятся, что обязательно придет туда некий бизнес и тут же разовьет туризм?
А тем временем национальные парки, которые в отличие от заповедников должны заниматься развитием туризма, рвут жилы – практически без финансирования создают инфраструктуру туризма и экологического просвещения, решают социально-экономические проблемы территорий, на которых расположены, создают рабочие места для местного населения и т.д. и т.п. И тут появляются «знатоки» заповедного дела и расставляют точки над i.
Аргументация убийственная! Хочется плакать, только не знаю от чего: от смеха или от бессилья. Так примитивно – бани! Бани мы, оказывается, строим, в которых развлекается московское начальство! И нет у нас ни науки, ни охраны, ни природного, ни культурного наследия, ни заповедных зон, можно продолжить перечень – ни стыда, ни совести. Потому как коррупция, коммерция и наше будущее – за «игорными домами». А если и сохраняет национальный парк что-нибудь, так это исключительно для получения дохода. Вот так легко Данилов-Данильян и иже с ним «обобщили» деятельность национальных парков России, оболгали и оскорбили всех их сотрудников. К сожалению, и в комментариях моих коллег по этому поводу много неточностей (надеюсь, они от незнания). Например, возможность перевода земель из одной категории в другую и добычи полезных ископаемых и т.д. Представляю сейчас сложное положение Вячеслава Щербакова — директор ГПЗ «Столбы», каждый день по нескольку раз «оправдывается» за предстоящее «понижение» статуса заповедника.
Как все начиналось
Так кто же мешал Виктору Ивановичу Данилову-Данильяну наставить на путь истинный хотя бы те четыре национальных парка, которые, как он утверждает в интервью, он создал (кстати, в эту четверку, очевидно, входил и наш Кенозерский национальный парк)? А правда заключается в том, что Данилов-Данильян не создавал национальные парки. Возможно, он визировал проекты постановлений правительства, но не более.
Национальные парки в 1990-е функционировали в системе Федеральной службы лесного хозяйства России. Той, которая возникла еще 200 лет назад при императоре Павле и была ликвидирована в 2000 году. Той, которая создавала систему лесопользования, лесную науку, продуманные законы, традиции, кадры… В Рослесхозе работали настоящие профессионалы, наверное, последние. Даже в самый сложный период 1990-х Рослесхоз оставался одним из наиболее стабильно работающих ведомств, поэтому и в лесу был порядок, и лесники пользовались заслуженным уважением. Это вовсе не означает, что национальные парки жили безбедно, припеваючи. Конечно, поначалу их всерьез не воспринимали, и руководителям нацпарков приходилось договариваться, спорить, доказывать… Но нас хотели слушать и слышать. И никто не мешал нам воплощать свое видение того, каким должен быть национальный парк.
Вряд ли сейчас, в нашем насквозь зарегламентированном государстве с бесконечными контролерами, доказывающими свою значимость для Родины такими же бесконечными проверками, мы смогли бы сделать то, что сделали в очень тяжелые 1990-е. Вряд ли где-то можно найти структуры, рожденные в 1991 году (а национальные парки массово создавали как раз в 1990-х), пережившие все реформы, дефолт, преобразования, и выстоявшие, когда все кругом рушилось, когда банкротились титаны, когда банковская ставка на кредиты достигала 212% годовых (а мы их брали на прокорм наших 570 голов крупного рогатого скота). Мы не только выстояли, но и ухитрилась вытащить за собой умиравшие деревни. К сожалению, не все.
И первым объектом, который Кенозерский национальный парк построил на своей территории, стала не контора, не гостевой дом, а школа в деревне Усть-Поча.
Да, многое не получилось, и ошибки совершали, и учились вместе с нашими жителями работать в эпоху глобальных перемен. Но результат есть – созданная инфраструктура устойчивого туризма и экологического просвещения, музейные экспозиции, экологические тропы, возрожденные традиционные промыслы и ремесла, ярмарки и фестивали, сохраненные фольклорные традиции, масштабные международные проекты, 19 памятников архитектуры, полностью отреставрированных с участием местных плотников. И, конечно, не обошлось без науки.
Наука ради науки?
Кстати, интересная тема – наука, которой так любят прикрываться радетели за сохранение заповедников. При этом заповедников, в которых действительно есть наука, – считанные единицы, и, как правило, этим занимаются яркие, талантливые ученые-энтузиасты. Их мало, как, впрочем, и вообще энтузиастов. Что-то с трудом верится в то, что в маленьких поселках, где нет библиотек, современных лабораторий, зачастую даже интернета, расцветает масштабная научная деятельность.
Не побоюсь праведного гнева: я считаю, что в такой ситуации не надо заниматься наукой (я не говорю о мониторинге, инвентаризации и т.п.). Потому что это около-наука получается. Есть специализированные научные центры, институты с самыми современными лабораториями, в которых трудятся узкие специалисты, а потому Минприроде нужно просто выделять деньги на научно-исследовательские работы. Либо самим ООПТ искать те научные организации и тех ученых, научные интересы которых совпадают с научными интересами охраняемых территорий.
Мы идем как раз по такому пути — совместно с научными сотрудниками парка на территории Кенозерья работают ученые из ведущих вузов, научных центров Архангельска, Москвы, Санкт-Петербурга, Петрозаводска, Норвегии, Финляндии.
Мне кажется, мы уже «заговорили» все! Производим тонны никем не читаемых бумаг, проводим бесчисленные совещания, на которых обсуждаем гибель русских деревень, разрушение памятников архитектуры, деградацию общества, инфантилизм молодежи. Мы ищем виновных, успешно их находим. И это, конечно, не мы!
Когда туризм – единственно возможный путь сохранения и развития
Что может задержать коренное население в деревнях, когда уже нет ни сельского хозяйства, ни лесного хозяйства – традиционных для советского времени отраслей? Именно туризм является эффективным инструментом сохранения наследия, устойчивого развития и борьбы с бедностью (это по мнению ЮНЕСКО). Через развитие туризма можно вернуть уважение к себе, к своей культуре, к своим корням, сделать жизнь достойной. Разве не этим занимаются музеи-заповедники (кстати, почему их не упрекают во всех бедах страны?), национальные парки? И если под открытым небом «природное и историко-культурное наследие», то что это, как не музей?
«Живой» музей. Вектор развития нашего парка – сохранение коренного населения, ведь все наше богатое природное и культурное наследие бессмысленно, если не будет его хранителей.
Поэтому туризм для нашей территории – не самоцель, а жизненная необходимость. И занимаемся мы развитием исключительно устойчивого туризма, и сохранение наследия для нас важнее его использования.
Безусловно, развитие туризма требует тщательно продуманного комплексного подхода, планирования, привлечения разных ресурсов, в том числе и материальных. Алексей Лебедев, глава Лаборатории музейного проектирования, очень точно сформулировал: «Прошло время, когда музейные экспозиции можно было слепить из фанеры и гофрокартона. Выросло качество жизни, изменился культурный обиход, и, как следствие, система ожиданий посетителя». На создание современной инфраструктуры нужны значительные средства. Хотя бы такие, какие выделяются музеям-заповедникам. Но необходимы не только деньги. Надо включать мозги, думать, делать, придумывать, чтобы воспитать в обществе уважение к своему наследию.
Никто в национальных парках не собирается заниматься примитивной продажей ресурсов. Процитирую Тамилу Железняк: «Надо научиться создавать на базе этих ресурсов продукты и услуги».
А важнейшим «рычагом» оптимизации и регулирования туризма является функциональное зонирование. Никто в мире ничего лучше пока не придумал. Кто мешает заповедникам, над которыми навис дамоклов меч превращения в парки, под туризм выделить те площади, где уже сейчас есть посетители?
Так может, именно это и страшит «борцов за чистоту идеи», аргументация которых сводится к призывам запрещать, не трогать, не пускать, и все это во имя будущих поколений? Почему мы считаем, что будущие поколения обязательно будут лучше, чем нынешние? Откуда взяться хорошим будущим, если мы нынешним ничего не будем показывать, не будем их ничему учить, воспитывать? Или, как сформулировал Лебедев, нам надо «двигаться в сторону нанотехнологий на телеге, осеняя себя крестным знаменем»?
Национальный парк – идеальная форма организации территории
Да, далеко не все в наших силах. Необходимо межведомственное взаимодействие органов образования, учреждений культуры, ООПТ. Вот тут-то бы и подсуетиться г-ну Симаку из Общественной палаты. Может, надо направить свою кипучую энергию не на борьбу с национальными парками, а на укрепление и развитие законодательства и по национальным паркам, и по музеям-заповедникам? Чтобы не захотелось шаловливым чиновникам построить особняк с видом на Михайловское в охранной зоне музея-заповедника «Пушкиногорье»…
Основные сложности у национальных парков возникают с землями, включенными в границы территории без изъятия из хозяйственной эксплуатации (в основном земли населенных пунктов и сельскохозяйственного назначения). Есть проблемы и в сфере природопользования, и самая главная – лесопользование для местного населения.
Что касается платы за посещение. Она, безусловно, нужна. В нашем Кенозерском национальном парке она взимается практически с самого начала нашей деятельности. Порядок и размер определены в утвержденном перечне. В нем достаточно много льготников (жители прилегающих районов, социально незащищенные слои населения: дети, пенсионеры, инвалиды; ветераны войн и т.д.). Плата за посещение, прежде всего, позволяет осуществлять статистический учет посетителей парка, информировать их о правилах поведения на территории, компенсировать расходы по вывозу мусора, благоустройству территории, оборудованию экологических троп, установке информационных стендов и т.д.
Роль национальных парков России для сохранения и развития провинции нельзя недооценивать, их функции значительно шире, чем функции любого учреждения, в том числе родственных нам федеральных музеев-заповедников.
Весь мой опыт работы, сначала в Соловецком музее-заповеднике, затем в Кенозерском национальном парке, доказывает: национальные парки – самая оптимальная форма организации территории. Если хотите – идеальная форма. Потому что она предполагает комплексное сохранение наследия, охватывающего сами объекты наследия, среду, в которой они существуют, духовную культуру исторических мест, человека, как носителя наследия. Не правда ли, при соответствующей поддержке, национальные парки могли бы стать моделью устойчивого развития?
Вот это надо донести до сердца, до мозга, до разума наших властей.
Фото: Е. Засухин, К.Кокошкин, М. Кудрявцев/kenozero.ru
