Затопить историю
В середине 40-х годов Молого-Шекснинское междуречье перестало существовать: его затопили при строительстве Рыбинского водохранилища. Это делалось для столицы – власти хотели, чтобы Москва стала «портом пяти морей». При строительстве водохранилища под водой остались 600 деревень и город Молога. Местных жителей — 130 тысяч человек – в течение четырех лет переселяли в соседние районы. Люди забирали самое необходимое. О том, чтобы сохранить оставшиеся от дедов прялки и узорчатые наличники, мало кто думал.
«Создание водохранилища было закономерно и разумно и, наверное, его нужно было делать: Угличская и Рыбинская ГЭС давали электрический ток осажденной в Великую Отечественную войну Москве и сыграли не последнюю роль в том, что столица не пала. Это все нужно, я не отрицаю этих вещей».
«Но что происходило? Местным жителям говорили: собирайте вещи. При переселении дома разбирали на бревна, сплавляли по реке и снова собирали уже на новом месте. Конечно, в последнюю очередь люди думали о том, как сохранить наличники или перевезти старинную прялку — в ХХ веке люди уже не пряли. Все эти красивости утрачивались, может быть, из-за слишком резкого характера переселения», — рассказывает Агентству социальной информации художник из Рыбинска и создатель музея «Рыбинские рыбы» Алексей Алексашин.
Дышать историей
Алексашин родился в Рыбинске, когда тот уже оказался на южной оконечности водохранилища. Он знает свою родословную до четвертого-пятого поколения, но этого, говорит, мало. Пока были живы родители, расспрашивал их, и кто как мог рассказывал, но четкой картины не было. Алексашина же всегда манили места, которые дышат историей.
«Проходишь по какому-нибудь маленькому французскому или немецкому городишку и видишь: дом стоит с XVI века, в нем живут уже 12 поколений людей. Это меня все время вштыривало», — рассказывает Алексей.
«Норвежцы, например, на праздники достают свои национальные костюмы: вышитые, с оловянными пуговицами, из домотканой шерсти. У них есть семейные предания, это очень здорово», — рассказывает Алексашин.
Есть народы, отмечает художник, которые сохранили элементы прикладного искусства просто в силу своего географического удаления от цивилизации – коренные народности Амазонки или эвенки, например.
«А у нас – цивилизация, промышленная революция, а потом еще и события октябрьской революции, когда уклады, сословия и звания менялись. Произошло определенное обнуление корней. И без них как-то тяжело», — говорит Алексей.
Крепко стоять на ногах
Идея найти и уберечь культурное наследие своих родных мест захватила его, и в 2012 году воплотилась в жизнь: Алексашин основал музей «Рыбинские рыбы». Сейчас у него два основных проекта: грантовые «Росписи затопленных земель» и мастерская по созданию деревянных расписных рыб. В «Росписях» художник ищет по соседним областям утерянные узоры, которыми жители затопленных земель украшали свое жилище и одежду, восстанавливает их и популяризирует. В мастерской Алексашин сначала в одиночку расписывал рыб, а потом принял на работу местных жителей, в том числе многодетную мать, и стал социальным предпринимателем.
«Пять лет я был беременен этой идеей – дольше, чем слоны. Меня интересовали наши корни», — говорит художник.
Я не думаю, что у каждого человека желание знать свои корни сформировано в осознанную потребность. Все люди, конечно, разные. Я не призываю носить лапти и каждый день таскаться в сарафанах и кокошниках – это было бы глупо и непрактично. Сарафаны и кокошники – для туристов, и то уже развесистая клюква.
Мы живем в XXI веке, я разговариваю по смартфону, еду за рулем автомобиля. Я не призываю уходить в осознанный культурный дауншифтинг и отказываться от благ цивилизации. Я говорю о том, что нам для собственного самосознания нужны наши корни», — говорит Алексей.
«Знание своих корней дает в первую очередь стоять на ногах. Понимать, кто ты, что ты. «Иван, не помнящий родства» — это плохо и страшно. У каждого поколения свой выбор, своя жизнь. Мы можем творить и выбирать совершенно другую карьеру. Мои дети вольны жить той жизнь, которой они хотят, и там, где хотят. Но пускай они понимают, кто они и что они. Человек, который знает свои корни, сильнее», — уверен художник.
Росписи ушли на Север
«Я узнал, что в Вологде живут две замечательные женщины, которые могут нам помочь в этом проекте: Ольга Гладышева и Ангелина Глебова. Когда писалась грантовая заявка, мы включили их в команду. Они всю свою жизнь занимаются декоративно-прикладным искусством в этнографии. Глебова основала, ни много ни мало, Музей вологодского кружева. Это must-see в Вологде.
Мы изучили архивные источники и примерно понимали, куда могли уйти предметы быта с росписями, которые нас интересовали. Мы отталкивались от того, куда переселяли людей, и потому исследовали четыре художественных музея – Рыбинска, Ярославля, Череповца, Вологды.
Плюс перед затоплением Мологи что-то собирали музейщики для комплектации музейных фондов и антиквары для частных коллекций. Кто-то из жителей сам передавал в музей, кто-то хранил дома в семейных архивах. Нам помогала общественная организация Землячество вологжан. Самые активные и продвинутые члены сообщества понимают важность истории и хранят семейные реликвии. Мы по крупицам черпали эту информацию».
Долгими зимними вечерами
«Труд условного крестьянина конца XIX века был достаточно сильно подчинен сезонам: зимой делать было особо нечего – ни сенокоса, ничего. Долгими зимними вечерами люди мастерили что-то для дома.
У наших предков была возможность наносить узоры через ткачество и украшать предметы домашнего обихода: скатерти, одежду. Когда появились краски, они смогли расписывать предметы быта. В регионе есть локальная школа – гаютинская роспись родом из деревни Гаютино. Там были совершенно чудесные прялки.
Еще мы выделили локальную школу резьбы – в основном, это домовые наличники. Даже сейчас, приезжая в какую-нибудь деревню, я всегда обращаю внимание на наличники. Видно, что в определенной деревне — определенные узоры».
Человек создает вселенную
«Узоры – это элементы визуальной самоидентификации. Люди не просто вырисовывали какие-то красивости. В каждый узор они вкладывали смысл. Создавая узоры, человек программировал себя, свой род и свое дело на определенное благополучие — через узоры на одежде, наличники, обереги.
Самое простейшее – розетка, символ солнца, круг с лучиками или без. Это — символ света, который дает всему жизнь. Ромбик – символ засеянного поля, плодородия. Когда женщина ткала узор на подоле платья, она желала плодородия – себе, чтобы было здоровое потомство, или земле, чтобы был хороший урожай. Это определенный психоэмоциональный настрой человека посредством орнаменталистики.
Наличник вообще олицетворял несколько миров. В верхней части было солнце, внизу – стилизованные утиные лапки из языческой мифологии. А посередине, между небом и землей, — человек, который твердо стоит на ногах, упираясь головой в небеса. Эти узоры помогали достигать человеку внутренней гармонии. Он создавал свою вселенную, творил ее сам».
Узоры «заходят»
«Наша задача – дать узорам вторую жизнь. Понятно, что, живя в многоэтажном доме, я вряд ли смогу применить оконные наличники. Но любой бренд одежды каждый сезон выпускает новую коллекцию. Принты, которые мы видим в молодежных коллекциях, вполне себе перекликаются с тем, что мы рисуем. Африканские человечки, прикольно. А чем наши-то хуже? Тот визуальный ряд, который мы создаем и оцифровываем, очень, как говорит сейчас молодежь, «заходит».
Почему бы не популяризировать таким образом наши орнаменты? Просто их не знают, и наша задача – сделать так, чтобы о них узнали. Нам бы хотелось поработать с какими-то брендами, предложить им узоры Мологи.
Этника сейчас – один из модных трендов. Хохлома, например, уже поднавязла на зубах, с ней и Денис Симачев делал коллекции, ее все знают. Мологские росписи – это хорошие символы с визуальной эстетикой. Их можно использовать в каких-то паттернах, орнаментах, элементах: чехол смартфона, принт на сумке, вышивка на ремне. Почему бы нам не украшать предметы быта, как это делали предки?».
Рыба прокачивает навыки
В мастерской Алексашина, где рождаются деревянные расписные рыбы, работают шесть человек. После принятия закона о социальном предпринимательстве художник попадает аж в две категории, потому что он дает работу социально незащищенным категориям населения и ведет свою деятельность в области культуры, искусства и сохранения народных промыслов.
«Новость о принятии закона однозначно положительная – разговоров было много, но четкого законодательного определения не было. Я сейчас жду, что изменится и что нам даст этот закон.
Формально для налоговой я такое же юридическое лицо, как и человек, торгующий, к примеру, сигаретами. Но степень рентабельности бизнеса и степень воздействия на социум между мной и продавцом – сами понимаете, кому из нас проще заработать деньги и чей труд полезнее?
На изготовление средней по размеру рыбы – например, окуня или красноперки, уходит около пяти дней. Художник мечтает расширить мастерскую, тормозит одно: рынок сбыта. Сейчас рыбинские рыбы – скорее, экспортный продукт: их покупают либо туристы, либо местные, которые отправляются в гости и хотят привезти сувенир из родных мест, потому что «Рыбинск – понятное дело, что это рыба».
У каждого художника «Рыбинских рыб» уже было какое-то образование, но, естественно, навыки приходилось «допиливать», рассказывает Алексашин. Было много желающих, но практика показала: выигрывает тот, кто готов учиться.
«Когда от художника требовалось немножко по-другому взглянуть на дело, которым он занимался, у человека наступал ступор. Он привык писать пейзаж, а мы ему какую-то рыбину подсовываем! Он наступает на горло собственной песне, ему от этого плохо, он страдает, приходит через месяц, кидает на стол рыбины: «Все, я больше не могу!» Это вопрос личностного роста и осознания себя».
«Ведь вся наша жизнь, по сути дела, — это прокачивание своих навыков. Движение дается для того, чтобы ты прошел какие-то ступени развития. И если ты на них застрял, стоишь и думаешь: ну, вот сейчас мне хватит. Мне кажется, это уже все. Ты уже ни себе, ни вселенной не интересен. Нужно делать что-то еще».
Гранты пишутся
«Росписи затопленных земель» победили в грантовом конкурсе не с первого раза. Первую заявку Алексашин подал в марте 2018 года, и она не получила поддержку. В конце лета того же года «Рыбинские рыбы» подались еще раз, и все получилось: фонд перечислил проекту больше 2,6 млн рублей. Алексашин считает, что победить не с первого раза – это нормально.
«Это возможность посмотреть и увидеть, в чем, может быть, ты был не прав, где не совсем рационально подошел к тем или иным грантовым аспектам, где не отразил нужность того, что ты делаешь. Это такая работа над ошибками. Нам не хватило буквально полтора-два балла, и мы задумались: так, а что же мы не доделали?
Писать заявку на грант на самом деле тяжело. Помните барона Мюнхгаузена? Он сам себя вместе с лошадью за косичку из болота вытягивал. Я бы сравнил это усилие по степени умственного напряжения примерно с таким. Ты понимаешь, что можешь лучше. И ты должен сделать лучше».
Проект «Росписи затопленных земель» получил грант Президента РФ по направлению «Поддержка проектов в области культуры и искусства». Спецпроект «Победители» Агентства социальной информации рассказывает о некоммерческих организациях, которые стали победителями конкурса Фонда президентских грантов. Герои публикации выбираются на усмотрение редакции. Мы рассказываем самые интересные истории из разных регионов России от организаций, работающих в различных направлениях социальной сферы.
Подписывайтесь на канал АСИ в Яндекс.Дзен.
