Президентские гранты
В 2017 году была успешно опробована новая система распределения президентских грантов для некоммерческих организаций, и итоги конкурсов (если в 2016 году конкурсов было четыре, то в этом году — всего два), наконец, перестали вызывать откровенные насмешки у журналистов и представителей третьего сектора. Если в прошлые годы приходилось специально искать в итоговых списках достойных победителей, то в это раз пытливому исследователю придется сильно постараться, чтобы найти в них сомнительные организации, получившие деньги на странные проекты. Система распределения средств, построенная на привлечении независимых экспертов для оценки заявок (каждую заявку оценивали два эксперта, а в случае существенного расхождения мнений назначались повторные экспертизы), показала свою жизнеспособность. В конкурсах приняло участие рекордное число проектов: в первую волну некоммерческие организации прислали 6 581 заявку, во вторую — на 2 920 заявок больше. Может быть, это не так уж и много, а сумма, распределенная между некоммерческими организациями, не заменит заклейменного иностранного финансирования (для тех, кто его получал), но, в целом, реформу системы распределения президентских грантов можно считать успешной. Будет ли продолжение?
Год экологии
Год экологии (который еще и Год особо охраняемых природных территорий) прошел, скажем так, странно. Но, с другой стороны, было бы слишком самонадеянно ожидать, что, если на федеральном уровне кто-то решил посвятить 2017 год окружающей среде, то у каждого гражданина, от дворника до нефтяника, на 365 дней в сердце зажжется неугасимый огонь любви к лесам, полям, озерам и раздельному сбору мусора. Пока коллеги за океаном отрицали глобальное потепление, в России в 2017 году, навскидку, заповедники и национальные парков чуть не отравились в частную собственность предприимчивых граждан (нет, не отправились), Кургальский заказник спасали от строительства газопровода (пока не спасли), природный парк «Нумто» — от промышленного освоения «Сургутнефтегазом» (тоже не спасли), чистый воздух — от мусоросжигательных заводов (в высоких кабинетах обещают изучить более прогрессивные подходы), животных — от жестокого обращения (здесь все глухо — уже пару десятков лет). В принципе, никто не обещал, что в Год экологии промышленники начнут думать об устойчивом развитии больше, чем о прибылях на костях деревьев и краснокнижных животных, а чиновники всех уровней захотят ввести раздельный сбор и открыть пару-тройку незапланированных заповедников и национальных парков — не открыли даже те, которые должны были.
Иностранные агенты
Поиск «иностранных агентов» в 2017 году вышел на качественно новый уровень. Скачкообразное пополнение реестра «некоммерческих организаций, выполняющих функции иностранного агента» сошло на нет (правда, порох еще остается: под конец года прокуратура потребовала признать «агентом» общественную организацию, занимающуюся обеспечением 82 тыс. диабетиков жизненно важными лекарственными препаратами), а «нежелательных» организаций оказалось не так уж и много (это закон стал еще одной копилкой штрафов для российских организаций, которые не удалили со своих сайтов ссылки на тех, кого теперь не желают). И, казалось бы, на этом можно было бы и закончить эксперимент по навешиванию оскорбительных ярлыков, но у законодателя оказалось кое-что в запасе — и реальность оказалась занятнее пессимистических фантазий. Если идея вносить в реестр «иностранных агентов» иностранные СМИ выглядит более-менее тенденциозной и предсказуемой (хотя механизм, при котором законодательство о СМИ причудливо вступает в юридический союз с законом «об иностранных агентах», для НКО выглядит крайне сомнительно), то предложение признавать «иностранными средствами массовой информации, выполняющими функции иностранного агента» физических лиц — это новый уровень. Хочется спросить: «Что же дальше», — но дальше уже вроде бы некуда.
Благотворительность (и мошенники)
Мы потихоньку растем, в том числе и над собой: последние исследования показывают, что в благотворительной и волонтерской деятельности участвуют две трети россиян (67%), а больше половины жителей страны (53%) совершали денежные благотворительные пожертвования за последние 12 месяцев. 34% процента россиян (давайте честно — это много) заявили, что из двух похожих по цене товаров выберут тот, часть средств от продажи которого пойдет на помощь нуждающимся, даже если изначально они собирались купить другой товар. Опросы показывают, что растет не только активность, но и сознательность: 77% тех, кто жертвует через фонды, и 69% тех, кто подает на улице, отметили, что для них важна информация, как используются деньги жертвователей. А 63% жертвующих через фонды заявили, что не доверяют людям, собирающим средства на улице. (Здесь, конечно, следует указать, что какая-то часть респондентов немножко жульничает и дает социально одобряемые ответы). Положительный тренд рождает и проблемы: рост отзывчивости и популярности благотворительности напрямую связан с активизацией мошенников, спекулирующих на желании граждан оказать безвозмездную помощь. Вот еще цифра: некоторые фальшивые фонды собирают на улицах более 3 млн рублей в месяц. Если мы хотим расти и дальше, то не должны отдавать свои деньги тем, в ком мы не уверены. У нас же нет цели просто отдать сто рублей и поставить себе плюсик, да? Мы же хотим помочь по-настоящему, правда?
