Директор организации помощи бездомным «Ночлежка» Григорий Свердлин нашел эту работу, когда случайно шел по Невскому проспекту. К тому времени ему надоело работать в финансах и маркетинге и хотелось «чего-то более осмысленного». С 2011 года Свердлин руководит более чем 100 сотрудниками и волонтерами, проводит пиар-кампании помощи в историческом центре Петербурга, устраивает концерты с Гребенщиковым и Шевчуком и выстраивает систему, которая не просто кормит бездомных по вечерам, а вытаскивает их с улиц.
Интервью с Григорием Свердлиным – часть проекта Агентства социальной информации, Благотворительного фонда Владимира Потанина и «Группы STADA в России». «НКО-профи» — это цикл бесед с профессионалами некоммерческой сферы об их карьере в гражданском секторе. Материал кроссмедийный, выходит в партнерстве с порталом «Вакансии для хороших людей» и платформой LES.Media.
Вы пришли в НКО из работы в частных компаниях по найму. Как это произошло?
Весь 2009 год я жил с ощущением того, что работа главным маркетологом, бренд-менеджером в разных компаниях, работа в банке перестала быть интересной и хочется чего-то другого. Чего именно, я плохо себе представлял. Поскольку к тому моменту я имел высокую квалификацию по альпинизму, у меня возникла идея пойти, может быть, работать горным спасателем. Параллельно думал податься в медицину.
К тому времени я уже семь-восемь лет был волонтером в разных организациях – и в «Ночлежке» раздавал еду в «Ночном автобусе», и в «Красном Кресте», и в «Перспективах». Я понял, что все мои профессиональные навыки, которые уже есть благодаря и образованию, и опыту работы в коммерческой сфере могут пригодиться в благотворительной сфере.
В итоге захотелось сделать свою благотворительную организацию – просто я понимал, что благотворительных организаций мало и вакансии у них бывают редко, потому что их мало, и сотрудников там мало.
Спустя две недели я шел по Невскому проспекту. Встретил совершенно случайно свою хорошую приятельницу с некой девушкой. И эта девушка оказалась тогдашним директором «Ночлежки» Зоей Соловьевой, которой я стал задавать вопросы: как юридически оформить, что с бюджетом. Она на меня внимательно посмотрела и на следующий день позвала работать в «Ночлежку» координатором зимних пунктов обогрева. И уже через месяц я поставил первую палатку.
А дальше, спустя еще полгода, Зоя уехала учиться в Германию. Новым директором единогласно выбрали меня.
Вы по образованию экономист. Пригодились вам в «Ночлежке» университетские знания?
Довольно мало из того, что преподавалось на экономическом факультете СПбГУ, оказалось полезным. Скорее, пригодился опыт работы в банках и в разных коммерческих компаниях, умение посмотреть на то, что ты делаешь, глазами целевой аудитории — людей, для которых ты снимаешь, например, социальную рекламу, кому рассказываешь о проблемах бездомных. Вот эта способность не говорить специальным, профессиональным языком, а объяснять сложные вещи так, чтобы они были понятны широкому кругу людей, — это получается благодаря тому, что есть опыт участия в заказах, в составлении брифов на изготовление коммерческой рекламы.
А факультет дал понимание банальных вещей. Например того, как важно разделять ответственность среди сотрудников, стремиться расти профессионально. Это очень важно, и это то, чего, как мне кажется, не хватает многим благотворительным организациям в России, да и самой «Ночлежке» есть что улучшать. Но мы считаем, что у нас, действительно, если человек занимается PR, то он должен быть суперпрофессионалом в этой области. У нас пиаром занимается лучшая журналистка «Коммерсанта», которую мы к себе переманили сначала на полставки, а потом на полную занятость. Социальной работой тоже занимаются настоящие профи.
У вас есть критерии эффективности, как КPI в бизнесе?
Да. Мы, безусловно, знаем все эти слова – и KPI, и ROI. Мы отслеживаем свою эффективность. Это несколько сложнее, чем в бизнесе, потому что в бизнесе, как правило, очень понятные показатели: прибыль, выручка, маржа. В благотворительной сфере с этим сложнее. Кроме того, очень важно не увлечься вот этими цифрами, потому что все-таки мы говорим о живых людях. Если мы вдруг начнем гнаться за тем, чтобы, например, каждый год в приюте «Ночлежка» жили все больше людей, то это может привести к ухудшению качества помощи. Они будут съезжать быстрее, и у нас по статистике цифры будут расти, а при этом по факту меньше людей выберутся с улицы. Нам, с одной стороны, очень важно быть действительно профессионалами, с другой стороны, не превратиться в фабрику по причинению добра, которая гонится за количеством.
В прошлом году у нас в приюте жили 185 человек, и 93 из них съехали уже не на улицу, а начали снимать жилье, работать. Кто-то воссоединился с родственниками, кому-то мы помогли устроиться в интернат, кому-то — вернуть отобранное мошенниками жилье и люди въехали в свои квартиры. Вот это наши показатели.
Для других проектов – свой показатель эффективности. Например, чтобы все могли получить ночлег, горячий суп или возможность постирать вещи в нашей приютной прачечной, вне зависимости от того, есть у них документы или нет.
Чему вам пришлось учиться на уровне операционных навыков?
Я до этого не руководил командой, в которой было бы больше семи-восьми человек. В «Ночлежке» уже на тот момент было 15-17 сотрудников и десятки волонтеров. Сейчас у нас 27 человек на полной ставке и 18 человек работают по совместительству, плюс больше сотни активных волонтеров. А волонтеры – это совсем не сотрудники, ты не можешь с них жестко требовать что-либо, с одной стороны. С другой стороны, это все-таки люди, которым мы стараемся поручать важные задачи. Наш сайт создала прекрасная команда волонтеров совершенно бесплатно. Дизайн нашего годового отчета, наших буклетов, все переводы, которые иногда приходится делать (у нас же есть англоязычная версия сайта), – это все делается руками волонтеров. У нас есть юристы-волонтеры, психологи-волонтеры. И, конечно, все, что касается раздачи еды, раздачи одежды, тоже лежит на них.
Может, так нехорошо говорить, но я все-таки считаю, что в «Ночлежке» самые крутые волонтеры, потому что дорасти до мысли, что нужна помощь детям или животным, несколько проще – это нам генетика подсказывает, это некие инстинкты. А дорасти до мысли, что помощь может быть нужна взрослым, да еще вот таким взрослым, от которых в массовом сознании плохо пахнет и которые якобы сами виноваты…
Очень многому пришлось учиться, но это еще один плюс работы в благотворительности. Я вообще в какой-то момент про себя понял, что я по психологическому складу больше кризисный менеджер – человек, которому не очень интересно, если все идет по накатанной изо дня в день. А работа в благотворительности, особенно в России, – это непрерывный кризис, когда у тебя все время какие-то новые вызовы: то законы изменились, то экономический спад, то «давайте проведем музыкальный благотворительный фестиваль», при том, что у нас никто понятия не имеет, как проводить музыкальные фестивали, и надо научиться…
Но откликнулись многие, я так понимаю.
Да. У нас довольно много концертов прошло за последние шесть лет. Самая известная история в «Ночлежке» – это фестиваль, на котором выступали и Борис Гребенщиков, и Юрий Шевчук, и многие другие музыканты совершенно бесплатно. Также бесплатно удавалось договариваться о предоставлении площадки с клубом «Космонавт», «А-2» и с другими. Тут тоже необходимо подходить профессионально и не думать, что раз музыканты и площадки бесплатны, значит как-нибудь проведем, что-нибудь заработаем. Важно, чтобы организация несла ответственность за качество этого мероприятия, в первую очередь перед зрителями, которые приходят и покупают билеты, и перед теми людьми, которым потом будет оказана помощь за счет собранных денег. И соответственно, есть большая разница, удастся ли собрать 100 тыс. рублей или 950 тыс. рублей, как на самых успешных кампаниях «Ночлежки».
В прошлом году мы открыли прачечную. Я ничего на тот момент не знал о работе прачечных, так что нам с коллегами пришлось разбираться, как это организовать наилучшим образом. (Большое спасибо компании Prachka.com, которая существенные расходы и заботы взяла на себя.)
В какой-то момент мы решили, что было бы здорово оказывать людям, которые выбираются с улиц, еще и психологическую помощь — у бездомных есть посттравматический стресс, похожий на стресс человека после возвращения из зоны боевых действий. Стали искать материалы на эту тему. Последние публикации на русском языке, которые нашли, датировались 1914, 1916 годами, а дальше на 100 лет — выжженная пустыня, ничего нет. На помощь пришли иностранные источники – англоязычные, франкоязычные. Читали сами, что-то силами наших волонтеров-переводчиков.
Так что и я, и мои коллеги постоянно учимся. Например, надеемся в ближайшие месяцы открыть душевую для бездомных, первую в городе. И так далее, и так далее. Минимум на ближайшие пять лет серьезно себе распланировали, и дай Бог, чтобы хотя бы половина из этого получилась.
Вы же сами периодически работаете как социальный работник. Что это дает?
Да, это правда. Я раз в месяц веду прием. И стараюсь еще ездить на «Ночном автобусе», но не всегда это получается.
Что дает? Если говорить об эмоциональном выгорании, мне кажется, проблема многих офисных работников в благотворительных организациях в том, что они не занимаются прямой помощью. Ты пришел в благотворительность, чтобы помогать людям, но при этом большую часть дня сидишь за компьютером, посылаешь какие-то письма, даешь интервью, проводишь совещания. Ты понимаешь, что привлек в организацию денег и смог поставить пункт обогрева, например. Но это все-таки некое абстрактное знание, умозрительная помощь. Я в какой-то момент понял, что мне не хватает конкретики, и возобновил свои волонтерские поездки и начал прием.
Кроме того — это понимает любой руководитель — важно знать доподлинно, как именно проекты работают, какие могут быть слабые места, а это в чужом пересказе не всегда может броситься в глаза. Когда я работаю, мне сразу видны сложности, где нужно коллег поддержать. Или вижу, что все супер, и лишний раз могу сказать добрые слова коллегам, которые в этих проектах задействованы.
Так было ли у вас или ваших сотрудников выгорание?
Отличный вопрос, но тут несколько моментов. Во-первых, у нас есть ежемесячная супервизия для наших специалистов по социальной работе, юристов-волонтеров, психологов-волонтеров и водителя «Ночного автобуса». Во-вторых, как мне кажется, на эмоциональное выгорание очень влияет та атмосфера, которая царит в команде. Когда много ссор, интриг, лишних бумажек, деятельности для «галочки», это все способствует эмоциональному выгоранию. Хочется верить, в «Ночлежке» не такая ситуация. У нас обстановка дружелюбная и нацелена на то, чтобы поддержать друг друга.
И еще важный момент – зарплата. Она, к сожалению, с коммерческой сферой еще не скоро будет сопоставимой, но важно, чтобы все-таки это были деньги, на которые можно жить, и чтобы не было ситуаций, как когда-то в «Ночлежке» были – на зарплату не прожить, или сидишь на шее у супруга, или работаешь параллельно еще на двух работах, чтобы как-то оплатить такое свое «хобби», работу в благотворительной организации. Сейчас у нас по-прежнему зарплаты небольшие, но все-таки это деньги, которые позволяют вести достойную жизнь.
А городские власти слышат вас? Есть позитивные изменения в их отношении к теме?
Это больная, безусловно, тема. С одной стороны, небольшие изменения все-таки есть. Если раньше в принципе никого из чиновников эта тема не волновала, не была на повестке дня, то в последние годы, особенно в преддверии зимнего сезона, проводятся совещания, на одном из которых я сегодня был. И уже специалисты из комитета по социальной политике, специалисты уполномоченного по правам человека и сам уполномоченный, и МЧС, и комитет по здравоохранению как бы проявляются – по крайней мере, готовы собраться на совещание и эту проблему обсуждать.
Но говорить о том, что мы далеко продвинулись, я, к сожалению, не могу, потому что по-прежнему система забюрократизирована. Часто чиновники хотят помочь – хорошие люди есть в любых структурах, в том числе в государственных. Но вот у них федеральный закон такой, регламент этакий, и рады бы помочь, но сделать ничего не могут. Вплоть до вице-губернатора по социальным вопросам я доходил, и мы в ходе обсуждения договаривались, что вице-губернатор рада бы помочь, но сделать ничего не может, потому что и это не в ее ведении, и то тоже.
Вот в мае этого года мы начали процесс согласования участка под душевую, которую я упомянул, и под круглогодичный пункт обогрева. Одноэтажное здание, собранное из специальных контейнеров, в котором будут душ, стиральные машины, двухъярусные кровати. У нас все готово, есть проекты. Сама душевая готова, и ее можно поставить в любой момент. Но все полгода мы проходим различные согласования в комитете имущественных отношений и в прочих разных комитетах. Даже когда вы ничего не хотите — никаких денег, поблажек, никакого бесплатного электричества, мы за все готовы заплатить, и все сами готовы сделать, – все равно процесс движется страшно медленно, и на человека система совершенно не ориентирована.
Вы как-то сказали в одном из интервью: «Нельзя говорить о победах без упоминания поражений». Какие поражения вас чему-то научили?
Это люди, которые ждали установления гражданства в нашем приюте, не дождались и умерли. Я помню лица нескольких таких людей. Люди, которым мы по тем или иным причинам были вынуждены отказать в заселении. Почему? Потому что мест не было, или потому что им нужен специальный медицинский уход, а у нас нет медицинской лицензии, мы не можем эти медицинские услуги оказывать. Какие-то такие личные истории вспоминаются. И всегда есть понимание, что можно было сделать больше, при том, что, по нашим оценкам, в Петербурге от 50 до 60 тысяч бездомных, а у нас 52 места в приюте и по 50 в каждом из трех пунктов обогрева.
Основное поражение, к сожалению, это невыполненные планы. В 2009-2010 годах мы начинали устанавливать пункты обогрева и надеялись, что нашу идею и технологию подхватят другие общественные организации госструктуры, а к нынешнему дню в городе будет хотя бы по одной палатке в каждом районе города. Сейчас пунктов обогрева — четыре (один поставили наши коллеги из Мальтийской службы помощи), а районов в городе восемнадцать.
А чем вы гордитесь как руководитель?
Я довольно редко горжусь. Скорее, чаще досадую, что не получилось здесь, не получилось там, вот здесь могли бы больше, там могли бы больше. Не знаю… Конечно, есть какие-то такие моменты большой радости. Например, открыли прачечную. Каждый день около тридцати, а иногда 50 человек приходят. Максимально 58 было. Каждый день эти люди приходят и стирают вещи. Благодаря тому, что они постирали вещи, они и чувствуют себя лучше, и часть из них смогла на работу устроиться, потому что они выглядят как самые обычные люди, от них ничем не пахнет.
Наверное, основная гордость – это то, что сложилась вот такая команда, которая есть. Действительно, сейчас в «Ночлежке» нет никаких случайных людей, все — большие профессионалы своего дела и при этом просто очень хорошие и неравнодушные люди. И всем вместе получается делать гораздо и гораздо больше, чем получалось в 2010 году.
***
«НКО-Профи» — проект Агентства социальной информации, Благотворительного фонда Владимира Потанина и «Группы STADA в России». Информационные партнеры: журнал «Русский репортер», платформа LES.Media, портал «Афиша Daily», онлайн-журнал Psychologies, портал «Вакансии для хороших людей» (группы Facebook, Вконтакте), портал AlphaOmega.Video .