Агентство социальной информации публикует дневниковые записи волонтера Натальи Волковой, ставшей для этой семьи «добрым ангелом».
24 августа 2017 года, четверг, утро. Еду в аэропорт Шереметьево вместе с переводчицей с испанского Анастасией Черновой. Для меня эта поездка — задание редакции портала Милосердие.ru, для Насти — волонтерство. Она сотрудничает с миграционной службой аэропорта и пару дней назад узнала от одного из своих коллег о том, что в зале ожидания терминала F сидит пара граждан Республики Куба с младенцем. И уже давно сидит, несколько месяцев.
Аной Льорка Редондо и Дженниффер Пердомо Граверан сидят в уголке зала ожидания, отгородившись чемоданами от снующих туда-сюда пассажиров. В коляске спит черноволосая крошечная Каталея. Она родилась 22 дня назад и первые дни своей жизни провела не в детской, украшенной розовыми слонами, а в стеклянно-бетонном зале аэропорта огромных размеров.
Нам с Настей удается разобраться в хитросплетениях мытарств кубинцев. Они приехали в Москву в конце ноября 2016 года по примеру своих соотечественников, которые после падения «железного занавеса» на Кубе стали заниматься скупкой в России дешевых китайских вещей и перепродавать их на родине. Пока были тут, постирали паспорт Аноя. А так как по-русски не говорят и не умеют пользоваться интернетом (на Острове свободы доступ к сети есть только в некоторых общественных местах и за плату), не смогли найти консульство Кубы сразу. Ждали чего-то долго-долго, проживали последние деньги. Даже в метро ночевали.
Потом благодаря добрым людям Аной и Дженниффер узнали, что консульство находится на Большой Ордынке. Пришли туда, но там им отказались помочь в приобретении билетов. Посодействовали в оформлении нового паспорта — да и то за плату, делали его очень долго, 45 дней. Хотя существует распространенная мировая практика — выдавать документ, заменяющий паспорт, и отправлять по нему своего гражданина на родину.
Там же им посоветовали идти жить в аэропорт — якобы в Шереметьево тепло, безопасно и не прогонят. Хотя уже было ясно, что Дженниффер в положении: когда она с мужем приехала в Россию, срок у нее был небольшой, она и не подозревала, что скоро станет мамой…
24 августа, четверг, вечер. Настя разглядывает паспорт Дженниффер и видит дату ее рождения — 10 апреля. «У меня тоже день рождения в этот день! Я обязана ей помочь!» — говорит она. Но как?
Мы проводим в аэропорту почти весь день — выясняем в миграционной службе все детали, звоним всем, кто, как нам кажется, может помочь. Я — коллегам, Настя — своей сестре Маше Холопцевой, кризисному психологу. Я уверена, что кубинцам обязательно помогут, надо только привлечь внимание к их беде — и НКО, и просто отзывчивых людей.
Глядя на маленькую дочку кубинцев, узнав, что у нее нет никаких прививок, ощущая сквозняк из постоянно открывающихся дверей, я принимаю решение поселить Аноя, Дженниффер и Каталею у себя. Живу одна, это несложно. Будем собирать деньги им на билеты, избавив от необходимости жить впроголодь и на всех ветрах в аэропорту.
Звоню своему другу, рассказываю историю. Он сразу же вспоминает сюжет фильма «Терминал». Я обещаю его посмотреть (так и не сделала этого до сих пор — после встречи с кубинцами свободного времени было очень мало…).
На помощь приходит сестра Насти Маша, она на машине приезжает за кубинцами в аэропорт. Вызываем еще одно такси, потому что все кубинские пожитки в одно авто не умещаются. Да и компания наша велика. Едем домой. Аной плачет. Дженниффер словно заморожена, но пытается улыбнуться.
25 августа, пятница. Еще в аэропорту мы связываемся с Комитетом «Гражданское содействие» — общественной организацией, которая с 1990 года помогает беженцам, мигрантам, людям без гражданства отстаивать свои права в России. Руководитель комитета Светлана Ганнушкина ждет нас сегодня лично — меня, Настю, Аноя.
Приезжаем на Олимпийский проспект, 22. В небольшом помещении на первом этаже длинного жилого дома напротив армянского храма — множество людей. Они все говорят на разных языках, у них разный цвет кожи, но все они пришли в «Гражданское содействие» за помощью.
Ждем Светлану Алексеевну. Волнуемся. Пытаемся объяснить Аною, кто она такая, что еще чуть-чуть — и ей обязательно дадут Нобелевскую премию мира, наверняка, не в этом году — так в следующем. Тысячам мигрантов она и ее коллеги по комитету помогают в России, отстаивая их законные права. Аной качает головой и произносит по-испански, что если бы знал раньше о такой организации, то обязательно обратился бы сам.
Спустя полчаса мы уже говорим со Светланой Алексеевной. Она записывает все, что рассказывает Аной с помощью Анастасии. Задает уточняющие вопросы. Возмущается, что кубинское консульство так долго готовило документ, как будто каждый день за новым паспортом к ним обращаются толпы кубинцев в Москве. И говорит, что комитет обязательно поможет вернуться на родину.
«Гражданское содействие» начинает сбор им на билеты в Гавану. Они страшно дорогие: чтобы перебраться через Европу и Атлантический океан, нужно потратить на двоих не меньше 70 тысяч.
29 августа, вторник. На портале Милосердие.ru выходит статья с призывом помочь Аною, Дженниффер и Каталее вернуться в Гавану.
А я понимаю, что сбор на билеты — это важно. Но нужны средства на проживание кубинцев в России. Сама я их не тяну — они живут у меня уже пять дней, и мои ресурсы на исходе. Что делать?
Обращаюсь за советом к руководителю благотворительного фонда «Предание» Владимиру Берхину — он говорит, что нужен сбор на личную карту. Но ведь такие сборы кажутся многим подозрительными? «Нужны будут отчеты о тратах», — ответил Владимир.
Подруга, которая давно работает в благотворительности, тоже дает совет — как можно чаще писать о кубинцах.
Я размещаю пост с просьбой о помощи и номером своей карты в социальных сетях, особо не веря в то, что откликнется хоть кто-то. Но через час туда перечисляют тысячу рублей. Потом еще. Еще и еще. К вечеру я понимаю, что кубинцы выживут — им помогает огромное количество людей, переводя от 50 рублей до 15 тысяч. Любая сумма ценна, отклики вдохновляют и дарят надежду, что мы прорвемся. За три дня собирается почти 30 тыс. рублей.
Мы покупаем на часть этих денег еду, лекарства, памперсы. Я отчитываюсь об этом в соцсетях. Люди продолжают присылать деньги — нечасто, но каждое SMS с пометкой «для кубинцев» вселяет уверенность, что все преодолимо, когда есть столько друзей вокруг — даже тех, кого ты лично и не знаешь.
30 августа, среда. Через редакцию мне звонит женщина по имени Марина. Говорит, что готова оплатить билеты кубинцам милями «Аэрофлота» — в любой момент, хоть сейчас. Аной и Дженниффер сбиты с толку, переспрашивают несколько раз, не шутка ли это.
Мы чуть ли не танцуем от радости. Кажется, что это конец мытарствам. Но, на самом деле, нет.
Сентябрь 2017 года. Когда кубинская история только начинается, мне кажется, что сбор денег — самое сложное. Как бы не так! Самое сложное — получение документов на младенца Каталею, которые позволят выехать ей с родителями на Кубу.
Сначала мы почти неделю тратим на получение свидетельства о рождении Каталеи Аноевны в Химкинском ЗАГСе — малышка родилась в роддоме Химок, куда ее маму доставили 2 августа из Шереметьева. Меняли несколько справок, ездили в роддом и ЗАГС несколько раз. Наконец, 13 сентября заветная зеленая бумажечка у нас в руках. С нами, как и всегда, переводчица Анастасия Чернова.
Посетили консульство Кубы, где Аною и Дженниффер велели как-то раздобыть собственные свидетельства о рождении: «Пусть их пришлют вам с родины». Ждем. На Кубе — ураган «Ирма». Это ужасное событие заставило работников консульства как-то иначе подойти к оформлению документа для Каталеи — свидетельства о возвращении. Так как девочка родилась в России, но у граждан Кубы, которые к тому же здесь находятся нелегально (у нас в стране кубинцы могут находиться без визы не более 30 дней), у нее не будет никакого гражданства до тех пор, пока она с родителями не сходит в какое-то специальное учреждение в Гаване. И вылететь из Москвы девочке можно только по свидетельству о возвращении.
Мы ждем, как настоящие ждуны. Время от времени звоним в консульство. Снова ждем. Живем. Гуляем с Каталеей. Ждем.
Холодает. Прихожане одной из протестантских общин привозят кубинцам еду и теплые вещи. Читатели истории о них тоже приезжают в гости, тоже с дарами, — риелтор Юлия Борисова со своим испаноязычным другом, земляком кубинцев, проводят с Аноем и Дженниффер целый вечер. Одежду для малышки собирает магазинчик ношеных детских вещей «Крок и Зябра», который помогает детским домам и нуждающимся в регионах.
29 сентября, пятница. Аноя задерживает полиция. Он пошел прогуляться и пропал. А потом позвонил и дал трубку полицейскому по имени Вячеслав, который, оказывается, решил проверить паспорт у смуглого приезжего.
Мы с Дженниффер, страшно переживая, пытаемся объяснить стражу порядка на двух языках, что Аной сам ждет возможности уехать на родину, что ему и его семье помогает огромное количество людей.
Вячеслав остается равнодушным и непреклонным — операция «Мигрант» требует отчетности. «Везите его документы, мы так и быть, вас подождем», — единственное, на что он соглашается.
Схватив документы Аноя, я несусь в сторону участка, но по пути звоню в «Гражданское содействие». Его сотрудники в режиме онлайн советуют, что делать, как себя вести. Описывают возможные варианты развития событий и говорят, что, если понадобится, предоставят кубинцу адвоката. В результате Аной справляется сам — когда полицейские жестами намекают ему, что неплохо было бы дать им немножко денег, он просто-напросто сбегает от них.
Это происшествие заставляет нас соблюдать осторожность — без меня Аной и Дженниффер больше из дома не выходят.
Начало октября 2017 года. Четвертого октября добрая женщина Марина покупает кубинцам билеты до Гаваны. Дата вылета — 17 октября, 07.10. Дженниффер и Аной рассказывают, как любят летать на самолетах. Просят передать Марине огромную благодарность.
Девятого октября нам, наконец, выдают свидетельство о возвращении для Каталеи. Выясняется, что нужна еще и выездная виза на нее же. Анастасия Чернова берет получение визы целиком на себя. И ей это удается с помощью сотрудников миграционной службы. Правда, выдают визу нам только 16 октября, в день перед отлетом.
Деньги, собранные с начала августа, заканчиваются еще в начале октября. Я снова прошу помощи у друзей. За сутки удается собрать почти 40 тысяч. Вместе с тем что было собрано ранее получилось около 80 тысяч. Еще 30 тыс. рублей выдает ребятам Комитет «Гражданское содействие» — это те деньги, которые были собраны на билеты, но не понадобились. Это все было огромной помощью, когда надо было кормить двух взрослых и одного младенца, довольно быстро передвигаться по городу в разные учреждения на такси, много звонить, оплачивать пошлины на свидетельства и визы, переводы документов с испанского на русский и обратно, покупку необходимых вещей вроде обуви и нижнего белья, которые вряд ли разумно использовать уже кем-то ношенными.
Существовала вероятность того, что кубинцам нужно будет вторично оплачивать штраф в размере 5 тыс. рублей (на каждого) за нарушение визового режима, хотя они уже делали это в июне 2017 года. Мы связывались с пограничниками, выясняя, что нужно еще для того, чтобы Аноя и Дженниффер с их дочерью пропустили на границе — и нам, наконец, дали ответ, что вторичного штрафа не нужно. Это было огромным облегчением. Остаток средств перевели в доллары и отдали Аною и Дженнифер с собой.
Вообще, разных переговоров — с отделом по вопросам миграции, пограничным отрядом аэропорта Шереметьево и так далее, так далее — езды, лишних закорючек, пропущенных букв, недовольных операционистов, сердитых вахтеров в нашей жизни была целая туча. Впрочем, понимающих сотрудников разных ведомств и большого количества помощников, которые входят в положение и стараются помочь кубинцам, — еще больше.
15-16 октября. Аной и Дженниффер очень волнуются. Аной бормочет: «Куба, Куба», показывает мне что-то на экране смартфона — видео из жизни родной улицы.
Муж и жена пакуют чемоданы и изучают правила перевозки багажа «Аэрофлота». Тщательно взвешивают каждую сумку, откладывая лишнее. Во всех своих скитаниях они не выпускали из рук ценный груз, приобретенный на рынке «Садовод» или в сети магазинчиков «Смешные цены» — на закупку этого барахла были потрачены все накопления этой семьи за последние несколько лет. Оно же, перепроданное, — залог их относительно благополучной жизни в будущем…
Ближе к полуночи 16 октября добираемся до аэропорта Шереметьево. Как и 24 августа, на двух машинах. За рулем одной из них снова сестра Насти Мария Холопцева, вызвавшаяся помочь отвезти кубинцев снова, вторая, загруженная под завязку вещами, — опять такси.
Ждем регистрации, которая на рейс Москва — Гавана начинается за шесть часов до вылета. «Почему так рано?» — спрашивают меня друзья. Я не могу им ничего ответить до тех пор, пока не вижу огромную очередь к стойке: много-много кубинцев — и все с огромными тюками и чемоданами.
«Самолет не резиновый, — объясняет нам сотрудник отдела вопросов миграции Шереметьево Владимир Петрович, который сопровождает нас до зеленого коридора. — Все не поместится, сейчас людям придется пристраивать свой багаж, перебирать сумки, от чего-то отказываться или менять билеты».
Действительно, в какой-то момент на рейс перестают принимать багаж сверх положенного бесплатного. Услышав такую новость, в очереди к регистрации чуть не происходит драка. Но Аной и Дженниффер успевают сдать все свои вещи. Мы оплачиваем багаж и идем, наконец, туда, где нас ждет самое главное — пересечение границы.
Каталея в это время учится показывать язык психологу Маше. И улыбается.
17 октября 2017 года, вторник, три часа ночи. Хотя в зеленом коридоре находиться нельзя, мы с Анастасией Черновой около часа ждем, пока Аноя, Дженниффер и Каталею пропустят «на ту сторону». Пограничники звонят куда-то, выясняют что-то, говорят с сотрудником отдела миграции, снова звонят.
В какой-то момент Настя говорит: «Да, у них явно нестандартная ситуация. Родители летят по постановлению о выдворении, ребенок со странным документом и выездной визой. Есть от чего так долго перезваниваться».
Напряжение растет, но мы, чтобы не поддаться панике, фотографируемся и прощаемся. Аной и Дженниффер выглядят грустными и вымотанными, что вполне понятно, но велят обязательно передать всем, кто им помогал, большое спасибо — muchas gracias!
Потом все трое — муж, жена и возлежащая в колыбели Каталея — идут туда, где их скоро посадят на самолет до международного аэропорта имени Хосе Марти, народного кубинского героя. Через 13 часов они оказываются дома, в Гаване.
Дженниффер оставляет мне рукописное письмо, украшенное немного по-детски изображенными цветами. Она пишет, что никогда не думала, что в холодной России живут настолько добрые люди, которые будут им помогать.
Все 100 друзей, которые до этой кубинской истории даже не подозревали о существовании друг друга, но все равно сплотились, чтобы помочь этой чуть смешной, но милой испаноязычной троице вернуться домой.
Фотографии предоставлены Натальей Волковой
