Фотограф и художник Дмитрий Сметкин за месяц пробежал марафон из Москвы до границы с Финляндией. Забег состоялся в пользу Русфонда, который занимается созданием и развитием Национального регистра доноров костного мозга в России. Дмитрий личным примером хотел показать, что стать донором костного мозга – безопасно и не больно, и привлечь внимание к проблеме лейкоза в нашей стране.
Почему выбрали именно это направление?
В прошлом году я ехал на велосипеде до Крыма и сказал себе: «В следующий раз добегу до другой страны». Пришлось исполнять. Беларусь — близко, Украина — возможно небезопасно, Европа — самое то.
Были моменты, когда хотелось сойти с дистанции?
Прервать пару раз хотелось, было расстройство, грусть. Мне писало много людей, но все равно понимаешь, что ты один. Сходил с ума из-за этого.
На третий день марафона у меня были кровавые мозоли на пальцах ног, сама нога раздулась до неимоверных размеров. Думал из-за этого сходить с дистанции, но обратился к врачу, отлежался три дня и смог продолжить марафон дальше.
Это был вопрос чести — продолжать?
Думаю, нет. Мне просто хотелось пробежать. Дело благое, к тому же половина уже была пройдена. Тем более я себе пообещал пробежать этот марафон, и все равно пришлось бы делать это потом – хоть ползком.
У вас были четкие сроки марафона?
Практически в каждом городе на моем маршруте были намечены события и благотворительные встречи – нужно было успевать. Я не мог позволить себе где-то залечь, чтобы потом выйти на дистанцию с новыми силами – меня ждали люди.
В Великом Новгороде была встреча с губернатором и министром здравоохранения. Губернатор не смог прийти, был только министр, глава «Инвитро», сотрудница Русфонда и женщина с лейкозом, которой уже, наверное, никак не помочь, потому что в России нет подходящего ей донора. А обратиться в европейскую базу она не успела – не было денег. Женщина-министр, когда все закончилось, поблагодарила меня: до этого она не знала, что такая проблема существует.
С какими стереотипами о лейкозе вы сталкивались во время марафона?
Самым главным было объяснить, что сдать костный мозг и стать донором — это не больно и не опасно, у тебя не отнимется нога после процедуры, например. Владельцы гостиницы на Валдае, где я останавливался, после моего визита стали донорами костного мозга.
Люди, которые знали о проблеме, реагировали положительно: многие кормили меня, звали в кафе, даже приглашали в гости с ночевкой. Для кого-то это давняя проблема, с которой он столкнулся, кто-то, может быть, хочет просто улучшить карму. Какая разница, кто и почему поддерживает.
Мне было даже немного скучно, потому что никто не наехал, никто не сказал, что я хочу просто пропиарить себя. Нет, наоборот: «Молодец, благое дело сделал. Сходи с дистанции, все уже узнали».
Сколько пиара и сколько благотворительности было в вашем забеге?
Думаю, примерно пополам. Сначала пробежка наметилась просто так – не было в планах закладывать в нее какую-то идею.
После того, как мой ролик о путешествии в Крым набрал миллион просмотров (получается, его посмотрел каждый сотый человек в стране), я подумал: «Жаль, что ролик посмотрели впустую. Нужно было что-то туда вложить, должна быть какая-то классная идея».
Почему решили поддержать именно Русфонд? Есть какая-то личная история?
Личной истории нет. У Русфонда понравился слоган – «Помогаем помочь». Мы написали, нам сразу ответили. Переговоры прошли легко. На нас смотрели, как на манну небесную. Мы тогда не знали о проблеме лейкоза в России, сотрудники фонда нам все объяснили.
И вы стали донором костного мозга?
Да, 18 апреля Русфонд устроил встречу, позвали репортеров, блогеров, люди приехали даже из других городов. Пришли в «Инвитро», привели с собой около 15 человек и стали донорами костного мозга.
Вам не было страшно?
А что страшного? Сдать 4 мл крови из вены. Мне было радостно – очередная движуха, прикольно. Это же классно, когда люди собираются, чтобы вместе сделать что-то доброе.
Сдали кровь, а что происходило потом?
Тебя заносят в базу, но пригодишься ты кому-то или нет — неизвестно. Если пригодишься, тебе позвонят и спросят, в силе ли договоренности. А то вдруг ты передумал.
Но ты должен отдавать себе отчет, что ты – единственный из нескольких десятков тысяч людей, чьи медицинские данные подошли человеку, который завтра, если ты сейчас скажешь «нет», скорее всего, умрет. Вряд ли в этом деле будут «отказники».
Знаю, что вы не в первый раз помогаете фондам и уже работали с фондом «Дом с маяком».
Да, на благотворительной барахолке я продавал свои фотографии и картины из путешествий в пользу фонда «Дом с маяком». Это происходило в формате аукциона. Один раз не успел поучаствовать в барахолке, когда улетал зимовать в Таиланд, но провел аукционную фотосессию. Я вообще довольно часто их устраиваю: каждый комментарий подписчиков — +200 рублей. Потом все собранные деньги переводятся на помощь конкретному ребенку.
Какие, по вашему мнению, у публичных людей должны быть отношения с благотворительностью?
Все должно быть по доброй воле. Это от многого зависит, от жизненных целей человека тоже. У кого какой подход к жизни, кто на какие грабли наступал. Я еще не настолько популярен, но понимаю: у меня есть на это силы и я могу это сделать. Другие блогеры этого не могут или не понимают.
Я знаю, что у всех блогеров есть дефицит сюжетов. И когда блогеру приходит предложение: «Я бегу, а твое дело – просто поддержать меня, сказав об этом на своем канале. А ты войдешь в рай, заодно зацепив часть благотворительной аудитории»… На встречу блогеров, с которыми мы списывались и для которых придумывали сюжеты, не пришел никто.
Когда я был в Великом Новгороде, топ-5 местных блогеров в Instagram написали на мой призыв: «А что мне за это будет?».
Они хотели денег?
У них расписан график, идет заработок. А когда что-то нужно сделать бесплатно, отказывают. Просто мозг настроен в сторону бизнеса, выгоды. Они по-другому видят.
Совсем крупные блогеры, у которых от 1 млн подписчиков и есть менеджеры, часто не отвечают. С одним договорились, сказали Русфонду, что он будет с нами. А он просто перестал брать трубку и отвечать на сообщения.
Когда у вас будет миллион подписчиков, тоже станете отказывать?
Не могу сказать, как буду себя вести. Сейчас мне кажется, что я бы себя так не повел, ведь охватить можно все – и это несложно. Может, просто я быстро вошел в тему благотворительности и понимаю, что просто одним своим присутствием могу делать хорошие дела.
Планируете делать что-то еще, связанное с благотворительность?
Конечно. Есть мысли сделать что-то на тему экологии.
Год назад хотели делать проект про незрячего человека — помогать ему физически, приехать к нему в дом, перепахать огород, покормить собаку-поводыря, привлечь к этому людей. Сначала думали, что пробежка в Финляндию будет в пользу слепых людей. Хотели создать арт-ролик: просто черный экран и закадровый голос — жизнь слепого человека, грубо говоря. Рассказать, каково незрячему человеку делать бытовые вещи. Насколько тяжело, например, если кто-то передвинул стул в комнате, а ты об этом не знаешь.
Но мы не нашли слепого человека – в России их нет. Сначала мы искали на улицах. Потом находили людей у метро, а они оказывались вовсе не слепыми. Кто-то скидывал контакты незрячего, а потом: «Ой, нет, это ему не интересно. Он отказался».
Мы писали Всероссийскому обществу слепых, нам не отвечали. Приходили лично – говорили, что помощь не нужна. Мы писали в частные фонды, где можно стать волонтерами и помогать незрячим. В двух фондах мы встали в очередь, прошло больше года, но до нас очередь почему-то еще не дошла. Поэтому я иронизирую и говорю: «Со слепыми в России все хорошо!».
Сейчас я эту идею забросил, но если найдется незрячий человек, которому будет нужна какая-то помощь, мы попробуем это сделать. Будет классно, если после этого материала мне напишет какой-нибудь фонд, который помогает незрячим людям, и мы сделаем совместный проект.
Подписывайтесь на канал АСИ в Яндекс.Дзен.
