Какую роль в современных условиях играют волонтеры в России?
С каждым годом волонтерство приобретает все большее значение для нашего общества. В массовом сознании волонтер получает все больше доверия и уважения, — как человек, который безвозмездно жертвует собой и своим временем для помощи тем, кто в этом нуждается.
Волонтер выполняет еще и чисто человеческую функцию — обнять, дать возможность поплакать, выразить заботу. Мы же все люди.
С февраля 2022 года и по сей день в региональных отделениях Российского Красного Креста волонтеры помогают беженцам.
Психологически и физически это очень тяжелая работа. Физически, потому что нужно разгружать гуманитарную помощь. Психологически, потому что за день вы общаетесь с десятками, а иногда сотнями людей, которые приходят за помощью. И их боль надо выслушать.
Каждый волонтер РКК немного психосоциальный работник.
Какой у нас в стране образ волонтера?
В России образ волонтера — молодой человек в среднем 25 лет. Этим мы отличаемся от модели волонтерства в западных странах, где средний возраст волонтера составляет 35-45 лет. Там волонтерством занимаются люди, которые уже построили свою жизнь.
Конечно, у нас тоже есть огромная активная группа волонтеров старшего возраста. И я думаю, что это большая точка роста для всего волонтерского движения нашей страны, — вовлекать в волонтерство людей среднего возраста.
Во время COVID-19 рамки волонтерства сдвинулись — на помощь пришли люди 35-45 лет. Это было уникально для нашей страны, мы считаем это определенным феноменом. У людей появилось время, свободное от работы, и они занялись волонтерством. Я это видел не просто в данных отчетов, я общался с этими людьми регулярно и лично.
Тут еще, наверное, стоит учитывать, что COVID-19 стал общей, сплочающей бедой.
Да, но надо понимать, что волонтерство для нашей страны — это не что-то новое, появившееся в пандемийное время. За последнее время термин стал модным, но волонтерство существовало всегда. Помощь человеку, который оказался в беде, – всегда было нормой жизни. Это не что-то сверхъестественное, чему мы научились только сейчас благодаря каким-то методическим материалам. Волонтерство у нас в крови.
Я вот недавно ехал в метро. Увидел человека, который прислонился к стене и сполз вниз. Я к нему подошел, и еще четыре человека подошли вместе со мной — спросили, все ли у него хорошо.
Единственное, что нужно сделать волонтерским организациям, Общественной палате и другим институтам, — это дать возможность для самореализации того потенциала, который есть у нашего населения.
Нам не надо изобретать ничего нового, кроме более удобных форматов, сайтов, дополнительной мотивационной системы. Нам просто нужно дать понять, где человек будет полезен. И хорошо, чтобы это совпадало с тем, что он хочет.
То есть?
Если человек хочет заниматься помощью бездомным людям, а мы говорим, что сейчас можем предложить только почистить реку, это вряд ли его привлечет. Поэтому важно иметь «под рукой» разные направления, чтобы человек мог выбрать то, что ему ближе.
Например, во Всероссийском общественном движении «Волонтеры-медики» много школьных отрядов. В них участвуют дети, которые хотят стать врачами — они с малых лет ходят в поликлиники, помогают медикам в регистратуре и самим пациентам.
И тут уже, знаете, тяжело сказать, — это профориентация или волонтерство? С одной стороны, они помогают людям и не получают ничего взамен. С другой — получают контакты, присматриваются к медицинским организациям.
Мы обсуждаем тему волонтерства ежегодно на форумах «Сообщество» не потому, что мы так хотим, а потому, что нас призывают обстоятельства. Большое распространение волонтерских и молодежных организаций приводит к тому, что у них появляется много вопросов, много предложений, проблем, которые нам нужно обсудить.
Проблемы еще остаются?
Думаю, что ситуации, когда у нас вообще не будет проблем, не случится. Потому что волонтерство — это очень динамично развивающееся направление, где каждый день появляются какие-то новые вызовы. И иногда законодательство не поспевает за изменениями.
Но все ведомства всегда настроены на решение проблем. У нас еще не возникало прецедента, чтобы на «Сообществе» нас кто-то не слышал. Я думаю, что здесь очень важна роль Общественной палаты — как мостика, который соединяет общество и органы власти.
Недавно, например, мы обсуждали федеральный закон №135 о добровольческой деятельности и волонтерстве, куда добавили несколько очень важных пунктов — в частности, например, возможность компенсировать средства, потраченные на страхование волонтеров. Волонтеры работают в опасных условиях, и тема страхования становится очень важной.
Еще одна проблема, которая находится в фокусе нашего внимания, — доступ волонтеров в медицинские и социальные учреждения. Ковидные ограничения понятны и обоснованы, но пациенты медицинских учреждений ждут волонтеров, — а они не всегда могут к ним попасть. В ряде регионов санитарно-эпидемиологические меры уже упростились, но мы все равно ведем совместную работу с Госдумой, Минздравом, Минтрудом.
Среди проблем нет дефицита волонтеров?
Знаете, это как вопрос, хватает ли вам ресурсов. Всегда нужно больше.
И тут возникает вопрос: как привлекать волонтеров — удерживать, мотивировать, распределять? Само волонтерское движение растет от года к году. Причем очень активно.
И, поскольку все больше людей идут в добровольчество, наша задача — создать комфортные условия для волонтеров. Если человек хочет помочь, а ему для этого нужно ехать в другую часть города к 9 утра, идти писать заявление, ожидать два месяца одобрения — то это значит, что есть вопросы ко входу в деятельность. Он должен быть удобный и простой. К этому мы и стремимся в РКК.
Если мы будем использовать все каналы коммуникации, то волонтеров у нас всегда будет достаточно. Главное, — то, как мы организуем работу.
Какие стратегии привлечения волонтеров вы применяете?
Скоро у нас, например, состоится первый всероссийский форум РКК по вопросам волонтерства и молодежи. Там мы будем обсуждать именно вопросы привлечения и удержания волонтеров в нашей гуманитарной деятельности.
Правда ли, что ключевой фактор привлечения людей к волонтерству — это гласность?
Да, безусловно, информационная открытость крайне важна. Причем главная суть нашего посыла к населению, которое мы хотим вовлечь в качестве волонтеров, — это не сама посадка деревьев, например, а картинка: до-после. Вот до — леса не было. А вот после — благодаря нашим волонтерам лес появился.
Мы также осваиваем новые форматы — соцсети, в частности телеграм-каналы, поскольку люди активно ищут там информацию. Еще искать волонтеров можно с помощью социальной рекламы, заявку на которую можно подать через Институт развития интернета — он предоставляет возможность некоммерческим организациям продвигать свой информационный контент бесплатно. РКК активно этой возможностью пользуется, это очень удобно.
Но все эти инструменты должны работать вместе. То есть их нельзя рассматривать по отдельности и думать, что мы достигнем хорошего результата.
Скажем, вам удалось привлечь в гуманитарную деятельность РКК заинтересованного волонтера. Волонтерство в Российском Красном Кресте упростит его принятие на работу в медицинскую организацию?
Конечно, да. И не только в РКК. Я думаю, что волонтерство в любой организации дает определенные преференции. Это, конечно, не какой-то закон, где написано, что если человек – волонтер, его в приоритетном порядке необходимо взять на работу. Нет, это больше на уровне личных человеческих ощущений.
Если человек не лежит на диване, а идет и помогает, — все равно в каком направлении — это показывает определенный склад человека, его характер и восприятие действительности.
Но есть и более конкретные плюсы. Например, при поступлении в медицинские университеты или в ординатуру за волонтерство даются дополнительные баллы. Это уже формализовано.
В одном из интервью вы отметили, что с 2021 года по всей стране идёт перезагрузка деятельности Российского Красного Креста. Что меняется?
Легче сказать, что не меняется. Не меняется наша миссия, наши принципы, с которыми мы подходим к этой работе, — делать ее нейтрально и беспристрастно, помогать тому человеку, которому нужна помощь, не взирая на его гражданство, возраст, социальный статус, вероисповедание.
Последние 20 лет были разные этапы работы организации — и спады, и взлеты, но мы понимаем, что сейчас государству нужен сильный и надежный партнер, который знает, как помогать.
Мы хотим, чтобы в каждом региональном отделении люди, обратившиеся за помощью, понимали, что мы единая организация. И где бы вы ни обратились в Российский Красный Крест — в Калининграде или на Сахалине, — вам предложат примерно одинаковый набор помощи. Вас выслушают и постараются помочь.
Мы активно развиваем нашу традиционную сферу, в которой РКК всегда работал — донорство крови и костного мозга. Мы запустили большой сервис Unity, или «Единение», который стал удобной площадкой для консолидации некоммерческих и донорских организаций.
У нас подписано соглашение с Федеральным медико-биологическим агентством так же, как и с другими федеральными министерствами. Мы заключили больше 20 соглашений с главами регионов, где ведем совместную работу.
Мы представлены в 600 городах — это огромная сеть. И эту сеть надо чем-то соединять информационно. Поэтому мы создали свой большой кол-центр, который предлагает бесплатную психологическую помощь для населения. А получить очную психологическую помощь сегодня можно в более чем 70 наших региональных отделениях.
Мы обновили наши информационные ресурсы, наши подходы к позиционированию, к работе с волонтерами.
Мы используем международный опыт, который организация копила 156 лет существования, и формулируем современный ответ на вызовы. Стараемся осознанно подходить к тем программам, которые ведем.
Помимо гуманитарной помощи, какие сейчас у Российского Красного Креста основные направления деятельности?
Есть, например, блок медицинских программ, в которых мы помогаем пациентам с ВИЧ и туберкулезом, у нас работают школы пациентов и групп взаимной поддержки пациентов с ВИЧ.
На базе наших региональных отделений открылись 93 учебных центра по подготовке сиделок, младших медицинских сестер и социальных работников. Профессиональное обучение длится 144 часа, по окончании которого выдаются документы государственного образца.
Еще мы оказываем социальную помощь, надомный социальный уход. У нас есть центры здоровья и долголетия, всего 40 по стране. В трех регионах функционируют круглосуточные социальные стационары — дома милосердия, где под опекой живут одинокие пожилые люди и люди с инвалидностью.
Мы занимаемся восстановлением семейных связей, которые нарушаются из-за чрезвычайных ситуаций или кризисов.
Участвуем в общественном контроле за людьми, которые находятся в местах лишения свободы. Посещаем колонии, смотрим, насколько там соблюдаются права человека и обеспечивается медицинская помощь.
С какими трудностями сейчас сталкивается РКК в своей работе?
Нам крайне необходимо расширять свою инфраструктурную базу. Нам нужно место, где можно принимать людей и помогать им.
В 2021 году главы регионов уже получили поручение президента России, которое предусматривает передачу РКК помещений для гуманитарной деятельности. Где-то нужно фасовать одежду, хранить продуктовые наборы, где-то должны работать психологи. В каких-то регионах мы получили все, что нам необходимо. В каких-то регионах мы до сих пор ведем переговоры, просим, пишем письма. К сожалению, нас не слышат.
Еще нам нужно искать серые зоны — они всегда есть. Это зоны, когда одно министерство считает, что та или иная проблема уже не его зона ответственности, а другое думает, что это еще не его зона ответственности. И получается, что людям, например, порой не выдают технические средства реабилитации — костыли, коляски.
Это больше про то, что в нашем диалоге не всегда понятно, где наша помощь больше нужна. Иногда запросов больше, чем мы можем закрыть. В такой ситуации мы должны направлять ресурсы самым нуждающимся.
Когда мы говорим, что мы собираем какие-то средства при реагировании на ЧС, мы в первую очередь хотим помочь пожилым, беременным женщинам, детям, людям с инвалидностью. После того, как мы этим категориям помогли, мы расширяем наш круг, включаем в него и другие категории нуждающихся. После того, как помогли этому кругу, снова расширяем помощь.
Как влияет на деятельность организации прошлогоднее избрание РКК в правление Международной федерации Общества Красного креста и Красного Полумесяца?
Знаете, это не покупка машины, — не могу сказать, что мы стали быстрее передвигаться. Это что-то более глубокое и более стратегическое — теперь мы можем участвовать в решении глобальных гуманитарных вопросов.
Так, у нас были две гуманитарные миссии в Сирию, у нас была гуманитарная миссия в Нагорный Карабах. Мы активно выстраиваем взаимодействия с Национальными обществами стран СНГ. Делимся опытом с другими Национальными обществами, — приглашаем их к себе, показываем, как мы работаем, ездим к ним, смотрим, как работают они.
Сейчас в мире очень непростое время. Существует много кризисных зон, развернулось очень много конфликтов, — а значит, появилось много проблем, связанных с недостатком продовольственных товаров, недостатком питьевой воды, недостатком вакцин. В такой ситуации, конечно, международная федерация играет ключевое значение.
Для нас быть частью руководящего совета Международной федерации — это большая честь, отличный опыт и возможность. И, конечно, большая ответственность.
Гуманитарный диалог должен сохраняться всегда.
Интервью с Павлом Сачуком записано по следам дискуссии «Культура добровольчества и благотворительности», которая прошла на итоговом форуме «Сообщество» в Москве. Форум «Сообщество» — это открытая площадка для диалога между чиновниками, предпринимателями, гражданскими активистами, представителями НКО и просто неравнодушными людьми. Ежегодно его проводит Общественная палата РФ.
