Проверять некоммерческие инициативы на эффективность теперь будут по всем правилам науки: в Москве презентуют первую в России благотворительную программу, оцененную по методике социального возврата на инвестиции (SROI). Фактически, это означает, что сравнительно новая для нашей страны профессия – оценщик социальных проектов — становится все более востребованной. Между тем, во многих странах этой работой занимаются не одно десятилетие, а количество ассоциаций оценщиков в мире насчитывает около полутора сотен.
15 лет назад вы создали компанию Gargani+Company, которая помогает некоммерческим организация и фондам оценивать свои программы, подбирать для них наилучший дизайн, измерять произведенный ими социальный эффект. Вы помните своего первого клиента?
Конечно, и это был потрясающий первый клиент. Однажды мне позвонил знакомый знакомого и спросил, могу ли я оценить, насколько хорошо работает одна крупная государственная программа для молодежи. У меня был к тому времени небольшой опыт по этой части, и я согласился.
Это была большая программа для подростков из бедных семей. Она действовала в районе, где располагалось муниципальные дома – квартиры в них предоставляли тем, кто сам был не в состоянии купить или арендовать жилье. Большинство детей в этой части города не заканчивали даже среднюю школу. Программа была рассчитана на детей от восьми до 18 лет, которым в течение всего этого времени предоставлялась разного рода помощь. Нужно было оценить, как она работает в десяти разных городах, в каждом из которых были свои особенности. Для меня это был очень большой первый шаг, после которого я понял, что хотел бы заниматься этим всю оставшуюся жизнь. Хотя это и не было «профессией мечты» — знаете, когда ребенок смотрит мультик и думает: «О, хочу быть оценщиком»…
По-вашему, какие социальные изменения в мире вызвали к жизни эту профессию? В России, скажем, еще несколько лет назад трудно было даже предсказать ее появление.
Надо сказать, что в разных странах ситуация развивалась по-разному. В США оценка социальных проектов как отдельная сфера существует с 30-х годов прошлого века, то есть ей более 100 лет. Впрочем, и там оценка получила широкое распространение только в 1990-х годах, когда стала обязательным условием финансирования любых некоммерческих проектов. То есть получить грант без оценки стало невозможно.
Это сильно повлияло на состояние сферы – как положительно, так и отрицательно. С одной стороны, быстро появился повышенный спрос на оценщиков, с другой — в профессию пришло много людей, не имевших достаточной профессиональной подготовки.
Американская ассоциация оценщиков – это национальная организация или международная? Кто в нее входит?
По всему миру около 150 ассоциаций оценщиков – региональные, национальные, международные. Мы — самая крупная и старая из них. У нас около 8 тысяч членов. По мере того как профессия развивалась, у нас стали появляться связи по всему миру. К нам приезжают коллеги на обучение, мы предлагаем стипендии, проводим конференции, оказываем другие виды поддержки. В этом смысле – да, мы международная организация. Хотя это получилось, можно сказать, случайно.
Кто является главным заказчиков оценки социальных проектов в США: государственные органы, бизнес-структуры, благотворительные фонды?
В США сейчас, я полагаю, основным заказчиком оценки является государство. За ним следуют частные фонды – такие, как, например, фонд Гейтса. Частные компании также все чаще стремятся выяснить, насколько эффективны их социальные инвестиции. Есть такие схемы как «оплата успеха», когда инвестирование зависит от результата: когда организации получают средства только в том случае, если они достигли определенного уровня успешности.
По вашему мнению, российские проекты имеют свою специфику и требуют особого вида оценки?
Все зависит от контекста. Оценка всегда происходит в конкретном месте, в определенное время — нет стандартной процедуры, которую можно применять как шаблон. Это в значительной степени определяется конкретными нуждами территории. То, что происходит в России, действительно отличается от процессов в других странах. Но ведь даже в пределах страны, в разных городах и регионах ситуация разная. И это нормально.
Применимы ли здесь международные методы и стандарты оценки?
Думаю, да. Если говорить не о конкретных методах, а об определенных требованиях к точности исследования, вовлеченности стейкхолдеров, погруженности исследователя в местный контекст и других профессиональных стандартах.
В Москве на этой неделе проходит семинар основоположника методики социального возврата на инвестиции (SROI) Джереми Николса. Как вы относитесь к идее пересчитывать благополучие в доллары?
Сложный вопрос. Представьте себе, что в мире есть всего два вида результатов. Я могу совершить какое-то действие, в результате которого вы выиграете экономически – скажем, заработаете больше денег. А могу сделать что-то, благодаря чему вы будете чувствовать себя более счастливым человеком. В первом случае нам кажется естественным измерить результат в финансовых показателях. Во втором случае люди начинают сомневаться.
Когда вы попытаетесь конвертировать нематериальный эффект от вашей работы в деньги (просто потому, что людям проще выразить результат в единицах, которых им знакомы и понятны), большинство почувствует себя некомфортно. Потому что люди понимают, что это две большие разницы.
Метод SROI вводит единую единицу измерения для всего – деньги. Я считаю, что есть другие, более умные и тонкие методики, позволяющие лучше отразить результат проекта и отношение стейкхолдеров. Тем не менее, я желаю авторам методики всяческого успеха. Я в отношении SROI — благожелательный скептик.
Какую методику вы бы рекомендовали как идеальную?
Не существует универсального совершенного метода оценки – эту мысль я всегда пытаюсь донести до своих студентов. Мы не можем воочию увидеть и оценить изменения, которые мы пытаемся осуществить в мире. Как бы ни пытались, это будет несовершенно. Поэтому из нескольких несовершенных методов нам приходиться выбирать тот, который будет наиболее полезен для конкретных людей. Тот, что им больше всего подойдет.
Тем не менее, вы так или иначе приводите все к единому основанию, пересчитывая если не в доллары, то в баллы?
Необязательно – все зависит от задач. Если есть, скажем, 12 организаций, а денег у вас только на шесть, как выбрать наиболее эффективные? Естественно, сравнить их по единой шкале. В таких случаях стандартизация полезна. Особенно эта идея нравится частным инвесторам: они привыкли работать с деньгами, для них проще всего принимать решение именно так.
На самом деле, есть целый набор оценочных критериев, которыми можно пользоваться, чтобы сделать выбор. И все они важны. Правда, это сложнее. Что определяет хорошего оценщика? То, что он может, глядя на конкретную ситуацию, выбрать из множества доступных методик оптимальную комбинацию, составить определенное созвездие, выбрать несколько важнейших элементов, которые в итоге помогут сформировать программу, ведущую к общественному благу.
Оценка – дорогое удовольствие. Кто должен за нее платить?
Для государственных органов финансирование оценки, как правило, не составляет проблемы. В небольших частных организациях с этим нередко возникают трудности. В США, когда грантодающая организация выделяет существенную сумму денег на социальный проект, она сразу закладывает процент на оценку эффективности программы.
Действительно, это не дешево. И всегда есть аргумент о том, что надо тратить средства на помощь людям, а не на сбор информации. Конечно, полезно снижать расходы, но не надо забывать, какую пользу приносит оценка. Имеет смысл тратиться на оценку, когда она помогает вам понять, какие проблемы есть в тех или иных программах, и как сделать их лучше.
В вашей практике были случаи отрицательной оценки, когда выяснялось, что программа не приносит желаемых результатов?
Конечно, были. Это естественно. Вы знаете, что половина новых ресторанов закрывается в течение первых трех лет? Притом, что рестораны существуют очень давно, и человечество все знает про этот бизнес… Когда мы решаем проблемы, которые люди не могли решить столетиями, поверьте, процент неудач будет выше.
Оценку социальных программ лучше делать на начальном этапе, когда легче внести необходимые коррективы. Как с лекарствами: прежде чем выпускать в продажу новое лекарство, нужно исследовать ее действие. Я лично уверен, что плохого результата быть не может: либо вы увидите, что программа работает эффективно и надо ее продолжать, либо поймете, что нужно изменить.
Какие рекомендации вы могли бы дать российским социальным инвесторам, с точки зрения оценки их проектов?
Если говорить об обычных инвестициях с небольшим социальным уклоном (например, когда люди хотя вкладывать в компании, которые несли бы определенную социальную функцию – например, минимизировали воздействие на окружающую среду), то здесь оценщики испытывают на себе достаточно сильное давление.
Оценка общественного блага, сделанная на высоком уровне, требует сбора массы информации и стоит дорого. Здесь нужно искать компромисс – возможно, оценка в таком случае не должна быть доскональной. Если мы говорим об оценке социального предпринимательства (стартапе или инновационном проекте), то здесь крайне важно делать оценку на начальном этапе. Нужно быть с самого начала уверенным, что предприятие принесет общественное благо.
Вы часто говорите, что мы все работаем, чтобы сделать мир лучше. Вы чувствуете, что у вас получается?
Если бы вы решили поездить на машине по Москве, стали бы вы делать это с закрытыми глазами? Когда пытаешься менять мир, не надо делать это наобум. Может быть, у нас и не получается всегда держать глаза открытыми, но мы как минимум помогаем их приоткрыть. И да— я уверен, что мы делаем хорошее дело.
Фото: Дина Жук (предоставлено Форумом Доноров)
