Об этом говорили в Доме творчества Переделкино на открытой дискуссии «Культура благотворительности в России: terra incognita».
Эта дискуссия — часть публичной программы открытия первой тематической лаборатории «Действующие лица: благотворительность в современной российской литературе», организованной Агентством социальной информации в партнерстве со Школой современных литературных практик и Домом творчества Переделкино при поддержке Благотворительного фонда Владимира Потанина как часть проекта «НКО-профи».
«Зачем усы сбрил?», или Это непонятное слово «НКО»
Обычному человеку, чтобы помогать, обязательно ли знать, что такое НКО и как устроена система благотворительности? Если есть традиция «благотворить», люди будут это делать без специальных знаний и напоминаний. В России благотворительность была распространена до революции, а 20 лет назад даже само слово воспринималось как архаичное. Там, где традиция не прерывалась, в благотворительность так или иначе вовлечена большая часть общества.
«Много лет назад моя подруга, живущая в другой стране, рассказывала про своего соседа, который сбрил шикарные усы. Устроил благотворительную инициативу — сказал друзьям: если вы перечислите в такой-то фонд столько-то денег, сбрею. Я тогда думала: какая дичь! А сейчас и у нас такое может быть, — говорит Елена Тополева, директор Агентства социальной информации. — Когда мы после перестройки впервые приехали за рубеж и спрашивали, знают ли там люди, что такое NGOs, нам отвечали: нет. Но это не мешало огромной части населения участвовать в их работе».
Нужны ли романы о буднях «тружеников НКО»?
Для России пока открытый вопрос, как пробиваться к людям даже не столько с конкретными организациями, сколько с идеей, что помогать, сочувствовать, соучаствовать — нормально.
«Мы стремимся к тому, чтобы благотворительность перестала быть чем-то экзотическим, странным, непонятным, — говорит Оксана Орачева, генеральный директор Фонда Потанина. — Но чтобы она действительно проникла во все сферы нашей жизни, мы должны сталкиваться с ее проявлениями в нашей повседневности — не когда мы специально думаем о ней, а когда просто идем в театр, кино, читаем книги».
Не нужно требовать, чтобы литература и другие виды искусства начали описывать некоммерческий сектор и его сотрудников, считает Мария Черток, директор Фонда развития филантропии (признан российским юридическим лицом, выполняющим функции иностранного агента):
«Искусство может продвигать, популяризировать, делать нормой определенные типы поведения: помочь, проявить инициативу, солидарность и эмпатию, быть добрым и щедрым в ситуации, когда это нужно, не обвинять человека в том, что с ним случилась беда, и т. д. Для формирования этих привычек нужна литература. А не для того, чтобы писать романы из серии “День труженика НКО”».
С тем, что описание реальной работы сотрудников сектора совсем нельзя рассматривать как тему для творчества, не согласна Елена Альшанская, директор Благотворительного фонда «Волонтеры в помощь детям-сиротам» и героиня документального спектакля «Люди добрые» о лидерах НКО. Третий сектор — молодое, важное, мощное, но не всем понятное явление. Одни считают, что фонды им должны, другие благотворителям не доверяют, третьи их героизируют.
«Когда я представляюсь и пытаюсь объяснить, чем занимаюсь, — говорит Альшанская, — люди думают, что я либо ворую деньги у детей, либо святая. И исходя из этого выстраивают со мной коммуникацию».
Не про «-ость», а про человека
Сложно объяснять, что такое третий сектор, еще и потому, что он может включать в себя что угодно: от волонтеров, которые вяжут носочки для недоношенных детей, до гигантского многофункционального фонда.
Литература не может рассказывать про благотворительность вообще, считает писатель Александр Архангельский, но может — про благотворителя, потому что литература — это не про “-ость”, а про человека.
«Можем ли мы сделать благотворителя абсолютно положительным героем или он будет неживым? Начнем его оживлять, погрузим в среду, которой он принадлежит, и нам нужно будет писать про “интриги, скандалы, расследования”. Никакого другого закона нет. Что “Леди Макбет Мценского уезда”, что передача “Пусть говорят” — по структуре одно и то же. Вопрос — как написано. Привлекать мы будем к благотворительности или отталкивать своим рассказом?»
Миллион историй для бестселлера
С продвижением благотворительности лучше будет справляться масскультура. Она уже берется за эту тему — представители сектора стали появляться в кино и сериалах.
«Хотя в этой сфере есть герои, как и в любой другой, чем меньше будет героизации, тем лучше, — подчеркивает Елена Альшанская. — При этом количество жизненных историй у нас, мне кажется, превышает возможное. Когда мы обсуждаем внутри сектора, я понимаю, что, если это издать, был бы бестселлер. И я не знаю, как сделать так, чтобы пишущие люди это поняли и возникло взаимодействие».
Не замечают эти истории и издательства, говорит Галина Бочарова, продюсер, литературный агент, соорганизатор благотворительной книжной барахолки «Фонарь»: «В некоторых издательствах есть скауты, которые ищут интересных людей в интернете. Но они как будто не обращают внимания на сферу НКО. Возможно, просто никому не приходило в голову об этом подумать и такой проект спродюсировать».
Чему учиться у «Доктора Хауса»
Как искать вход в литературу, представителям НКО стоит поучиться у врачей, считает Александр Архангельский: «Вышло несколько книжек с историями из профессиональной жизни. И материал выдающийся, и читаемо. Это пограничный жанр между реальностью, в которую погружен профессионал, и литературой. И тут как раз автором должен быть не писатель, а кто-то изнутри».
В третьем секторе тоже есть достойные авторы. Не все пишут книги, хотя и их тоже, но многие успешно ведут свои каналы в соцсетях.
«Пока врачи не начали писать истории, никто не знал, что про них хотят издавать книжки. Что спрос есть, узнали после того, как это появилось, — говорит Архангельский. — Мне кажется, надо начать с рассказов, сырых, промежуточных между жизнью и большой литературой. Кто-то из известных людей должен просто собрать такой материал, отдать в издательство и предъявить публике. По его следам пойдут остальные».
Александр Архангельский. Фото: Мария Муравьева / АСИ
Врачи ушли далеко вперед и в сериалах. Формат, когда рассказывается одна большая история, состоящая из маленьких, как в американском «Докторе Хаусе» или российском «Склифосовском», вполне подходит и для нарратива о благотворительности. Но это уже следующий шаг: «От рассказа до сценария путь неблизкий, но его можно пройти, и тогда, может быть, что-то начнет получаться», — рассуждает Архангельский.
Больше доверия и больше позитива
Есть важный и не очень приятный фактор, который влияет на то, что тема благотворительности трудно входит в сферу интересов писателей и издателей, говорит Архангельский: «Вы действительно много знаете, поэтому материнского контроля больше, чем в циничном бизнес-контракте, где автор независим в заданных рамках. С бизнесом работать проще, а сотрудничество с благотворительными организациями часто чревато конфликтом, потому что вы знаете, как надо. Больше доверяйте исполнителю!»
Фонды много рассказывают сегодня о себе, но далеко не всегда это получает отклик. Важны язык и интонация, которыми ведется рассказ. «Мне кажется, что большая часть изданий, фильмов, опубликованных историй сегодня говорят на языке надрыва, — говорит Елизавета Фокина, учредитель благотворительного фонда “Искусство быть рядом”, генеральный директор музея-заповедника “Царицыно”. — Когда мы перестанем для привлечения внимания заставлять всех рыдать, наверное, произойдет какая-то смычка».
Если учитывать, что всегда в тренде мотивирующие истории, то и третьему сектору нужно рассказывать о себе, делая акцент на позитиве. «Люди, работающие в этой сфере, жутко уязвимые и находятся в ситуации, способствующей выгоранию. При этом они обладают огромным количеством компетенций и находят ресурсы на восстановление. Я читала исследование, которое показывает, что люди, занимающиеся благотворительностью, обладают большим количеством эндорфинов. Может быть, нужно, рассказывая об НКО, развернуться в эту сторону?» — рассуждает Фокина.
«Многие ли читают послесловия?»
Социальные проблемы — например, сиротство и буллинг — в последние 10–15 лет затрагивала активно развивающаяся детско-подростковая литература. Результаты становятся заметны сейчас, считает Галина Бочарова: «Выросло поколение молодых писателей, которые начали поднимать новые важные темы в литературе. Два года назад нам казалось, что литература никого не спасла, а все, что мы делали последнее время, посыпалось, как штукатурка. Но сейчас, когда я читаю тексты современных писателей, думаю: не все напрасно».
Внимание к проблематике, упоминание благотворительных инициатив как фоновых эпизодов в художественных произведениях, благодарности в предисловии и послесловии людям и организациям, которые повлияли на автора и появление книги, — все это нужно для формирования отношения общества к некоммерческому сектору в целом. «Многие ли читают послесловия?» — спрашивает Александр Архангельский. А представители сектора хорошо знают, как в корпоративном сотрудничестве с крупными брендами нередко теряются, не замечаются названия фондов.
Быть видимыми НКО жизненно необходимо: «Их пища — участие людей как жертвователей, как волонтеров, как тех, кто расскажет об этом. Чтобы сфера развивалась, должны быть известны конкретные имена и названия», — подчеркивает Елена Тополева.
Сделать невидимое видимым — задача сложная, считает Елена Альшанская, но делать немножко более понятной людям деятельность НКО — это уже будет огромным шагом вперед:
«Главное, чему мы научились, работая в благотворительности, это видеть кумулятивный эффект: как крохотные усилия, 100 рублей, маленькие движения складываются в большой результат. Это вселяет в меня надежду. Но мне все же хочется дожить до того момента, когда я смогу спокойно представляться, и люди будут понимать, что я делаю».
