Ток-шоу проходит на конференции «ЗаЧем будущее социальной журналистики?», организованной Агентством социальной информации и центром «Благосфера». АСИ ведет текстовую трансляцию события.
Модератор ток-шоу — журналист, радиоведущая радиостанции «Эхо Москвы» Ирина Воробьева.
Ирина Воробьева: эта история только на первый взгляд кажется простой. Любой НКО и большой идее выгодно, когда есть журналист, который за них радеет. Который всегда откликается на призывы НКО, даже если понимает, что инфоповода нет. Но это не всегда хорошо для журналистики. Поэтому первый вопрос: вы журналист или активист?
Шеф-редактор Русфонда Александра Ливергант: я журналист.
Директор портала «Такие дела», председатель совета благотворительного фонда «Нужна помощь» Митя Алешковский: конечно же, я журналист, потому что думаю, что журналистика сегодня — это исключительно активизм, а вся остальная журналистика не существует и смысла не имеет.
Главный редактор межрегионального интернет-журнала «7×7» Софья Крапоткина: я журналист.
Главный редактор портала «Милосердие.ру» Юлия Данилова: я журналист и я же активист.
Ирина Воробьева: Митя считает, что он активист-журналист, и другой журналистики не существует.
Митя Алешковский: ну почти. Журналистика в предыдущем формате просто умерла. Если ты не влияешь на происходящее, зачем тебе быть журналистом?
Ирина Воробьева: то есть ты считаешь, что журналист своей обычной работой не влияет на происходящее?
Митя Алешковский: нет, конечно. Все проекты, которые мы делаем, мы всегда делаем через призму ценности человеческой жизни.
Александра Ливергант: мне кажется, что написание текстов тоже влияет. Твою заметку прочли люди, и кто-то из них может стать активистом, дать деньги. Или может не сделать ничего. Но, написав заметку, ты сможешь изменить его жизнь.
Юлия Данилова: дело в том, что когда речь идет об умирающем, надо спасать. Если речь о технологиях соцпомощи, там другое. Например, беби-боксы. Эмоциональная тема. И, если ты вовлекаешься в эту тему как активист, ты уже не журналист.
Софья Крапоткина: если мы говорим об идеальной ситуации, здорово, если активист и журналист работают в связке. Но иногда люди смешивают эти сущности. Ты пишешь, не можешь привлечь внимание к проблеме и решаешь сам ею заняться. В регионах это частый путь. В конце концов это приводит к тому, что журналист начинает что-то умалчивать.
Юлия Данилова: мы прежде всего люди. И действуем как люди, а не как роботизированные профессионалы. Когда журналист предпринимает усилия, чтобы совсем никак не вовлечься, — это странно. Вопрос в дозированности. Главное — не умалчивать сложные моменты.
Ирина Воробьева: я журналист-активист. И здесь плюс в том, что у журналиста гораздо больше инструментов, чем у НКО.
Александра Ливергант: если ты активист, тебе расскажут гораздо больше. Быть активистом в этом смысле лучше, но это вступает в противоречие с твоей журналистской задачей. Ты должен быть на этой или на той стороне. Как журналист ты должен сохранить объективность. В социальной журналистике это сложно, потому что людей жалко.
Митя Алешковский: основная разница между журналистом и активистом в ценностях. Нельзя врать. У благотворителей больше ничего нет, кроме нашего доброго имени. Это главная наша ценность.
Ирина Воробьева: представим ситуацию: вам нужно написать новость о сборе средств на лечение человека, но он не совсем хороший человек. Вы будете писать о том, что он, например, убийца?
Юлия Данилова: ты не обязан писать все обстоятельства жизни человека, если это не важно для ситуации, повлиявшей на сбор денег. Просто нужно писать в бережных выражениях — например, человек совершил ошибки. Мы все совершаем ошибки. Мы не обвиняем близких человека, не обвиняем медиков. Это наш принцип. Жертвователи устроены странным образом. На каждую беду найдутся люди, которые им посочувствуют.
Александра Ливергант: мы забыли про читателя. Если ты разложишь перед ним всю информацию, он сам решит, помогать или нет. Наша задача — дать максимум информации этим людям.
Софья Крапоткина: главное — не вводить читателя в заблуждение и предоставить ему всю информацию. Если ты журналист, главный, перед кем ты отвечаешь, — читатель.
Ирина Воробьева: я вместе с добровольными пожарными тушу пожары. Как журналист я периодически об этом рассказываю. Это неправильно по-вашему?
Софья Крапоткина: если ты честно сообщаешь, что участвуешь как активист, не вижу в этом проблемы.
Александра Ливергант: я бы предпочла, чтобы был дополнительный комментарий. Он сможет дополнить то, что вышло за периферию твоего зрения как активиста.
Ирина Воробьева: то есть ты не доверяешь таким журналистам-активистам?
Юлия Данилова: дело не в доверии, а в ремесле. Две задачи войдут в конфликт, если журналист весь отдастся помощи. Это сузит его взгляд.
Ирина Воробьева: а разве к вам в качестве журналистов приходят не активисты?
Юлия Данилова: мне кажется, из активистов журналисты получаются хуже. К нам все-таки приходят журналисты.
Софья Крапоткина: у нас бывает по-разному. Бывают активисты, и мы даем им шанс. Но просим принять решение: чем ему интереснее в жизни заниматься.
Митя Алешковский: к нам приходят за смыслом. Это люди, которые хотят влиять на процессы в нашей стране, помогать людям. А как их назвать, я не знаю.
Александра Ливергант: к нам приходят журналисты, которые работают именно как журналисты.
Из зала: мне кажется, в тот момент, когда журналист начинает собирать деньги, он перестает быть журналистом. По моему мнению, журналист не может собирать деньги. Текст, который призван собирать деньги, — текст уже не журналистский.
Вопрос из зала: мы что, действительно должны разделять себя на журналиста и активиста? Или мы должны честно признаться, что мы и то, и другое?
Митя Алешковский: журналист сегодня не должен быть безвольным. У него есть власть влиять на умы людей, возможность привлекать внимание общества к решению проблем. Не призывать читателей решать проблемы вашего города, на мой взгляд, не морально, не этично.
Вопрос из зала: у меня вопрос об эмоциональном включении журналиста. Мы можем написать хороший текст, если мы неравнодушны к герою, но где найти баланс?
Митя Алешковский: лично я подхожу к каждому своему тексту как к последнему. Я переживаю проблемы героев. И именно поэтому эти тексты имеют некоторый успех и результат. Пока я что-то чувствую, я остаюсь человеком.
Ирина Воробьева: а разве эмоции не мешают?
Митя Алешковский: мешают, но они позволяют мне глубже погрузиться в эту проблему, почувствовать эмпатию.
Юлия Данилова: вовлекаться и испытывать эмоции — это хорошо. Но бывает другая проблема. Когда стоишь к герою слишком близко, он начинает воспринимать тебя как своего персонального куратора. Ты должен выстроить внутренние границы. Нужно понимать, что твои внутренние ресурсы не безграничны.
Александра Ливергант: журналисту нужен хороший редактор. Это человек, который поможет отстраниться. Когда ты не один все через себя пропускаешь, все происходит по-другому. Нужна определенная дистанция, чтобы видеть картинку в целом. Хотя в наших темах это сложно.
Конференция «ЗаЧем будущее социальной журналистики?» проходит при поддержке Благотворительного фонда «Искусство, наука и спорт», Благотворительного фонда Елены и Геннадия Тимченко, компании «Нестле».
