«Постепенно формируется запрос на достойную старость» – как изменились НКО за 30 лет – рассказывает Елизавета Олескина

Если говорить об эволюции НКО в России за 30 лет: как вы бы описали, в чем изменилась общая роль НКО, их место в обществе и их взаимодействие с государством? 

Не уверена, что человек, которому нет сорока, может оценивать дистанцию в 30 лет. Но дистанцию в 15 лет и перспективу нашего опыта могу оценивать довольно уверенно.

НКО стало много (и хорошо бы, чтобы их было еще больше в некоторых сферах), люди привыкли к словам «фонд», «пожертвование», «волонтер». Более того, многим понятны даже слова из нашей «кухни», типа «рекуррентное пожертвование».

Значит ли это, что мы все можем расслабиться? С одной стороны, для многих ситуаций, от орфанных болезней до опухолей молочной железы, от проблем приемных семей до поддержки долгожителей, можно найти если не фонд, то пациентскую организацию. С другой стороны, каждый фонд, по большому счету, мечтает заниматься организацией волонтерской работы, потому что все те проблемы, которые не решишь простым человеческим участием, уже решались бы без НКО – государственными системами поддержки. Да, в полной мере этого не достигли нигде в мире, не только в России.

Да и вряд ли можно надеяться, что это случится в обозримом будущем. Нам все еще нужно больше НКО и больше ресурсов для уже существующих НКО. Чтобы помощь можно было оказывать быстрее. Очень хочется, чтобы большую часть могли брать на себя те организации,  которые работают на местах, по соседству, на земле, чтобы пожилому человеку из Тывы или из псковской глубинки хотя бы первоначальную базовую помощь могли оказать местные организации. 

Что касается места НКО в обществе – с одной стороны, даже в самом глухом селе, где 15 лет назад слово волонтер сурово искажали, теперь произносят без запинки. С другой – людей, которые уверены, что фонды создаются дармоедами, чтобы легко получать деньги, тоже по-прежнему много. Как и тех, кто считает, что грантов достаточно и НКО должны существовать только на них. Теперь еще появилось много мошенников, которые виртуозно пользуются с таким трудом заслуженным и таким хрупким доверием людей к благотворительному сектору.

НКО стали неотъемлемой частью общества, помогают и пожары тушить, и систему отлаживать, и стратегию строить – и у всех нас еще очень много работы.

А какие тенденции вы видите на примере своего фонда?

Сначала похвастаюсь немного. Нас практически всюду знают и воспринимают именно как помогающую организацию. Для нас это очень важно. Люди, которые сталкиваются с теми или иными вопросами, знают, что могут написать или позвонить в фонд и мы будем изо всех сил стараться помочь. Если у нас самих нет возможности решить проблему, то поможем разобраться, куда бежать, за что хвататься, особенно когда сил бегать и нет. А когда есть силы и другим помочь – подскажем, как эти силы применить.

Поскольку мы много работаем с социальными службами по всей стране, то и они тоже потихоньку привыкают к тому, что когда у них своих возможностей помогать людям нет, можно объединить усилия с нами.

И воспринимают нас как фонд, с которым можно вместе решать сложные проблемы, которые в одиночку не решить никому. Вместе пытаться помочь людям в самых тяжких ситуациях, которые выглядят иногда безвыходными. К кому можно прийти с любой бедой, 

и вместе обязательно найти варианты, как помочь. 

Похваставшись, еще и поплачу. Труднее становится год за годом и месяц за месяцем. Мы решаем проблемы и даже получается нередко решать их эффективнее, все лучше разбираемся в системе помощи, все лучше составляем «карту ресурсов» и шустрее их используем. Но если когда-то на место одной решенной проблемы вставали одна-две новых, то сейчас у этой гидры вырастает сразу по пять, десять, если не больше, голов.

А поскольку это происходит не только у наших подопечных, но и у людей, которые помогают, то пожертвования не просто не увеличиваются, их становится меньше. Приходится просить все громче, постоянно искать возможности… и, конечно, это большая тревога – не за себя, а за тех, кто жизненно зависит от нашей помощи, кто верит, что помощь придет.

Фонд прошел путь «от волонтерских поездок в дома престарелых» до системной работы. Какие этапы этого пути вы считаете самыми важными как с точки зрения развития вашей организации, так и с точки зрения развития сектора?

Сразу хочу заметить, что «волонтерские поездки» никак не ушли в прошлое, да и не могут уйти, потому что даже когда всякие важные системные вопросы будут решены, человеку все равно будет нужен человек.

На пути от волонтерских поездок к сегодняшнему дню первым из важных этапов была регистрация юридического лица. Когда мы с друзьями согласились, что на юношеском задоре и неформальном участии не изменишь вещи, которые реально хотим изменить. И очень радостно, что и юношеский задор, и неформальное участие остаются и сегодня. Что есть много людей, которые готовы ехать и держать за руку бабушек и дедушек в доме престарелых или в каком-нибудь стареньком разваливающемся деревенском доме где-то в глубинке, и они по-прежнему садятся в поезд или за руль и едут, чтобы побыть рядом и поддержать.

Но теперь, в отличие от зари нашей работы, мы можем комплексно помогать людям. Волонтерство стало тем, чем должно быть, – сокровищем человеческого общения, а наша помощь стала профессиональной, комплексной и, конечно, несопоставимо более масштабной.

Дальше было множество эпохальных для нас, но менее заметных на внешний взгляд событий. Например, в 2016-2017 годах, перед тем как идея системы долговременного ухода была предложена на встрече в Петрозаводске и стала большим пилотным проектом, мы проводили огромное исследование таких систем в мире и «приземление» этого опыта на реалии наших регионов. Наш аналитический отдел много занимался тогда, в том числе исследованиями, из чего состоит помощь пожилым людям вообще, что такое комплексная помощь, какие потребности людей она закрывает. 

А как менялась ваша команда?

Мы прошли много этапов в формировании команды фонда. Бесконечно ценю каждого, восхищаюсь и учусь у них. У нас есть и коллеги из ведущих НКО по теме ухода, есть коллеги из бизнеса, есть те, кто пришли из системы социальной защиты, потому что, как это ни удивительно, в чем-то в фонде возможностей помогать больше, чем когда ты внутри системы.

В результате появления профессиональной команды мы стали выстраивать все те процессы, без которых нельзя было бы масштабировать душевный порыв в системную помощь во всех регионах страны: от механизмов подтверждения нуждаемости до процессов принятия решений по срочной помощи, от отлаженной логистики до сборов обратной связи.

При этом беды людские часто имеют свойства не укладываться ни в какой процесс и ломать все выстроенные порядки. И это вопрос не к человеку в беде, а к тому, как нам изловчиться и смочь-таки оказать помощь. 

Коллеги с опытом работы, в том числе руководящей, в системе социального обслуживания регионов умеют – и всех в фонде научили – говорить на одном языке с сотрудниками социальной защиты любого уровня. От регионального министерства до сотрудников на земле. Этот навык мы очень ценим. Если возникает непонимание где-то, то всегда можно разобраться и объяснить и вместе наладить помощь. 

Долго мы подступались к тому, чтобы наши программы выстроились вокруг человека и обеспечивали комплексную помощь – и бытовую, и уходовую, и медицинскую. И много другого.

А как менялись ваши проекты?

Конечно, надо упомянуть нашу программу «Неотложка», которую мы запустили в марте 2022 года. Много лет мы не покупали продуктов, исходя из того, что уж это люди могут купить себе сами. Никогда не ходили в тему печного отопления и того, как прожить, если дрова стоят дороже, чем вся пенсия.

Так мы стали закупать дрова и продукты. Самосвал дров – и человек не замерзнет, не заболеет лишний раз, не возьмет кредит, который ему не выплатить до конца дней. 

Набор продуктов или сертификат на продукты в местном магазине – и человек купит лекарства от давления, или зимние сапоги, или свет ему за неуплату не отключат. Да и просто вздохнет: значит, я еще кому-то нужен, значит, еще поживу. Это кстати самая частая реакция на такую, казалось бы, предельно материальную помощь: «Значит, кто-то обо мне беспокоится».

Совсем свежий «этап» развития наших программ помощи – помощь пожилым людям в психиатрических больницах.

А как появилось это направление?

Вы знали, что люди там могут годами жить? Если можно назвать это жизнью, конечно, когда в палате немыслимое количество людей, некуда даже тумбочки поставить, никакого личного пространства, никакой осмысленной занятости…

Ведь когда больницу строят, не рассчитывают, что люди в ней будут жить. Пролечился, сняли острое состояние, подобрали терапию – и домой, будь то дом обычный или стационар социального обслуживания. В психиатрических больницах часто и персонала по уходу катастрофически не хватает, и оборудования для ухода нет, и вообще многого не хватает… И не сразу и найдешь, что сказать сотрудникам больницы, которые уже сами с ног падают, а заменить их некем, потому что больше половины – открытые вакансии.

Надо сказать и о еще одном важнейшем для нас направлении – помощи ухаживающим родственникам.

Мы прошли большой путь – от помощи в интернатах до помощи людям на дому. И сначала нам самим привычнее было видеть именно одиноких людей. Но чем больше мы погружаемся в проблемы пожилых людей, тем больше видим проблемы семей, беды родственников, несущих бремя ухода за своими близкими. А от того, как они смогут его нести, зависит, какая жизнь и какое качество жизни будет у наших подопечных.

Поэтому для нас было очень важно и самим начать фокусировать нашу помощь на них, и везде,  где возможно, заложить механизмы поддержки семьи, которая ухаживает. Поэтому и школы ухода, и сообщества ухаживающих родственников на их базе, – очень для нас важные истории.

Последнее, о чем скажу, но, на самом деле, сейчас для нас это одно из важнейших направлений работы – это обучение и просвещение. Мы в свое время сомневались, нужно ли нам получать образовательную лицензию. Нужно ли вкладывать ресурсы в методические встречи с сотрудниками социальных служб. Нам казалось, что все усилия должны направляться на непосредственную помощь людям.

Но теперь мы понимаем, что без того, чтобы совмещать прямую помощь и серьезно и много обучать и просвещать – не выйдет укоренить помощь, распространить ее. И мы каждый день теперь видим подтверждение тому, что обученные нами специалисты смогли сделать больше и лучше для своих подопечных. Что начали оказывать такую помощь, которую раньше не считали важной или попросту не умели оказывать.

А мы только за последние два года обучили больше семь тысяч специалистов по программам повышения квалификации и провели методические встречи более чем для 20 тысяч специалистов во всех регионах страны. И это специалисты, работающие в домах престарелых, ПНИ, в комплексных центрах социального обслуживания.

И вот смотрите, если мы, как фонд, дотягиваемся в последние годы нашими программами помощи до более чем 100 тысяч человек ежегодно, то скольким людям смогут лучше помогать те, кого мы обучили? До скольких людей сможет дойти более качественная, современная, заботливая помощь.

Переходя к теме старения и помощи пожилым: как изменилась ситуация пожилых людей в России за последние десятилетия? 

Очень важно, что, несмотря на все сложности и глобальные проблемы, постепенно формируется запрос на достойную старость. Знаете, мы очень долго шутили вокруг слогана «Дети – наше будущее». Хорошо, говорили мы, а дети же вырастут? А дальше? А дальше – старость. Выходит, старость – наше будущее.

И вот мы уже думаем, как мы хотим, чтобы старели наши родители. Начинаем задумываться о собственной старости. Постепенно становится очевиднее, что нельзя сводить потребности пожилых людей, особенно зависимых от посторонней помощи, только к бытовым вещам. Что в старости остаются неотъемлемые потребности любить и быть любимыми, чувствовать свою нужность, включенность в большую жизнь.

Когда-то мы приезжали к пожилым людям и слышали «каша есть, кровать есть – спасибо». И эти люди просто ждали, когда все закончится. Сейчас мы приезжаем и видим, что люди знают, чего хотят. Я имею в виду не тех пенсионеров, которые работают, путешествуют, занимаются спортом, дай им Бог здоровья и сил продолжать. А тех, кто попадает в орбиту нашего фонда. Они нуждаются в поддержке, но потребности их также не сводимы к быту и уходу. Это про то, как сохранить себя, оставаться самими собой, со своими свойствами и порядками, несмотря на немощи и болезни.

Те, кто живет дома, в первую очередь хотят там жить и получать помощь и поддержку, быть хозяевами своего распорядка. Люди хотят чувствовать себя активными субъектами и принимать решения до последнего дня, они – не объекты ухода и помощи.

В интернатах люди тоже все больше ощущают, что это не «билет в один конец», а этап жизни. В интернаты люди попадают теперь во все более тяжелом состоянии в среднем, потому что в более активном теперь чаще можно оставаться дома, в том числе благодаря постепенному развитию системы долговременного ухода.

Тут, конечно, разное есть. Где-то в интернате экскурсии, мастер-классы, кто-то познакомился с симпатичной соседкой и женился, кто-то ездит в бассейн раз в неделю. А где-то в отделении милосердия того же интерната в комнате в стену смотрит пожилая женщина, которая даже присесть сама не может. И все ее дни проходят в той же комнате, и не гуляла она уже много месяцев. Ей от чужих экскурсий как-то не легче.

Так что мы и изменения видим, когда постепенно нормой становится, что даже самых тяжелых людей прямо на кроватях вывозят на улицу гулять. Но и беды видим, и работать продолжаем, чтобы как можно до большего числа людей изменения постепенно доходили.

И тут надо сказать, что в квартирах и домах порой гораздо больше узников одной комнаты, чем в интернатах. Сколько у нас пятиэтажек без лифтов, ступенек и бордюров, узких лестниц и прочего, чего здоровый человек не замечает, а маломобильный не может преодолеть годами. Нормально ли это, что люди, живущие дома, десятилетиями могут не быть на улице? Нет, конечно.

Это касается и всей другой помощи. Да, все развивается постепенно. Но чтобы позитивные изменения добрались до всех, еще трудиться и трудиться изо всех сил. А люди живут и уходят сейчас.

Тема долговременного ухода сейчас выходит на первый план. Как вы оцениваете текущее состояние системы долговременного ухода в России? Какие ключевые вызовы и какие успехи можно отметить?

Это вот как раз для нашего фонда один из серьезнейших этапов. Потому что мы и инициировали начало ее создания и теперь методически сопровождаем пилотный проект. И очень много сил вкладываем в эту работу.

Система долговременного ухода (СДУ) нужна всем – это подушка безопасности для каждого от 18 лет и далее. Ее развитие – в интересах всех фондов, кому бы они ни помогали, хоть спортсменам, хоть родителям детей с инвалидностью. Она должна быть бесплатной и это закрепляется сейчас в законодательстве. Как в детском садике по умолчанию горит свет и батареи включаются осенью, и никто не задается вопросом «зачем?», так и у пожилого человека и взрослого человека с инвалидностью по умолчанию должна быть поддержка в уходе, если она нужна.

Вызовы, пожалуй, те же, что у других нужных начинаний. Исторические. И они сопровождают становление системы долговременного ухода с самого начала. Только начался пилотный проект, грянула пандемия. И дальше чуть не каждый год новые вызовы для всей страны. Реформировать что-либо в таких условиях, мягко говоря, нелегко. Хорошо, что пилотный проект проходит через все эти сложности, доказывая этим еще больше свою нужность. 

Но пилот хорош тогда, когда после отработки всех элементов он становится частью новой нормы, перетекает плавно в систему социального обслуживания, в законе закрепляется в том же виде. Понимаете, СДУ, как любая системная государственная помощь, стоит денег. И пусть она приносит не только облегчение страдающим без помощи, но и существенную экономию на больших цифрах, но в прямую это затраты, на которые у отечества должны найтись ресурсы. 

Да, к 2030 году по планам, внесенным в национальные цели, не менее 500 тысяч людей из числа наиболее нуждающихся в уходовых услугах, должны будут их получить. Безусловно, это хороший план. Но это примерно треть от общего числа нуждающихся. А помощь людям нужна сейчас.

Поэтому ключевые вызовы – это и ресурсы для того, чтобы люди поскорее обещанную помощь получили, и нормативное закрепление системы долговременного ухода. И обеспечение того, чтобы какие бы еще исторические вызовы нам не предстояло пережить, помощь бы не прекратилась.

Одной из проблем помощи пожилым остается кадровая нехватка, особенно в регионах. Как вы думаете, что может быть сделано в ближайшие годы, чтобы преодолеть эти барьеры? Какую роль в этом может играть НКО-сектор?

Увы, и тут мы впали в мировой тренд, когда все сложнее и сложнее находить работников в расширяющуюся сферу профессионального ухода. Одного и хорошего решения тут нет. Но есть множество шагов, которые всем придется делать, чтобы хоть как-то удерживать работников. 

И, очевидно, в гонке зарплат у социальной сферы нет шансов выйти победителем, поэтому тут должны работать другие варианты поддержки и мотивации. От удобства работы рядом с домом до гибкого графика. От возвращения смысла в работу помощи людям до повышения статуса помощника по уходу. И здесь НКО могут играть важную роль.

Я уже говорила выше про наше обучение и просвещение. Это для нас сейчас самый существенный способ помочь сотрудникам соцслужб. Конечно, это только часть поддержки.

Как изменилось взаимодействие благотворительных и социальных организаций с государственными структурами?

Тут, как бы ни хотелось вспахивать только свой участок помощи, все равно придется выстраивать  взаимодействие. Если мы, конечно, хотим развивать комплексную помощь, а не мозаично прикладывать к нуждающимся людям те или иные куски программ.

Чтобы человеку действительно помочь, нужны усилия и Минздрава, и социальных служб, и НКО – и общий язык находить придется. И учиться не просто говорить на одном языке, но и вместе организовывать помощь, вместе работать.

Часто говорят, что НКО-сектор становится профессиональнее и системнее. На ваш взгляд, что это означает на практике? 

На благотворительность можно смотреть с разных ракурсов. Если смотреть глазами человека, который помощь получает, ему важно, чтобы решались именно его проблемы. Пожилой женщине неважно, какую отлаженную систему вы выстроили и сколько препятствий преодолели, чтобы ей помочь зимой топить печку или чтобы ее осмотрели на дому невролог и кардиолог, которых в ее районной сельской поликлинике нет.

Но если смотреть с любого другого ракурса (сотрудника благотворительной сферы, жертвователя, волонтера), то видно, что помощь не будет максимально эффективной, если она не будет системной. 

Без отлаженной системы закупок, например, помощь будет стоить гораздо дороже, чем это возможно. Без системного понимания, как проблемы возникают, вы не будете их успешно решать на уровне регионов или всей страны. И обратно – без понимания, что не все доживут до системных изменений, легко потерять из виду тех, кому помощь нужна адресно и срочно.

Вернемся к примеру с пожилой женщиной, которой оказали помощь в виде визита на дом платных невролога и кардиолога. Благодаря их заключениям удалось собрать необходимый пакет документов, оформить группу инвалидности, вписать в индивидуальную программу реабилитации необходимые ей средства ухода, и это пример системной помощи: она будет получать бесплатно многие годы то, на что тратила половину пенсии.

Если говорить о помощи пожилым людям и людям с инвалидностью в стационарном социальном учреждении, можно возить в интернат подгузники. А можно проконсультировать и помочь учреждению оформить получение подгузников от государства для всех, у кого это не оформлено. Можно провести обучение персонала, чтобы организовать уход уважительно, гуманно и рационально. Научить не укладывать людей, а максимально восстанавливать те функции, которые еще можно восстановить – от этого точно все только выиграют. Можно помочь с оборудованием.

Поэтому, на примере нашего фонда, практически каждый проект сочетает в себе системность (если смотреть с точки зрения помогающих) и адресность (если смотреть глазами получателей помощи).

Какие направления вы сегодня считаете приоритетными в своей работе и почему? 

Мы стараемся развивать комплексную помощь и выстраивать ее всю вокруг человека. Поэтому у нас все направления работы – приоритетные.

Представьте, что человеку плохо, у него и диван продавлен, и истощение, и не мылся он четыре месяца, но еще дольше с ним никто не разговаривал по-человечески, не спеша, и гулять он не гулял два года.

Люди благодарят часто в первую очередь за «лишнее». У них дом чуть паводком не смыло, или букет болезней на три листа одних диагнозов, или то и другое сразу, а они говорят: «Вы выслушали меня, и появились силы жить дальше». Это не значит, что теперь не надо дров на зиму, это значит, что приоритеты всюду. Надо успевать.

Какие наиболее острые вопросы в сфере поддержки пожилых людей вы выделяете сегодня? 

Проблем очень и очень много. От жестокого обращения, да и откровенного насилия в отношении пожилых людей (особенно менее «зримых» форм, таких как психологическое, эмоциональное насилие), до махинаций с деньгами. Сколько пожилых людей становятся жертвами мошенников, сколько из них сломлены вконец после осознания, что их обманули.

Как трудно сейчас с медицинской поддержкой пожилых людей, особенно в небольших населенных пунктах. Особенно для тех, кто сам не может выйти из дома.

А знаете, как давит одиночество? В мире оно классифицировано как причина номер один возникновения психических и соматических болезней.

Сюда же – отсутствие у нас у всех достаточных знаний и представлений о здоровом старении. Отсюда, например, отсутствие настороженности в отношении некоторых проблем, которые ассоциируются с возрастом, но вовсе не должны быть на этот возраст списаны. Очень грустно, что «моя бабушка забывает», «мой дедушка спотыкается» воспринимается как возрастная норма, а тревогу бьют, когда время уже упущено, в мозгу уже произошли необратимые изменения, шейка бедра уже сломана, мышечная масса уже потеряна. Надо раньше. 

На ваш взгляд, какой вклад в развитие НКО-сектора внесла редакция АСИ и журналистика в целом?

Любимые наши коллеги из АСИ должны знать, что они – столп и оплот сектора. Вместе с любимой Еленой Андреевной. Они с самого начала, от истоков, продолжают оставаться рядом.

А в целом, вклад средств массовой информации огромен. Ведь задача – объединять усилия общества. А для этого обмен информацией насущно необходим. Не назвав проблему, мы даже не начнем ее решать.

От всей команды фонда благодарю редакцию АСИ за то, что в век кликбейта и скоростей, клипового сознания и искусственного интеллекта вы продолжаете вдумчиво разбираться в непростых темах. Там, где цена обобщения – погрешить против истины, вы идете в детали. Зная, что, возможно, массовый читатель не осилит, но для того, кто заинтересован разобраться, будет источник информации. 

Материал подготовлен по проекту «Проводники социальных изменений», который реализуется Агентством социальной информации при поддержке Фонда президентских грантов.