В сентябре было сломано немало копий по поводу доступности системы образования для детей с ОВЗ. Подчеркну, что на мой взгляд системы для образования детей с ОВЗ как раз нет. Так о доступности чего мы говорим? Я не буду затрагивать содержательную часть инклюзии — тут уже многое сказано моими коллегами (например, здесь. — Прим. АСИ.). Скажу только, что для того чтобы что-то где-то в государстве заработало – к этому должно быть привлечено особое внимание, и это внимание должно быть постоянным, а не вспыхивать время от времени в наиболее острых случаях.
Для того чтобы любой Коля, или Аня, или Петя с ограниченными возможностями здоровья могли пойти в школу, нужна рабочая система. Пока мы в Москве имеем спорадические проекты, включающие некоторую часть детей некоторых возрастов.
Поскольку государственные гарантии касаются прежде всего обеспечения детей бесплатным школьным образованием, то на разных уровнях образования мы имеем разную картинку включения детей с ограниченными возможностями здоровья. Но именно на уровне поступления ребенка в школу поздно начинать что-то делать для его включения. Начинать этот процесс нужно гораздо раньше.
Человеку нужен человек. Именно поэтому нужны квалифицированные специалисты, умеющие работать с детьми с ограниченными возможностями здоровья, умеющие интегрировать их в инклюзивную ли среду, в специальную ли. Но сама среда строится в системе. А если системы нет, то и люди не будут удерживаться, специалисты будут уходить, директора бесконечно меняться и переходить с места на место, дети будут бесконечно выпадать из образовательных структур, а мы, НКО, — пытаться в ручном режиме встраивать их обратно с разной степенью успешности.
Что нужно, чтобы из режима «ручного управления» мы, наконец, перешли в систематическую работу
Ранняя помощь
Начнем прямо сначала — с начала жизни.
Прямо в роддоме ни один родитель, у которого родился ребенок из группы риска или с нарушениями развития, в Москве не может получить алгоритм получения поддержки, рекомендации, помощь, связанную с рождением такого ребенка.
Поликлиники не спешат со скринингами, существующие диспансеризации не выявляют, например, детей с ментальными нарушениями, и т.д.
И для большинства детей и родителей, которым можно было бы помочь, упускается самое драгоценное время. Чем раньше с ребенком начнутся занятия, а семья получит возможную поддержку, тем больше шансов избежать инвалидизации, уже к школьному возрасту адаптировать ребенка так, чтобы помощь и поддержка там потребовались минимальные.
Нужна ранняя помощь — то, что отсутствует в Москве как система.
Согласно методическим рекомендациям по организации ранней помощи Министерства труда и социальной защиты РФ, один специалист по ранней помощи должен приходиться на тысячу детей до трех лет.
По официальным данным, в Москве за 2017-2019 годы родились более 390 тысяч детей. Таким образом, количество специалистов именно по ранней помощи должно быть не менее 390 человек на Москву. Однако программы ранней помощи в государственных организациях есть только в нескольких отделениях городского психолого-педагогического центра.
Дело в том, что ранняя помощь не может быть не семейноцентророванной, помощь и поддержку должны получать родители.
В Москве принят межведомственный план по ранней помощи и создана ассоциация специалистов по ранней помощи. В 2017 году приказом трех столичных департаментов утвержден план программы по ранней помощи «Дорожная карта» по реализации Концепции ранней помощи в РФ на территории Москвы на период до 2020 года. Ни один из пунктов плана не был реализован. Новой программы также нет. Сайт ассоциации не обновлялся с 2018 года, деятельность не ведется. Системы ранней помощи в городе нет.
Квалифицированные специалисты
Результаты прошлогодних исследований доступности образования для детей с ОВЗ в Москве (мониторинг МГАРДИ и ВОРДИ (МО Москва) отобразили все текущие системные трудности. Общей для всей страны является проблема нехватка специалистов — Москва тут не исключение.
В России, по данным Минпроса РФ, для работы в образовательных учреждениях с детьми с ограниченными возможностями здоровья (ОВЗ) не хватает примерно 20-22 тысячи педагогических работников. Таким образом в Москве дефицит составляет где-то около двух тысяч человек.
По данным Департамента образования и науки Москвы, на 2019 год в столичной системе образования 80 тысяч детей с ОВЗ, по заключению психолого-медико-педагогической комиссии имеющих право на адаптированную программу и специальные образовательные условия.
Около 27 тысяч из них, по данным ведомства, — дети с инвалидностью. Между тем, по данным Департамента труда и социальной защиты населения (ДТСЗН), в Москве насчитывалось более 40 тысяч детей с инвалидностью. Департамент образования науки «видит» детей и с временной регистрацией в Москве, а ДТСЗН — только имеющих постоянную регистрацию. Это означает, что даже точных цифр мы не имеем вовсе, но половину детей с инвалидностью в образовании мы где-то потеряли.
Для того чтобы приблизить помощь к самым отдаленным районам Москвы, Департамент образования и науки открыл проект «Ресурсные школы», сейчас их в городе порядка 70. Но на такой большой город эти 70 школ не решают всех проблем даже приблизительно.
Система образования у нас вообще мало учитывает работу с детьми с ОВЗ, не имеющими инвалидности. Нет прозрачной системы финансирования для них: нет коэффициентов к подушевому финансированию — их начисляют лишь за работу с детьми с инвалидностью. Такая работа никак не учитывается и рейтингами школ.
Структура детской инвалидности сейчас такова, что на первом месте по частоте встречаемости у нас эмоционально волевые нарушения и РАС. От них почти не отстают речевые нарушения, это тоже очень непростая категория. Много детей с двигательными нарушениями, а также велик процент детей, у которых среди нарушений есть и умственная отсталость.
Этим категориям детей нужно не столько «материально-техническое обеспечение» сколько опытные, квалифицированные специалисты.
Но нет программ повышения престижа профессии и привлечения в нее новых людей, нет и заботы о том, чтобы существующие специалисты в школе задержались. Регулярно сталкиваемся с сообщениями о том, что за год в школе у детей с ОВЗ сменилось, допустим, десять учителей, что за триместр поменялось три логопеда. Проблему нехватки квалифицированных кадров дополняет еще и «текучка».
И если к работе ПМПК (психолого-медико-педагогическая комиссия. — Прим. АСИ.) у подавляющего большинства родителей нет вопросов – все идет по накатанной, то к реализации этих заключений на местах вопросов масса: не создаются условия, сокращаются положенные ребенку часы обучения, дети не получают коррекционной помощи, указанной в заключении ПМПК, не адаптируется программа и материал, нет тьюторов и ассистентов, и т.д. и т.п.
Обучение на дому: выбор или вынужденность?
Около 10% респондентов нашего опроса сообщили, что ребенок обучается в форме «на дому», 60% из них эта форма не устраивает, т.е. была выбрана и оформлена под давлением образовательного учреждения. Лишь 10% из них выбрали ее сознательно и хотят сохранить. Причина, по которой дети оказались на этой форме обучения, – в 90% случаев: «не созданы специальные условия в образовательном учреждении». Обучение на дому не обеспечивает качественного образования и не может заменить образование в школе. Это же касается детей-сирот в учреждениях соцзащиты (ЦССВ).
За рубежом очень маленький процент детей обучается на дому, на порядок меньше, чем у нас. Ребенок будет ходить в общеобразовательную школу или сад, или это может быть коррекционная школа. Он будет обеспечен всем необходимым от системы образования, включая доставку из дома в школу и обратно. И ему будут делать все необходимые регулярные медицинские процедуры. У нас же большие проблемы с любыми необходимыми регулярными медицинскими манипуляциями и с доставкой – нет ни того, ни другого, хотя в соответствии с законодательством РФ обязанность обеспечить это лежит на субъекте Федерации.
О рейтингах
Нужно изменить и систему рейтингов московских школ. Сейчас она вообще не учитывает работу с детьми с ОВЗ, с тяжелыми множественными нарушениями, с ОВЗ в начальной школе и детских садах, тем более не учитывает работу по ранней помощи (напомню, ее просто нет).
Например, в общем результате учитываются успехи детей в предпрофессиональной олимпиаде «Абилимпикс». Однако в ней в основном участвуют дети с интеллектуальными нарушениями, так как именно их программа предусматривает предпрофессиональную подготовку.
Совсем неактуальна эта олимпиада для детей начальной школы и детей с высоким уровнем программы. Не учитывается также, что возраст детей, которые могут принимать участие в «Абилимпиксе» — с 12 лет. А работа с детьми до этого возраста не имеет значения?
Дети с тяжелыми множественными нарушениями не могут принимать участие в таких мероприятиях, их интересы также не учтены: например, темп того, что они могут хорошо делать, гораздо медленнее. Или, в силу тяжести состояния, они и вовсе не могут принять участие в подобном «соревновании».
Получается, что очень небольшая часть особенных детей могут принимать участие и побеждать в этих, безусловно, важных соревнованиях. И основные баллы за эту программу получают не инклюзивные школы, а коррекционные, где есть необходимые мастерские, специалисты и оборудование, и где работают с совершенно определенными категориями детей. За бортом оказываются все остальные.
Двойной или тройной балл за участие особого ребенка в общих олимпиадах – это еще более редкое поощрение. Доли процента особых детей могут потягаться в академических дисциплинах со здоровыми сверстниками. При проведении олимпиад очень редко создаются необходимые условия даже для интеллектуально сохранных детей.
Еще один критерий – постоянство контингента школы. Да, дети с инвалидностью при переходе из сада в школу, из началки в среднюю и старшую школу приносят школе двойные и тройные баллы. Однако это совсем не касается детей с ОВЗ без инвалидности (например, детей с синдромом Аспергера, которым инвалидность просто не дают). К тому же два или три обычных ребенка с лихвой покроют «упущенную выгоду» директора от ухода детей, требующих внимания.
Таким образом, в сегодняшней ситуации критерии рейтинга никак не стимулируют инклюзию в школах.
Школы, которые имеют среди особых родителей репутацию хороших инклюзивных школ (а нередко, это небольшие школы, где, действительно, обеспечивается индивидуальный подход к особым детям), оказываются в конце списка.
Куда большие усилия, по сравнению с тем, что тратят другие школы на подготовку «чемпионов», инклюзивные (и коррекционные) школы тратят на ежедневную кропотливую работу с нашими детьми.
Рейтинги не содержат никаких критериев, позволяющих оценить работу с жизненными компетенциями, а ведь именно такая работа является основной для детей, имеющих серьезные интеллектуальные дефициты. Не оцениваются никак и усилия по созданию принимающей среды, включению детей в школьный социум.
Конкретные шаги
Для построения системы образования, учитывающей интересы детей с ОВЗ и их родителей, нужен ряд конкретных, последовательных и системных шагов. Я приведу их неполный перечень:
- нужна стратегия развития образования детей с ОВЗ в Москве, с акцентом на развитие инклюзии;
- необходимо создание межведомственной рабочей группы с представителями НКО и назначение ответственного в каждом департаменте за внедрение системы «ранней помощи» в Москве;
- необходимо установление компенсации за обучение на «семейной» форме, как это сделано в ряде регионов РФ и когда-то было и в Москве;
- необходим пересмотр коэффициентов к подушевому финансированию на обучение детей с ОВЗ в зависимости от необходимых и положенных специальных образовательных условий и адаптированных программ, внедрение обоснованной методики расчета нормативов финансирования и приведения затрат на их обучение в соответствие с федеральными нормативами. При расчете подушевого финансирования детей с ОВЗ не учитывают, и таким образом подушевое финансирование на них приходится такое же, как на обычных детей, не нуждающихся в дополнительной поддержке и адаптации;
- необходим постоянный мониторинг необходимых сведений о числе учеников с ОВЗ, программах, по которым они обучаются и т.п., и публикация этой статистики в открытом доступе;
- необходима разработка КИМов, учитывающих то, что дети обучаются по адаптированным программам, разработка мониторингов качества обучения по адптированным программам для детей с умственной отсталостью;
- необходимо создать рабочую группу по выработке новых критериев рейтинга, учитывающих в полной мере работу с детьми с особыми образовательными потребностями и достижения инклюзивных школ, включить в рабочую группу представителей родительской общественности, экспертов, руководителей и педагогов инклюзивных школ, а также КРОЦев, относящихся к Департаменту труда и социальной защиты населения. И изменить критерии рейтинга в соответствии с разработанными в рабочей группе.
То, о чем не говорит почти никто – школы и сады города переполнены. И когда в классе физически 30 и больше детей, сложно учиться и учить всех, независимо от наличия официального диагноза, наличия или отсутствия фактических проблем.
Выход тут также может быть в развитии частного образования. И компенсации за семейную форму обучения – одна из таких возможностей.
Это, и многие другие содержательные вещи, о которых говорили мои коллеги, нужно для того, чтобы система заработала и развернулась лицом к людям, к детям, их родителям, к педагогам и директорам. Возможно, тогда через какое-то время нам больше не надо будет кого-то «пристраивать» и «воевать» за положенное и необходимое, за возможность выбора и возможность быть в среде вместе со всеми.
